Дверь кабинета была чуть приоткрыта, будто кто-то подглядывал и за ней послышался детский голос: «Шухер, Англия идет!». Марина вошла, и шумная толпа пятиклассников принялась занимать свои места. Начался урок. Марина по-английски поприветствовала детей и попросила их открыть страницу «пятьдесят шесть». На странице было изображение людей разных профессий. Соответственно, по картинке дети должны были догадаться, о чем сегодня пойдет речь. Сквозь гул голосов Марина пыталась донести до учеников...

Они приходят в подвальчик, что уже само по себе привлекательно, к тому же атмосфера вокруг неформальная, на стенах разные интересные картины и фотографии, на столе - легкое угощение, чай, кофе, сласти, принесенные участниками. В такой приятной, снимающей с посетитетелй тяжесть дневных трудов обстановке читаются и обсуждаются стихи. «Чтения» , устраиваемые Анной Агнич и ее мужем Александром Бархавиным, приобрели популярность среди русскоязычных поэтов и культурной интеллигенции города, спустя три с половиной года после их начала, явился на свет сборник, выпущенный бостонским издателем Мишей Минаевым, человеком, о котором я неоднократно писала, взявшим на себя миссию печатать все лучшее, что создано на русском языке в Америке...

Я не буду описывать здесь всемирно известные туристические бренды и достопримечательности имперской столицы. Подробную и завлекательную информацию о них вы с легкостью найдете во Всемирной паутине, а при желании и совершите виртуальные экскурсии по Эрмитажу, Летнему саду или фонтанам Петродворца. Давайте лучше пешочком пройдемся по главной артерии нашего прекрасного города, поглазеем на вывески и встречных людей, остановимся около уличных музыкантов и мимов, подслушаем разговоры, а заодно заглянем на какое-нибудь интересное мероприятие...

Ее интервью часто начинались со слов: «У меня все хорошо». Вера Витальевна умела преодолевать все. И когда в Питере на съемках угнали грузовик с реквизитом фильма «Одна война», где в главной роли снималась ее дочь Анна. И то, когда у них в фильме играла девочка, которая не могла заплакать. Она укоряла себя, что спрятала, ради слез, ее маму. Я смотрю старые советские журналы «Экран». На фото - школьница натягивает тетиву лука. Вера занималась стрельбой в цель. В полном смысле целеустремленный человек, она всегда достигала, чего хотела. Или почти всегда. Ведь жизнь сложнее спорта.

Он спал... Он очень долго спал. Годы? Века? Тысячелетия? Всего лишь мгновение. Сон его был полон прекрасных сновидений. Или воспоминаний? Великого Всеобъемлющего Знания. Ему грезилось бесконечное пространство, вибрирующее в животворящем гармоничном звучании. И ослепительный сгусток света – его собственного света, порожденного Пространством и ему же отдающего свое тепло. Он созерцал снова и снова самого себя...

Я уехал в США, где уже находилась моя семья. Никто меня не выталкивал из страны, не принуждал к отъезду – времена изменились. Это было мое личное, вполне осознанное решение. Я понимал, сколько теряю и неизвестно что приобрету на чужбине, но решение было твердым – круто поменять привычный уклад существования. И мало утешала мысль Андрея Синявского: телу писателя все едино где пребывать. Телу – да, а душе?...

Сорок пять лет назад август в моём родном Краснодаре был таким же жарким, как и нынешний. Пот с меня, абитуриента Политехнического института, катится градом. И не только потому, что в скверике, где я сижу, очень жарко. А ещё и потому, что я сижу и смиренно жду своей участи. Всё! Вступительные экзамены позади. В листке, что лежит у меня на коленях, красуются три пятёрки по устным экзаменам и одна пустая строчка. В графе №4- литература (сочинение, письменно), пока что прочерк...

— Ĉu vero? Vi parolas Esperanton? (Это правда? Вы говорите на Эсперанто?). Я ответил на том же языке, что да, вроде говорю, но он первый человек, кто меня понимает. Я изучал язык по книжкам, а вот он единственный, кого я смог найти и с кем могу поговорить. Для этого и пришёл. Старик ещё раз внимательно на меня посмотрел, а потом почти шёпотом сказал, тоже на Эсперанто: — Вы должны быть очень осторожны. Никому не говорите, что понимаете этот язык. Это так опасно. Они могут через окно по губам читать, через стены слышать...

Лет Еремею было чуть больше тридцати, жил он на восточной окраине села ближе к реке вдвоём со своей старой матерью. Братья-сестры его поразъехались кто-куда, а отец сгинул в войну, придавленный сосной где-то на лесозаготовках, куда зимой сгоняла влась всех остатних от призыва мужиков, не глядя на их физические возможности. А был он ветфельдшером и носил сильные очки...

В новую программу оркестра Бориса Ренского хотелось вставить несколько новых песен, о которых я пошёл договариваться с композитором Вячеславом Добрыниным. Он встретил меня в домашнем халате, пообещал подумать, поискать, но на этом разговор и закончился. Зато Александра Николаевна Пахмутова пригласила меня послушать новую, только что написанную песню. Я встал у рояля, напротив встал муж Пахмутовой, поэт Николай Николаевич Добронравов. И Александра Николаевна запела: "Постарею, побелею, как земля зимой. Я тобой переболею, ненаглядный мой"...

Исполнилась годовщина со дня спуска "на воду" в Кентукки, пожалуй, самого известного в Америке судна современности, изготовленного по библейской технологии, дарованной самим Всевышним. О прародителях нынешних авианосцев и атомных подводных лодок в Книге книг ни слова, зато есть детальная инструкция-наказ Господа праведнику Ною...

- Знаете, почему я захотел встретиться с вами? - спросил Костя. Я не знал, но отвечать не собирался, потому что вопрос не предполагал ответа. Костя ответил сам: «Потому что я понял, что вы обладаете высокой структурой мышления»...

Поздним вечером, когда мы с Бумкой выходим гулять, уже довольно темно и мне не так стыдно перед медведем за ту грязь и мусор, которым усыпаны наши улицы. Впрочем, позже выяснилось, что белые медведи (даже такие маленькие) отлично видят в темноте, и Бумка ничего мне не говорил, просто из вежливости, чтобы не обидеть. Вот и тем летним и тихим вечером, с которого и началась эта история, мы гуляли с ним по совершенно пустынной улице, когда проезжающая мимо машина остановилась чуть впереди, одно из её окон приоткрылось...

Кирилл Серебренников, театральный режиссер европейского масштаба, автор громко прозвучавших фильмов, по надуманному предлогу посажен под домашний арест. Лишить режиссера связи с внешним миром, со своим театром, в котором готовится премьра пушкинских "Маленьких трагедий", с киногруппой, с которой он начал фильм о Викторе Цое, - изощренного вида пытка.

Из них постепенно вырисовываются очертания художницы-творческой женщины, которая – высоко чувствительная и глубоко рефлектирующая – старается разобраться в себе и окружающем её. Мы узнаём о травматичном детстве, о любовной тоске и о жажде любви, о бесприютности и мыслях о смерти, о поисках Бога и поисках собственного выражения в искусстве...