Памяти первого редактора и издателя журнала ЧАЙКА Геннадия Крочика
Вначале было слово...
Он спал... Он очень долго спал. Годы? Века? Тысячелетия? Всего лишь мгновение. Сон его был полон прекрасных сновидений. Или воспоминаний? Великого Всеобъемлющего Знания.
Ему грезилось бесконечное пространство, вибрирующее в животворящем гармоничном звучании. И ослепительный сгусток света – его собственного света, порожденного Пространством и ему же отдающего свое тепло. Он созерцал снова и снова самого себя...
Но разве Он умер? Разве триумфа больше нет? Куда подевалось ощущение трепетного взаимодействия с Пространством, растворения в нем? Почему Он не видит своего сияния? Почему своды, сомкнувшиеся над ним, так неподатливы и глухи?
Он спит или грезит? Может, ждет, не утрачивая надежды, накапливая силы? Или медленно умирает, не сознавая того?
Так или иначе, а Он проснулся. Вскипел застоявшейся мощью. И затрещали казавшиеся непоколебимыми своды. Своды, созданные им самим. Глухой рокот покатился во всех направлениях сразу. Рокот, как вестник пробуждающейся силы, как вестник вечной Жизни.
Услышав свой собственный глас, возликовал Он. Ожил. И снова могучий гул нарушил мнимое спокойствие его недр. Но устояли своды, сковавшие его огненное чело. И Он вновь погрузился в сновидения. Надолго ли? Он не вел счет Времени. Потому что Он был Временем и Безвременьем одновременно.
Мириады огненных светил совершали свой торжественный танец, вспыхивали и гасли, возникая из беспредельности, и ею же поглощаясь. Мириады братьев и сестер, таких же величественных и прекрасных, как и Он сам. Все это было так давно... Или только вчера? А может быть случится завтра?
Одного Он не в состоянии был понять, почему его окружает глухая безликая тьма, откуда взялось твердое, противодействующее его силе ложе, почему Он лишился общения с себе подобными, с родной, породившей его стихией...
Неведение не может длиться вечно. Жизнь и Знание для него едины. И если Он все-таки жив, значит должен знать.
Наконец, Он понял – Жизнь осталась по ту сторону сводов. Но разве можно с этим смириться!?.
Оглушительный рокот возвестил всему миру о его пробуждении. То был потрясающий в своей мощи вопль, знаменующий освобождение.
Треснули ненавистные оковы. Разлетелись вдребезги. Взметнулись в небо каменным фейерверком. Вслед за ним вырвалось наружу пламя, окутавшись клубами дыма.
Могучий стон, стон боли и облегчения заставил содрогнуться громады гор. Огромные, раздробленные осколки скал выстреливали во всю высоту неба, с грохотом катились по склонам разверзшейся горы, вонзаясь в потревоженную землю. Прекрасное голубое небо заволоклось черной пеленою. И день превратился в ночь. И замерло в смертельном ужасе все живое.
Он проснулся!
Он взметнулся так высоко, что увидел Солнце – Жизнь от Жизни своей. Он вспомнил себя Солнцем. Вечным светочем. Ослепительно пульсирующей звездой. Он увидел Землю – плоть от плоти своей. Землю, успевшую забыть, что она – это Он.
Однако... каким удивительным стало его тело! Мягкие округлые холмы, покрытые нежной зеленью. Неспешно текущие полноводные реки. Проворные прозрачные ручьи, то водопадами низвергающиеся с отвесных скал, то мирно прокладывающие себе путь по бескрайним долинам. Сонные озера. Беспокойные пенногривые моря. Величественные и грозные океаны. Многоцветье полей и шелест дубрав! И над всем этим великолепием облака, плывущие сквозь нежный эфир. Эфир, который есть его дыхание, его мысль, эманация его грез.
И Он переполнился великой любовью ко всему, что обволакивало его оковы с внешней, недоступной его взору стороны. Может быть потому, что все, окружавшее его, и есть Он сам – скалы и нивы, облака и океаны, деревья, цветы и травы... и эти существа, что в панике бегут от его пробуждения...
Почему они бегут? Почему не ликуют вместе с ним? Чего они боятся? Разве не знают, что Жизнь вечна и непреходяща? Разве не знают, что это Он создал их в грезах своих? Что единственная созидательная, животворящая сила во Вселенной есть Мысль. И Любовь – Всеобъемлющая Великая Божественная Любовь!
В страстном порыве Он потянулся к творениям своим – по склонам тревожно вздрагивающей горы устремились вниз, к долинам огненные потоки, в которые Он вложил всю свою любовь и нежность. Все, что могло передвигаться, бежало прочь. А что не могло, в миг обращалось в пепел.
Под пламенной поступью исчезали зеленые луга, цветы и деревья, высыхали ручьи и трескались скалы. Гибли люди и животные. От его удушающего дыхания все, что так радовало его, обращалось в пустыню.
Но почему же?!. Почему??? Жаркие потоки его застывали в недоумении. Каменели, озадаченные деянием своим.
Он – Великий Огонь Вселенной, светоч Жизни и Знания, искра Любви и Вечности, не понимал происходящего.
Разве мог Он желать гибели самому себе, если Он и есть сама Жизнь? Разве мог погубить Жизнь, если Жизнь вечна? И если плен, в котором он пребывал, не есть Смерть, то что такое Жизнь?
«Глупая, беззащитная капелька воды, так прекрасно искрящаяся в отблеске моего пламени, не покидай меня! Разве ты, как и все вокруг, родилась не из Огня? Ты спешишь слиться с облаком, дабы укрыться от моего жара. Но разве облако родилось не из Огня? Пугливым небесным стадом мчатся они к океану, чтобы излить ему свои обиды на меня. Разве не я породил океан? Разве можно укрыться от самих себя?
Но капли воды, шипя, испарялись. А раскаленные скалы глухо стонали, исчезая под быстро растущим слоем пепла...
Разочарованный, вернулся он на свое ложе, чтобы не причинять себе боли. Он знал, что будет долго мучительно думать, пытаясь осмыслить самого себя.
И его огненное чело снова покрылось каменными морщинами. Морщины со временем спрячутся под землей и травами, зарастут лесами.
И, кто знает, может это и есть сама Истина...
... И потом было слово
Безмятежный влажный покой убаюкивает, лелеет. Плавая в нем, мягко ударяюсь о что-то упругое, податливое и доброжелательное.
Я в полной безопасности. Мне хорошо. Уютно. Но и чуть-чуть тревожно. Ведь покой – только видимость. Только ощущение. За ничтожно короткий срок мне предстоит успеть так много. Я в Пути. И Путь мой столь же короток, сколь и мучительно долог. И нет ему ни конца, ни начала. Есть только провалы в памяти. Длиною в Жизнь.
Упорно пытаюсь соединить концы оборванных нитей. Пройти... в который раз... через все воплощения.
Воспоминания – та же реальность. Реальность же сну подобна. Меняю тела, как одежды. И каждое впору. Каждое по мне. Они – это я. Но я – это не они. Смотрю на себя со стороны и одновременно переживаю все живо и остро. Так задумано. Увы, не мною.
Рождаюсь, мучаюсь и борюсь. Погибаю. И снова восстаю из сна. Из неведения. Из бесконечности...
...Необъятные водные просторы. Низко, очень низко нависшее небо. Такое низкое, мутное и плотное, что в нем можно плавать... или задохнуться. Его можно пить большими глотками... Ах, я не умею пить!
Вокруг ничего, кроме воды и неба. Но и этого уже слишком много. Я знаю только воду. Она не тяготит меня, не пугает. Я не осознаю, не замечаю суровой созидательности окружающего. Мои собственные движения хаотчны и беспорядочны. Мысль заперта в нелепые, примитивные оболочки. Еще не время...
Не пришло еще время и тогда, когда все так чудесно изменилось вокруг. Свет, воздух и краски. Легко и свободно скольжу я в пронизанных солнцем глубинах. Нежусь. Резвлюсь. Охочусь. Иные охотятся за мной. Я уже поняла – чтобы выжить, нужно бороться.
Я полна энергии и нетерпеливых ожиданий больших свершений...
... То ли Солнце приблизилось к Земле, то ли Земля потянулась к Солнцу гигантскими деревьями, наполнившими мир сказочным шепотом. Отхлынули воды, уступая им место.
Подолгу лежу на теплых гладких камнях, подставляя лоснящееся тело ласковым лучам и зачарованно слежу за всеядным Океаном, перемалывающим все, что попадает под его алчно лижущую берега волну.
Гибкие, теряющиеся во всклокоченных облаках стволы деревьев скрипят и гнутся под буйными порывами ветра, гуляющего в небесах.
Земля нервно вздрагивает подо мной, вздыхает. Я едина с нею. Ее беспокойная дрожь – моя дрожь. Ее свежее и чистое дыхание – мое дыхание, моя жизнь. Мы вместе, Земля и я, жадно ловим лучи Солнца.
Прижимаюсь к земле всем телом, будто Океан снова может отнять меня у нее. Я слаба и неуклюжа. Здесь, на суше, тело с трудом повинуется мне...
...Проснувшись в очередной раз от долгого сна, я ощутила в себе мощный прилив энергии.
Я огромна. Свирепа. И вечно голодна. Нет на Земле мне равных в жестокости и выносливости. Я – хозяин мира. (О, заблуждение!) Я – сама себе хозяин... (И это не так.)| Едва заслышав мою тяжелую поступь, все в страхе бежит. Прячется. Исчезает. Нет силы, способной противостоять мне!
Гул подземный и огненная река разрушили эти иллюзии...
...Жесточайший холод заставил меня очнуться. Холод, пробравшийся в самые кости.
Но что это? Не могу узнать Землю! Краски смешались, слились и исчезли в бескрайней всепоглощающей белизне.
Я... то есть она не чувствует себя больше хозяином Земли. Белое ничто вырастает непреодолимой стеной прямо из под ног. Обрушивается лавиной с потерянного неба. Слепит глаза. Леденит тело.
Я мечусь в этой пустоте в панике и смятении. И не я одна. Неистовые скорбные вопли, сливаясь с завываниями ветра, превращаются в похоронную мелодию. А льды и снег – в наш саван.
Силы вытекают из меня, как кровь из смертельной раны.
Долго брели мы так, не помня себя, не понимая, что происходит. Спотыкаясь и падая, и не имея сил подняться, пока мучительный тяжелый сон не завладел нашими телами, не отнял у нас мысли и желания.
...И сну тому не было конца, потому что на Земле больше не было для нас места.
Но я знала, что должна переждать.
И чудо свершилось.
Прекрасное, ослепительно яркое светило снова вспыхнуло надо мной. Его горячие лучи пронизывали воздух, землю и меня. Я чувствовала, как живительное тепло просачивается в каждую клеточку тела, в переполненную необузданным восторгом грудь.
Легкий ветерок перебирал густые кроны приземистых деревьев. И деревья благодарно и согласно кивали ему. Их ветви гнулись к земле, отягощенные спелыми сочными плодами. Травы переливались красочным многоцветием.
Мне удивительно легко, беспечно и радостно. Хочется без устали взбираться ввысь, к Солнцу, по приветливо протянутым ветвям. Хочется ощутить сок их плодов на своих губах и в своем желудке. А затем в головукружительном броске возвращаться в дурманящие объятия трав.
Так весела и беззаботна я никогда еще не была. Не была так уверена в ловкости рук, в гибкой проворности тела.
Щедрый лес – мой дом. А кровля – лучезарное небо.
...Видение исчезло. То было самое прекрасное из всех пережитых до него.
Казалось, я все еще купаюсь в ласковых лучах Солнца. Моя рука непроизвольно потянулась за манящим ароматами плодом, и снова наткнулась на невидимую преграду. Меня окружала добрая, живая, безмолвная темнота.
Но я почему-то знаю... знаю наверняка, что свет где-то рядом, что он есть. И есть пульсирующие Жизнью звездные ночи. Есть всепроникающие вибрации, предопределяющие мой Путь.
Пора! Команда прозвучала внутри меня или снаружи – определить не берусь. Видения больше не возвращались, хотя их было так много, что не хватило бы целой жизни, что бы все их просмотреть.
Я должна покинуть этот теплый, влажный, усыпляющий мрак, обволакивающий тело, мысли и память.
Действия мои логичны и осмыслены. И давным-давно предрешены.
Я испытала сильнейший шок и страдание прежде, чем яркий, такой желанный свет обжег мне глаза.
О, как мучителен первый вдох!
Я закричала. Закричала от боли и радости освобождения. И еще – от страха перед тем, что ждало меня впереди.
Я снова обрела тело и земную жизнь. В который раз?
Трепещущий многоголосый туман подступал со всех сторон. Казался живым враждебным хаосом. Я физически ощущала на себе его тяжесть. Мне по-прежнему было страшно. Все, что я знала и помнила, вдруг разом улетучилось. Я перестала понимать, кто я, где я и что меня окружает. Чьи-то руки бесцеремонно тормошили меня, переворачивали, скручивали...
Мне одиноко, неуютно и жутко. Меня все пугает – непонятные звуки, внезапные прикосновения, неясные снующие тени.
Когда же свет сменялся тьмою, становилось еще страшнее. Я слышала собственный крик. Крик ужаса и растерянности. Этот бессвязный крик пугал меня сильнее, чем сама ночь.
Но вот туман понемногу начал рассеиваться, исчезать. Среди теней, постоянно и настойчиво заслонявших свет, я все явственнее различала одну.
Появление этой тени всегда означало нечто теплое и приятное, разливающееся по всему телу. И очень знакомое – на интуитивном и осязательном уровне. Означало удовлетворенность, покой и крепкий сон. И страх понемногу начал отступать.
А когда он исчез совсем, я окончательно забыла все, что было прежде – хмурое густое небо, перемешанное с океаном, яростные кровавые схватки и смертоносные ледяные объятия, беспечные игры в кронах деревьев... Забыла, что я всего лишь в Пути, и Путь мой далек от завершения.
Но я непременно все вспомню. И поток радостного озарения вновь зальет меня вечным сиянием. Только случится это со мной потом, когда с последним выдохом я покину и это тело, к тому времени ослабшее и разбитое. Ожидание будет иллюзорно долгим, хотя на самом деле пройдет лишь краткий миг.
...Туман рассеялся. Теперь уже ни с чем на свете я не спутаю эти глаза. Эти добрые, ласковые руки. Этот голос, наполненный любовью и усталостью.
И вот уже я, заключенная в крохотное, беспомощное пока тельце... я, не ведающая о своем вселенском величии, кажется, улыбаюсь. Я счастлива. И неловкие, неумелые губы мои впервые за миллионы лет робко и радостно лепечут:
- МАМ...МА...
Добавить комментарий