Проза

Уходя на работу, хозяйка выдавала задания на день: пропылесосить особняк, погладить постельное белье в стоградусную жару, хотя в Америке никто этого не делает. Заштопать детские носочки (это у миллионерши), выскрести газовую плиту от гари или микроволновку, почистить сковородки, вымыть мусорные баки и так далее. Когда вся чёрная работа в доме оказалась переделана, эксплуататорша приказала мне, чтобы находила сама, что выполнить, а когда та вернётся домой, отчитывалась, что и как сделано. Кроме этого, стерва подбрасывала кошельки с мелочью, чтобы удостовериться, не ворую ли я. Как-то родительница попросила остаться с детьми ещё на два часа, предложив 3 доллара в час. Отказалась. Тогда богатая владелица крупного бизнеса спросила: "А за пять останешься?" ...

В Лондоне несколько дней подряд стоит жара. В сиянии солнца майский Лондон преображается до неузнаваемости: сбрасывает с себя все семь покровов, прячет в гардеробы плащи, зонты, свинцово-синие костюмы в полоску, галстуки и облачается в цветастые шорты и майки. Жара зазывает горожан в цветущие парки и скверы поваляться на газонах, пожариться, полюбоваться пышными кронами каштанов и обнаружить суетливую жизнь букашек, как на бирже, снующих в джунглях сочной травы...

Галочке Рувинской на вид можно было дать не больше тридцати. Максимум – тридцать пять. На самом деле, ей было сорок восемь. Но что такое сорок восемь для рыжеволосой красавицы, когда каждая клетка ее тела была все еще полна женскими, бурлящими желанием соками. И это несмотря на то, что два года назад она потеряла мужа, которого любила больше всех на белом свете. Говорили, что она не берет ничего близко к сердцу. Так это или не так, я не знаю. Кто может влезть человеку в душу? Я знаю только, что люди любят посудачить о тех, кто более красив, богат и удачен, чем они сами...

Был бы я сейчас старый морской волк с красной от норд-остовских ветров и водки рожей, сидел бы, скорее всего, в каком-то одесском или херсонском дворике, лупил в «козла» и не знал бы других серьезных забот... Если б не наша школьная географичка. Классе в шестом или седьмом я уже знал, кем хочу быть. Моряком! Дома была фотография деда во флотской форме, отец - водник, капитан парохода, стало быть, я – моряк! Такой же героический, как матросы из фильма «Мы из Кронштадта». Такой же красивый, как сверкающий золотыми погонами, нашивками и орденами Павел Кадочников в фильме «Голубые дороги»...

Две сестры-гимназистки замерли в оцепенении перед старым евреем-предсказателем. Стояли на пороге дома ни живы, ни мертвы. Дверь открыл горбатый старец со спутанной бородой и лохматыми бровями. Увечная рука была невероятным образом изогнута, голова лежала на плече. Он быстро вращал глазами, шумно дышал ртом и едва мог стоять, пошатывался...