В очередной раз мы стояли в оцеплении – бесправные и безоружные, словно приготовленные в жертву, а внутри кольца клокотала толпа. Женщины без возраста, в вязаных беретах и в шляпках с войлочными цветами, подходили и плевались. Мужчины замахивались палками, зная, что нам запрещено давать сдачи. Над площадью висел нестерпимый вой. Мы стояли, ибо помнили: за нами страна, которую надо удержать от распада, от гибели...
Вслед за этим началом шло самое интересное. Я переводил с трудом, листая словарь ради почти каждого слова. - Как я был рад... нет, счастлив ... сейчас, Давид, сейчас... Да: сперва услышать, а потом увидеть... этих великолепных... black horses... черных лошадей с... это слово не могу перевести... впряженных в... сейчас, сосед, тут тоже незнакомое... да, в королевские кареты...
– Ну, вот и хорошо, значит, будем лечиться. В этой стране вместо микстур, таблеток и уколов лечат цветами и травами. Для этого подбирают различные букеты, они пахнут и по тому, как больной чувствует их запах, определяют, что у него болит. – Яша, а меня вылечат? – Ты даже в этом не сомневайся. Здесь не было ни одного случая, чтобы кого-то не вылечили...
Сёмина учётная запись на Фейсбуке была заблокирована, а по электронной почте он получил письмо, помеченное красной биркой особой важности. Оно гласило: Мистер Розен, Мы, Чрезвычайная Комиссия и Глобальный Комитет Блюдения свободы слова (сокращённо ЧК и КГБ), состоящая из самых прогрессивных прогрессистов, установила, что ваше сообщение брызжет ненавистью. Хотя ЧК и КГБ всегда выступает за свободный обмен мнениями и валютой, но не до такой же степени, чтобы идти в разрез с генеральной линией нашего вождя, товарища Цукерберга...
Современный человек, читая Евангелия, часто спотыкается о притчи, которыми широко пользовался основатель христианства — Иисус Христос. Чаще всего, это происходит от того, что притчи Христа воспринимаются буквально...
В нашем клубе среди публики были в основном завсегдатаи. Иногда появлялись новые лица. Однажды я получила емейл от незнакомой женщины, которая, назвавшись Тамарой Х., сообщила мне, что пишет стихи и хотела бы выступить у меня в клубе. Она также добавила, что хорошо знакома с компьютерной графикой и может быть мне полезна при составлении афиш и листовок. Тон её письма был далеко не навязчивым, скорее, скромным...
Дорога страстей человеческих обладает еще одним сказочным преимуществом перед любой другой: когда по ней идешь, бредешь, скачешь, странствуешь или блуждаешь, ясно видишь, что путь твой один-разъединственный...
Неизвестная сволочь услышала рассуждения «еврейского умника» и тут же «настрочила телегу» об идеологическом вредителе. Не забывайте, всё это происходило в 1937 году в самый разгар «Большого террора». Льва спас секретарь партийного бюро факультета профессор Корпачёв, который быстро сообразил, что разбирательство не ограничится одним студентом Либерманом и вслед за ним привлекут других учащихся и даже преподавателей. Дело с большим трудом удалось замять, а произошедшее событие послужило Льву уроком на всю жизнью.
В ту ночь Рома видел сон. Будто бы он вышел пройтись по Коммерческой улице, а навстречу, запрудив всю мостовую, движется большая толпа молодых парней и девушек. Все как один – без масок, и каждый второй с плакатиком. И на тех плакатиках что-то написано, и конечно, по-английски. И кричат они: - Фридом! Фридом! А по тротуару группка пожилых людей, и тоже с плакатиками. И на одном по-русски написано: Надень маску, мерзавец...
«Познакомьтесь, Леночка, – Валерий Михайлович Зощенко». Зощенко? Сын Михаила Зощенко… Когда Толю арестовали, я ходила вдоль полок уже тогда хорошо собранной Толей библиотеки и выбирала – что я способна в этом состоянии читать. Хотелось Достоевского… Кстати, Толя в тюрьме перечитывал Достоевского и ощутил в нём брата. Но мне надо было жить среди людей, и я боялась завязнуть в этих страстях и страданиях. Зощенко. Открыла, и пока не прочла оба тома, не могла оторваться...
Этой истории более 100 миллионов лет. В те времена считалось обычным делом переселение целых цивилизаций при угасании «Светил», поддерживающих жизнь на планете. Выбирали безопасный маршруть - и люди на звездолетах покидали разрушающийся дом, чтобы лететь к новому, выбранному Советом Вселенной месту жительства. Один из таких кораблей с переселенцами, израсходовав большую часть энергии, стремительно приближался к Зеленой планете, подобранной искусственным разумом как вариант экстренной посадки...
Автор этой открытки, написанной изящным каллиграфическим почерком, – двадцатидвухлетний Давид Гаузнер, который адресовал её своей невесте. На одной из сохранившихся его фотографий того времени – молодой человек в двубортном сюртуке с двумя рядами пуговиц; средняя расстёгнута, что позволяет вставить внутрь кисть руки, от которой видна только белая манжета. Твёрдый стоячий воротничок охвачен тёмным шейным платком, выступающая часть которого закреплена заколкой со светлым камнем...
Не бывает любви без страдания, не бывает любви без блаженства. Город-кошмар, город-адреналин, город-тоска, город-солнце, город-простор, светлые задворки земли. Владивосток, каменный цветок на изумруде сопок, в синей оправе моря, моя вторая родина. Каким ты проснёшься завтра? Будет ли солнце? Жду, надеюсь. Никогда не забуду...
Вдруг в поле моего зрения, прямо у моего песчаного строения, возникли, как бы ниоткуда, мамины коричневые туфли на венском каблуке со шнурочками спереди. Вижу их как сейчас… Эти мамины туфли врезались в мою память… У меня все холодеет внутри, сердце учащенно бьется, я боюсь поднять голову и признаться себе в том, что это - мамины ноги, и это она сама здесь. Полный ужас сковывает меня, а в голове проносится мысль: “Почему мама вдруг приехала неожиданно в будний день, она ведь должна быть на работе?”...
- А тебе какое дело? - заявила Медуза Черепахе. - Спрячешься в свой панцирь и ничего тебя не колышет! Другое дело мы, медузы. Я, как и все мои товарищи, следую всем течениям и приливам с отливами, всем переменам и историческим движениям масс. Мы всегда на волне, можно сказать, на гребне. Мы с Великим Океаном как одно целое, и в бурю, и в штиль! Мы даже температуру поддерживаем одинаковую с окружающей обстановкой!...
Мод – это искушение героя, его соблазн, говоря библейскими параллелями, - его Лилит. И герой в этой ситуации не остается безучастным, он живой человек, и как всякий живой человек, тянется к красоте, капризу, изысканности. Тема красоты как некой параллели к ригоризму и религиозной морали проходит через весь фильм. Иначе как истолковать сказочно прекрасный скрипичный концерт Моцарта, звучащий в исполнении Леонида Когана, на чье выступление в канун Рождества направились приятели? Кстати, Леонид Коган указан в «действующих лицах» фильма...
Этот вопрос снова встал на недавней программе «Наблюдатель», которую вела Фекла Толстая. Разговор шел о двух «Евгениях Онегиных», романе в стихах Пушкина, и опере («лирических сценах») Чайковского. Начну с филолога, Егора Сартакова, доцента МГУ. По его мнению, в «Евгении Онегине» Пушкина главный герой совсем не Онегин. Кто же?-Автор,- отвечает доцент. В доказательство приводится статистика - больше текста в так называемых «лирических отступлениях», чем в рассказе об Онегине. Ой ли? Не подсчитывала, навскидку кажется, что это не так, хотя даже если и так, ни о чем это не говорит...
Главной в спектакле оказалась совсем не опера-сказка, а «психологическая драма», переживания матери и ребенка-аутиста. Спору нет, пели оба на высочайшем уровне, вообще вся музыкальная часть оперы – игра оркестра (дирижер Ален Альтиноглу), пение солистов и хора – не могла не вызвать восхищения. Но действие распределялось неравным образом между тем, что происходило тут, в пространстве, где нашли приют два несчастных человека, и тем, что находилось за прозрачной пеленой, где жила сказка, где жили фантазии юноши о счастливой «полной» семье...
Известна дореволюционная фотография, на которой запечатлена благодушная группа отдыхающих. Но поистине чужая душа - потемки. Снимок, сделан в тех, по выражению Анны Ахматовой, "неживописных" краях, о которых ею сочинено одно из лучших стихотворений в русской лирике:"Ты знаешь, я томлюсь в неволе,/ О смерти Господа моля...". Конечно, даже если бы и не знать, кто такая Ахматова, взгляд не может не устремиться прежде всего на нее - на самое значительное лицо на снимке. Но рядом с Ахматовой девочка-подросток, и это юная Лиза Пиленко. Таким образом, на одной фотографии в раннюю пору запечатлены две великие русские женщины ХХ века. Как я думаю, две самые великие.
Чай, возникающий и в живописи ("Чаепитие в Мытищах", кустодиевские купчихи, черемонно выкушивающие чай из кузнецовской чашки), упоминается в русской поэзии и восемнадцатого и девятнадцатого столетий, и, понятно, нового и новейшего времени. Особенно примечательна состоящая из стихотворных новелл книга"Самовар" Бориса Садовского, заметного поэта Серебряного века. Далее в мозгу вертятся строки Блока:" За верность старинному чину! За то, чтобы жить не спеша! Авось, и распарит кручину. Хлебнувшая чаю душа!" И мандельштамовское "Чай с солью пили чернецы..." И винокуровское: "Когда в гостях за чашкой чая, Терзая ложечкой лимон..."
300 лет Карло ГОЦЦИ (1720- 1806), великому итальянскому сказочнику-драматургу... Как в русском Серебряном веке его творчество оказалось кстати! Тут у нас и замечательный журнал "Любовь к трем апельсинам", издававшийся доктором Дапертутто (т.е. Мейерхольдом) - в другую эпоху всё это отозвалось в ахматовской "Поэме без героя". Тут,понятно, и "Турандот" Вахтангова. И музыка Прокофьева (а там, у них, Пуччини). И, если вдуматься, великая, по-своему, и для своего (и нынешнего!) времени актуальная сказочная драматургия Евгения Шварца не возникла бы, не будь блистательного венецианского образца...
Я считаю. что счастье в жизни (или скорей полноценная его замена, и - прав Жуковский, заметивший, что мире есть много прекрасных вещей и кроме счастья) - в обладании марксовским двухтомником Афанасия Афанасьевича. И я, редкостный счастливец, обладаю этой радостью ("Радость - Страданье - одно!" Блок) в полуторном размере. Один том - из уцелевших книг погибшей отцовской библиотеки, а двухтомник - мое позднее сладостное приобрения. Обладаю я и разными изданиями советского времени, но консистенция неизбывной радости-страданья в них несколько понижена усилиями цензуры-редактуры.
Сёмина учётная запись на Фейсбуке была заблокирована, а по электронной почте он получил письмо, помеченное красной биркой особой важности. Оно гласило: Мистер Розен, Мы, Чрезвычайная Комиссия и Глобальный Комитет Блюдения свободы слова (сокращённо ЧК и КГБ), состоящая из самых прогрессивных прогрессистов, установила, что ваше сообщение брызжет ненавистью. Хотя ЧК и КГБ всегда выступает за свободный обмен мнениями и валютой, но не до такой же степени, чтобы идти в разрез с генеральной линией нашего вождя, товарища Цукерберга...
Подписка на рассылку
Подпишитесь на рассылку, чтобы быть в курсе последних новостей журнала ЧАЙКА и получать избранные статьи, опубликованные за неделю.