1.
На мечту поплавать с гигантскими черепахами Нина копила уже пятнцадцть лет. Но жизнь — дети, сборы в школу, праздники, ремонты — не давала шанса. По вечерам листала ленту с фото друзей из Дагестана и Алтая — красиво, ничего не скажешь, но не Остров Пасхи.
На вопросе: «Чего тебе сдался этот остров?» Нина обычно чуть морщится. Как рассказать в одном предложении, а дольше — кому надо слушать?
«Джунгли там что ли? Животные, наверное, везде гуляют, погладить можно их, да?» — спрашивают любопытные коллеги.
«А-а-а черепахи, ну да, прикольно. Во Вьетнаме вроде тоже так можно, и добираться до него ближе. Не хочешь во Вьетнам?» — участливо предлагали они, Нина улыбалась, мотала головой.
Может быть, Остров Пасхи никому не казался достойным соперником Вьетнама, потому лишь, что не сидели они вместе с Ниной на той самой паре антропологии первого курса биофка. Профессор, сам как исчезающий вид — хохлатый и длинноногий, с горячностью начал рассказ о самоистреблении маленького, но развитого народа на острове Рапануи.
От того ли, что они отреклись от своих предков, перестав возводить огромные головы и опрокинули наземь всё уже сотворённое? Так и нашли их европейские мореплаватели — беспомощно валяющиеся ничком — бывшие вместилища душ. От того ли, что кровосмешение никогда не приводит к рождению умственно одарённого потомства, но народец обладал исключительно несчастливой судьбой.
2.
«Представьте», — обращался Профессор к аудитории, — «создать обряд, при котором каждый род выбирает самого сильного, ловкого и умелого мужчину. Затем его отселяют на целый год в дальнюю пещеру для изнурительных тренировок, чтобы он смог состязаться с другими такими же смелыми и умелыми за возможность наделения его рода правом власти на целый год. А всех проигравших по итогу — что? Правильно! Убивают и съедают. Теперь представьте, что такое состязание происходит каждый год в течение века, много ли останется в племенах мужчин, готовых создавать достойное потомство?»
Нина кидает взгляд на плечистого Потапенко с соседнего ряда, главного спортсмена их группы, и усмехается. Ловит взгляд подруги, и они прыскают, закрыв рот ладонями.
Уловив в их стороне неясный шум, Профессор оборачивается и шарит блёклыми глазами по лицам студентов, продолжает: «А знаете, какое главное испытание ожидало лучших из лучших? Спустя год тренировок они заходили в воду океана в шапочках с углублением на макушке и плыли до крошечных необитаемых островов, где гнездовались священные птицы.
Схватив яйцо и положив его в свою шапочку, пловец добирался до берега по ледяной воде и, взбежав на гору, где ожидало его всё население острова, вручал своё драгоценное яйцо вождю». — Профессор протягивает вперёд руку.
Нина смотрит на его сухонькую сложенную чашечкой ладонь и представляет там яйцо. Наверняка крупное и в экзотической расцветке в крапинку или, может, даже голубое. Разве стали бы они сражаться за что-то похожее на куриное яйцо?
3.
Нина мчит по дороге на громыхающем арендованном велосипеде. На острове удобнее всего передвигаться именно так, — посоветовала ей коллега, вместе с ней отправленная в командировку.
В Академии Наук, где Нина работала уже десять лет, все знали о её помешательстве —как называли это они, или мечте — как называла это она сама. Поэтому одно из двух отведённых мест на экологической конференции на острове Пасхи бесспорно отошло Нине. Второе предложили Ирине Антоновне за неплохое знание испанского, экономящее средства Академии на переводчике. К тому же сам образ Ирины Антоновны — суровая, без грамма макияжа, вечно в мужских рубашках, где она прятала объёмную грудь — позволял руководству не переживать о похождениях сотрудниц, позорящих честь Российской Науки.
Проехав через небольшую пальмовую рощу, Нина представила, как вырубали последнюю пальму на острове несколько веков назад. И ведь на самой высокой точке острова — кратере одного из трёх вулканов, где вождь ждал подношения ему яйца от священной птицы, было прекрасно видно весь остров. Не могли жители не понимать, что срубают последнее дерево, и всё равно: раз — топорище вгрызается в древесину, раз — и раздаётся треск, раз — и, покачиваясь, высокая пальма заваливается. В момент медленного падения и неизбежного приземления последнего дерева на землю начался отсчёт экологической катастрофы острова Пасхи.
Трагедия разыгралась такой нелепости, что сложно было поверить. Лишив себя единственного источника древесины, население острова оказалось без материала для лодок, а ведь рыба кормила островитян. Когда съели и без того небольшое количество животных, начался голод. Европейцы обнаружили множество человеческих обглоданных костей со следами зубов по всему острову. Женщины и дети были главными жертвами. Население перестало увеличиваться, обратный процесс эволюции был запущен. Они, единственные придумавшие письменность на островах Тихого океана, утеряли навык письма и чтения. Вскоре прибывшие европейцы так и не смогли расшифровать глиняные таблички, исписанные крошечными значками.
Тогда на первом курсе Нина собрала в университетской библиотеке все книги, хоть как-то связанные с островом. Сидя в окружении талмудов, пахнущих пылью и старой пожелтевшей бумагой, она выбрала тему своей курсовой. И, разметив план, приступила к работе.
Флора и фауна острова интересовали её только в относительном плане — голод, охвативший население Рапануи, повлёк за собой исчезновение почти всего живого. Бегло листая путевые дневники путешественников девятнадцатого века, она натыкалась на описания приключений, не уступающих «Путешествию на Кон-Тики».
«...и вот под нашим невесомым судёнышком — лодки местных длинны и тонки — я заметил огромную тень. Что-то круглое промелькнуло под нами. Заметив моё смущение, местный рыбак, который согласился взять надоедливого белолицего, рассмеялся. Из его объяснений, по большей части путём мимики и жестов, я понял, что это черепаха и он её очень уважает.
Сообщу вам, дорогой мой друг, что черепаху такого размера — грех не уважать! Мне показалось, что она была никак не меньше в ширину, чем размах моих рук. Какого же было моё лицо, когда через несколько мгновений рыбак спрыгнул с лодки.
Я вскрикнул, как испуганная барышня, оставшись один в качающейся лодке. Решив, что это часть процесса, я приготовился ждать его с добычей, однако моего рыбака всё не было. Спустя тяжёлую минуту абсолютной тишины, когда я выискивал глазами в синей ряби океана его голову, я увидел прямо под лодкой снова ту самую огромную черепаху — и с кем!
Вода была такой прозрачной, что я видел эту сценку прекрасно. Крепко схватившись за шею черепахи, на ней катался — иного слова подобрать я не могу — мой индеец. Открыв рот, я наблюдал за этой парочкой, представляя, какое это должно быть наслаждение — единение с этим огромным и, по видимому, добрым существом, показывающим свои таинственные водные владения».
4.
Сидя в уже опустевшей вечерней библиотеке, Нина улыбнулась, пробегая взглядом дальше по тексту письма, наполненному описанием тропических приключений его автора. Наверняка получатель зачитывал самые захватывающие отрывки своей семье, собравшейся тёмным вечером в гостиной. Однако ничего из этого не годилось для материала научной работы, поэтому она отложила биографию путешественника и взялась за следующую книгу.
За курсовую она получила заслуженную пятёрку, и, проснувшись в первый день каникул, лениво щёлкнула пультом. Экран телевизора мигнул и загудел. Непутёвые заметки и бессменный ведущий — уже седеющий, но всё с таким же уютным голосом — приглашал зрителей присоединиться к его путешествию на остров Пасхи. Так и не дойдя до ванны, Нина вернулась к экрану. Тогда она увидела всё то, о чём читала и писала несколько месяцев: покрытые зелёным холмы, три вулкана и те самые каменные головы.
А главное — кадры, как в нереалистично синей воде — будто синьки капнули в воду — медленно плывут огромные черепахи. «И правда, таких — грех не уважать», — промелькнуло у Нины в голове. В кадре появилась девушка в длинных ластах и аквалангическом костюме с баллоном кислорода, она ухватилась за шею черепахи. Не отрываясь, Нина смотрела на эту пару под водой и представляла, каково это на ощупь — сильная жилистая шея черепахи, панцирь шершавый или гладкий? А кожа у неё прохладная или теплая? И страшно ли этой русалке, зацепившейся за неё тонкими ручками? Так у Нины родилась мечта
5.
Велосипед Ирины Антоновны притормозил возле очередной группы каменных изваяний, и, когда Нина подъехала ближе, та уже ходила кругами вокруг них. Придирчиво, сощурив глаза, осматривала со всех сторон, будто пытаясь найти тайные послания от жителей острова Рапануи.
Нине было скучно и жарко. Тёмные статуи казались одинаковыми спустя несколько часов петляний по острову; вокруг лишь жёлтая выгоревшая на солнце трава и синий океан — пейзаж не меняется, как и вереница туристов в кепках с небольшими рюкзаками за спиной. Но Ирина Антоновна увлечена вместилищами душ куда больше Нины, а эта группа и вовсе особенная — они одни смотрят в сторону океана, а не вглубь острова. Остальные изваяния обязаны защищать и помогать жителям, не отдавая свою силу дикой стихии. Лишь несколько голов повёрнуты в сторону воды в знак первых поселенцев, приплывших с других островов.
Нина тоже смотрит в сторону океана, где-то там плавают те самые огромные черепахи, ради которых она проходила такие непомерно дорогие для её зарплаты курсы подводного плавания, а потом уже - подумать только — три раза платила бешеную цену за поездку в океан с погружением.
«Черепаха, да... Большая черепаха будет обязательно! Очень большая», — раскидывает руки очередной темноглазый гид с ламинированными листами рекламы в руках. «Я знаю секретное место, никто не знает такое!» — на ломаном английском уверяет он Нину. Три раза подряд она погружалась в мутную глубину океана — ничего. «Ну что ты хочешь, это дикая природа, по заказу не приплывут», — пожимала плечами Ирина Антоновна, выслушивая жалобы Нины.
В последний день их командировки, когда вещи уже были сложены в чемоданы, они вышли на прощальный с островом ужин. Сели на открытую террасу, выходящую на берег океана. Ирина Антоновна читала вслух меню, переводя с испанского, а Нина смотрела на воду.
Было спокойно и тихо, до заката оставался час. Поездка прошла удачно: доклад рассказан, уточняющие вопросы и комплименты от иностранных учёных приятно грели душу. А может быть, им даже выпишут премию. Погода не подвела ни разу, Ирина Антоновна успела осмотреть почти все девятьсот каменных изваяний, и, судя по свободно сидящим на них штанам, они неплохо похудели, наматывая километры на велосипеде.
«Но, конечно... Конечно, жалко, — думала Нина, поджимая губы, — один шанс был, и надо же, не вышло».
— Думаю, надо брать рыбу дня, — задумчиво говорила Ирина Антоновна, водя взглядом по меню. — Ты как думаешь?
— Я то же, что и ты, — безразлично ответила Нина, не отрывая глаз от воды. Она посмотрела под террасу, навесом построенную над океаном, и, поморщившись, заметила объедки — шкурки бананов, картофельные очистки, плавающие прямо под ними.
«Видимо, ресторан сбрасывает сюда весь мусор», — подумала Нина и уже хотела было развернуться к подошедшей официантке, чтобы попросить вина, как заметила шевеление чего-то слишком крупного, чтобы быть рыбой. Пошарила глазами по мусору в воде, подождала — ничего, показалась.
— Мне, пожалуйста, бокал белого вина, спасибо, — улыбнулась она смуглой официантке с миндалевидными глазами; она напоминала экзотических красавиц с Таити, работ Гогена.
— Нина! — Ирина Антоновна смотрела вниз, указывая пальцем прямо под их террасу. — Это разве не твоя черепаха?
6.
Соледад окинула взглядом двух русских, которые сели на террасе, пожевала жвачку и вздохнула. Хорошие чаевые оставляли мужчины, особенно те, что постарше. Они слащаво улыбались, и их лица краснели от выпитого алкоголя, но работа есть работа, и Соледад улыбалась им в ответ.
А от одиноких женщин нечего и ждать; хорошо, если не будут скандалить из-за того, что им слишком долго несут десерт. Лениво подойдя к их столику, она достала потрепанный блокнот и ручку. Пока одна из женщин диктовала заказ, говоря на плохом испанском, вторая не поворачивала головы от океана. «Наверное, поссорились, — подумала Соледад, не прекращая жевать жвачку. — Надеюсь, обойдутся без сцен».
— Мне, пожалуйста, бокал белого вина, спасибо, — сказала на английском та, что глядела на воду и посмотрела на неё в первый раз. Грустная, глаза мокрые — Соледад стало неловко, она записала вино в заказ.
Вторая туристка что-то сказала на русском и указала на воду. Их язык на слух был будто скомканный, слишком много твёрдых согласных, совсем не мелодичный. Как Соледад и ожидала, начался какой-то скандал. Грустная русская вскочила, неотрывно смотря вниз. Затем она забралась с ногами на стул, быстро скинув сандалии, и, перебравшись через перила террасы, прыгнула в воду, как была — в золотых часиках, сверкнувших на солнце, и светлом льняном костюме.
Вторая русская почему-то улыбалась и даже смеялась, глядя, как сиганула её подруга вниз. Подойдя ближе к перилам и перегнувшись пониже, Соледад рассмотрела женщину, гребущую посреди очистков, которые они выкидывали из кухни. Съедобный мусор привлекал черепах, которые служили развлечением для ожидающих свои блюда туристов.
— Это гигантская черепаха, да? — спросила оставшаяся за столом. — Как часто вы видите здесь их?
Соледад пожала плечами: “Каждый день». Женщина снова рассмеялась, ударив по перилам, покачала головой и сказала что-то на русском.
Тем временем её подруга добралась до черепахи, увлечённо жующей кожуру апельсина, и ухватилась за её шею. Вместе с туристкой Соледад молча понаблюдала ещё немного за визжащей, словно на аттракционе, женщиной, рассекающей воду. Кажется, черепаха была не против внезапного пассажира.
Вернувшись к стойке, официантка оторвала листок из блокнота и передала вышедшему повару.
— Что там происходит? — спросил он, вытирая руки о полотенце.
— Русас локас, — пожала плечами Соледад и лениво пожевала во рту потерявшую вкус жвачку.
Добавить комментарий