В издательстве книжного магазина "Бабель" (Тель-Авив) вышла книга Алексея Цветкова, названная «Самое избранное». Как утверждают издатели и автор послесловия Сергей Гандлевский, это избранное - «собственноручно составленное автором» незадолго до смерти. Странно... В 2016 году в Чикаго вышла книга «Жизни медленный строитель», включающая 135 цветковских стихотворений. Все 90, вошедшие в «самое избранное», здесь присутствуют. Получается, что израильский период жизни Цветкова в новой книге никак не отражён. Между тем поэт творил до последнего дня. Не случайно и автор предисловия, Александр Стесин, и уже упомянутый Сергей Гандлевский, дополнили книгу двумя «поразительными» стихотворениями. Но это так, заметки на полях. Хочется поблагодарить издателей за книгу, в которую вошли чудесные эссе, написанные ближайшими друзьями поэта. И стихи. Изумительные, неповторимые. Цветковские.
Поэт, которого скептичный и мудрый Лосев называл гением, крайне неудобен для чтения. Знаков препинания нет. Стихов, на которых можно было бы чуть передохнуть перед погружением в глубины авторского мира, нет. Тебя, не церемонясь, швыряют туда, где нехватка воздуха обрекает на бешеные перегрузки, не мешающие при этом видеть вокруг сумасшедший звёздный пейзаж:
осины у ворот их медленное стадо
из земноводных уз зеленый водолаз
им невдомек пока что умирать не надо
когда стоит любовь как полынья до глаз
звон близкой осени на все края и версты
в зените бронзовом где журавлиный след
и ты что движешь солнце и другие звезды
когда мы смотрим вверх превозмогая свет
Здесь, в цветковском мире, нет времени: оно вытекло целиком.
так все сбылось и ничего не страшно
остался свет но он горит не грея
и там на площади осталась башня
с дырой откуда вытекло все время
Чтобы выжить – элементарно – можно воспользоваться собственной памятью:
она ему два зеркала дала
в одном лицо для памяти хранится
жизнь без нее короткая длина
где днем ночное зеркало граница
не вспоминай зачем она вообще
саднит стекло но если глянуть слева
взорвется ночь и в треснувшем зрачке
сощелкнутся две половинки света
Можно погрузиться в неушедшее детство, оказавшись в «густом», «тенистом» эдемском саду:
там на холме все светит в сад веранда
я посвищу тебе моя миранда
до первых зорь пройдем в последний раз
где тени прежних птиц над нами грустно
и на глазах прокладывает русло
прекрасный новый мир уже без нас
Можно увидеть мир без нас... Мир Марко Поло и Абеляра, Шекспира и Гомера, Орфея и Улисса, Давида и Урии. Человеческая история творится поэтом на наших глазах. Точнее – в наших сердцах, в наших душах:
под крылом опустев страна простирает огни
к некрасивому небу которое знал и бросил
не снижаясь лайнер скребет фюзеляжем о пни
если врежутся в трюм спастись не достанет весел
по бельму напоследок друга узнав во враге
я на идиш шепну подбежавшему рекс к ноге
он остался один где бельмо проступает картой
где в безлюдных лесах словно князь на тевтона рать
собирает миньян но не может никак собрать
очумевший от бездорожья кантор
Книгу нужно читать построчно, пословно, побуквенно. Впускать в себя, не думая ни о чём ином. «Сделаем и поймём» – говорили наши предки. Именно так.
Алексей Цветков несколько лет жил рядом (в соседнем Бат-Яме жил и другой любимый писатель, с которым не был знаком: Григорий Канович). Эти заметки – попытка благодарности поэту за то, что он, как в своё время Бродский, расширил мой читательский, мой человеческий мир. Сделав гораздо моложе – и старше. Одновременно.
P.S. 11 мая 2022 года был на вечере Бахыта Кенжеева. Бахыт несколько раз говорил об Алексее, желал другу выздоровления. Вечер планировался как совместный. Увы...
11 мая 2022. Тель-Авив
Приходит смерть. И это не беда.
Алексей Цветков
Яркий, как молния, вечер Бахыта.
Слушателей озарённые лица.
Радость мгновенная разве забыта?
Или по-прежнему в сердце хранится?
Друг закадычный сгорает в больнице.
Ты говоришь о нём снова и снова.
Время совместное всё ещё длится.
Время Кенжеева. Время Цветкова.
Смерть обступает огромностью всею.
Что ей, ликующей, «ахи» и «охи».
Слово Бахыта. Строка Алексея.
Вера и горечь ушедшей эпохи.
Комментарии
Очень интересный поэт
писавший гранеными строками, которым и знаки препинания-то не нужны. Притом инвалид с детства с довольно тяжелым характером почти не воспринимавший чужое мнение, если оно не почти полностью совпадало с его собственным. Ещё слишком мало времени прошло с его ухода, поэтому пока трудно оценить по достоинству его место в современно поэзии. Многие его сравнивают или противопоставляют Бродскому, которого он откровенно недолюбливал и безусловно соперничал. Трудно сказать, но нмв ИБ всё-таки намного крупнее, хотя они - весьма разные, впрочем в чем-то и похожи: оба были известными мизантропами. Бродский предпочитал писать о мебели, бабочках и мухах,- Цветков о муравьях и зоопарке. Но всё равно оба, конечно,-очень большие поэты русской эмиграции второй половины XX века.
Добавить комментарий