Первоначально депортации проводились в польские и прибалтийские гетто, а с осени 1942 года и до окончания войны – в лагеря уничтожения: Треблинка, Аушвиц- Биркенау и Бухенвальд. Кстати, именно в Бухенвальде автору книги «Терезиенштадт. 1941 – 1945» Х.Г. Адлеру чудом удалось избежать смерти и сохранить свои дневниковые записи, без которых, по всей вероятности, и не было бы книги...
Не тот умён, кто всё знает и всё понимает (таких нет). Умён тот, кто понимает, что понимает и чего не понимает; знает, что знает и чего не знает. Дураку эта граница не ведома. Он вечно нарушает её, вторгаясь в чужие пределы и тем ярче демонстрируя себя в собственном качестве...
Главное преимущество старости – духовная свобода. Наверное, это не в последнюю очередь объясняется безразличием, с которым в старости относишься ко многому из того, что в расцвете сил представлялось важным. И пусть наслаждения теряют былую остроту, зато и горе переносится не так мучительно...
Потом, впервые в жизни, я раздавал автографы. Подобного со мной больше никогда не случалось. Я подарил много арктических фотографий. Директор предложил устроить в школе небольшой музей моего имени. Я еле его отговорил. - Сынок, ты где был? - спросила меня мать. - На встрече с учениками 21-й школы, в которой я заканчивал седьмой класс. Вы помните, где я учился? (В казачьих семьях родителей всегда называли на «вы»). - Сынок, ты учился в 23-й школе...
В 1950 году Ю. Марголин выступил в качестве главного свидетеля обвинения по делу о сталинских лагерях перед Экономическим и Социальным советом Организации Объединенных Наций и на парижском процессе Давида Руссе против коммунистического журнала «Леттр Франсез». Уже на этих процессах была раскрыта истинная гэбистская сущность советского ГУЛАГа, а годом позже, в 1951 году, Ю. Марголин на Индийском Конгрессе деятелей культуры в Бомбее добился принятия резолюции против системы концлагерей вообще и в СССР...
Итак, я надел костюм Наполеона, сделал грим, вышел на съёмочную площадку, подошёл к Бондарчуку и сказал: «Я готов». А Бондарчук ответил: «Всё отменяется. Все свободны и возвращаются в гостиницу». «Почему?» «Плохая погода». Странно. Стоял ясный, солнечный день. Вполне могли снимать. Всё было готово к сцене битвы. 12 тысяч статистов стояли в костюмах и при оружии...
А главным злодеем у Достоевского должен был выйти верховный нигилист Петр Верховенский (фамилия-то какая!), но Федор Михайлович, скорее, подсознательно, мучимый образом стукача Петрa Антонелли, отправившего его на каторгу 12 годами раньше, изобразил Верховенского, скорее, беспринципным двойным агентом, работающим одновременно на правительство и на революционеров, но в действительности заботящимся только о своей собственной выгоде...
Платонов и Бабель. По дарованию, по-моему, оба одной высоты — оба гениальны. Булгаков — не гениален, не великий писатель, но писатель блистательный. Его обаяние неотразимо. Как артист, который, лишь только появился на сцене — всех разом покорил. Один жест, одно движение лица — и все в его руках...
Неизвестная сволочь услышала рассуждения «еврейского умника» и тут же «настрочила телегу» об идеологическом вредителе. Не забывайте, всё это происходило в 1937 году в самый разгар «Большого террора». Льва спас секретарь партийного бюро факультета профессор Корпачёв, который быстро сообразил, что разбирательство не ограничится одним студентом Либерманом и вслед за ним привлекут других учащихся и даже преподавателей. Дело с большим трудом удалось замять, а произошедшее событие послужило Льву уроком на всю жизнью.
В Саранск из лагеря нас посылали на «промывание мозгов». Процедура эта продолжалась месяца два, сидели мы в камере вдвоём, как в ленинградской гэбэшной тюрьме. Мне сокамерник попался хороший, из Саратова, из павленковской группы (демократического направления). Звали его Володя. Он писал стихи и небесталанные, и слушать умел, как умеют слушать только поэты – до мурашек по коже, а это всегда ощущаешь, читая, кто как слушает, и душа или замирает в тоске, или поёт по слову Владислава Ходасевича...
«Познакомьтесь, Леночка, – Валерий Михайлович Зощенко». Зощенко? Сын Михаила Зощенко… Когда Толю арестовали, я ходила вдоль полок уже тогда хорошо собранной Толей библиотеки и выбирала – что я способна в этом состоянии читать. Хотелось Достоевского… Кстати, Толя в тюрьме перечитывал Достоевского и ощутил в нём брата. Но мне надо было жить среди людей, и я боялась завязнуть в этих страстях и страданиях. Зощенко. Открыла, и пока не прочла оба тома, не могла оторваться...
Автор этой открытки, написанной изящным каллиграфическим почерком, – двадцатидвухлетний Давид Гаузнер, который адресовал её своей невесте. На одной из сохранившихся его фотографий того времени – молодой человек в двубортном сюртуке с двумя рядами пуговиц; средняя расстёгнута, что позволяет вставить внутрь кисть руки, от которой видна только белая манжета. Твёрдый стоячий воротничок охвачен тёмным шейным платком, выступающая часть которого закреплена заколкой со светлым камнем...
Мы шли втроём: Виктор Файнберг, я и Томик. На Тома неожиданно набросилась немецкая овчарка, придавила грудью к земле и принялась грызть всерьёз. Мы с Витькой прыгнули одновременно, но он опередил меня. Почему В.Ф. опередил (я в молодости был боксёром, а он нет)? Быстрее реакция человечности. Рассудок тут не при чём, чистая автоматика. Овчарка в панике бежала, а Том преследовал её с победоносным лаем...
Ушел ещё один Человек - Леонид Шульман. Уже не хватает эмоциональных сил терять близких! Не так много людей такого масштаба проживает вокруг нас - выдающийся дирижер, музыкант собеседник. Он был необходимой творческой частицей нашей эрии... Как нам будет не хватать его в наших не так уж частых встречах...
Мод – это искушение героя, его соблазн, говоря библейскими параллелями, - его Лилит. И герой в этой ситуации не остается безучастным, он живой человек, и как всякий живой человек, тянется к красоте, капризу, изысканности. Тема красоты как некой параллели к ригоризму и религиозной морали проходит через весь фильм. Иначе как истолковать сказочно прекрасный скрипичный концерт Моцарта, звучащий в исполнении Леонида Когана, на чье выступление в канун Рождества направились приятели? Кстати, Леонид Коган указан в «действующих лицах» фильма...
Этот вопрос снова встал на недавней программе «Наблюдатель», которую вела Фекла Толстая. Разговор шел о двух «Евгениях Онегиных», романе в стихах Пушкина, и опере («лирических сценах») Чайковского. Начну с филолога, Егора Сартакова, доцента МГУ. По его мнению, в «Евгении Онегине» Пушкина главный герой совсем не Онегин. Кто же?-Автор,- отвечает доцент. В доказательство приводится статистика - больше текста в так называемых «лирических отступлениях», чем в рассказе об Онегине. Ой ли? Не подсчитывала, навскидку кажется, что это не так, хотя даже если и так, ни о чем это не говорит...
Главной в спектакле оказалась совсем не опера-сказка, а «психологическая драма», переживания матери и ребенка-аутиста. Спору нет, пели оба на высочайшем уровне, вообще вся музыкальная часть оперы – игра оркестра (дирижер Ален Альтиноглу), пение солистов и хора – не могла не вызвать восхищения. Но действие распределялось неравным образом между тем, что происходило тут, в пространстве, где нашли приют два несчастных человека, и тем, что находилось за прозрачной пеленой, где жила сказка, где жили фантазии юноши о счастливой «полной» семье...
Известна дореволюционная фотография, на которой запечатлена благодушная группа отдыхающих. Но поистине чужая душа - потемки. Снимок, сделан в тех, по выражению Анны Ахматовой, "неживописных" краях, о которых ею сочинено одно из лучших стихотворений в русской лирике:"Ты знаешь, я томлюсь в неволе,/ О смерти Господа моля...". Конечно, даже если бы и не знать, кто такая Ахматова, взгляд не может не устремиться прежде всего на нее - на самое значительное лицо на снимке. Но рядом с Ахматовой девочка-подросток, и это юная Лиза Пиленко. Таким образом, на одной фотографии в раннюю пору запечатлены две великие русские женщины ХХ века. Как я думаю, две самые великие.
Чай, возникающий и в живописи ("Чаепитие в Мытищах", кустодиевские купчихи, черемонно выкушивающие чай из кузнецовской чашки), упоминается в русской поэзии и восемнадцатого и девятнадцатого столетий, и, понятно, нового и новейшего времени. Особенно примечательна состоящая из стихотворных новелл книга"Самовар" Бориса Садовского, заметного поэта Серебряного века. Далее в мозгу вертятся строки Блока:" За верность старинному чину! За то, чтобы жить не спеша! Авось, и распарит кручину. Хлебнувшая чаю душа!" И мандельштамовское "Чай с солью пили чернецы..." И винокуровское: "Когда в гостях за чашкой чая, Терзая ложечкой лимон..."
300 лет Карло ГОЦЦИ (1720- 1806), великому итальянскому сказочнику-драматургу... Как в русском Серебряном веке его творчество оказалось кстати! Тут у нас и замечательный журнал "Любовь к трем апельсинам", издававшийся доктором Дапертутто (т.е. Мейерхольдом) - в другую эпоху всё это отозвалось в ахматовской "Поэме без героя". Тут,понятно, и "Турандот" Вахтангова. И музыка Прокофьева (а там, у них, Пуччини). И, если вдуматься, великая, по-своему, и для своего (и нынешнего!) времени актуальная сказочная драматургия Евгения Шварца не возникла бы, не будь блистательного венецианского образца...
Я считаю. что счастье в жизни (или скорей полноценная его замена, и - прав Жуковский, заметивший, что мире есть много прекрасных вещей и кроме счастья) - в обладании марксовским двухтомником Афанасия Афанасьевича. И я, редкостный счастливец, обладаю этой радостью ("Радость - Страданье - одно!" Блок) в полуторном размере. Один том - из уцелевших книг погибшей отцовской библиотеки, а двухтомник - мое позднее сладостное приобрения. Обладаю я и разными изданиями советского времени, но консистенция неизбывной радости-страданья в них несколько понижена усилиями цензуры-редактуры.
Сёмина учётная запись на Фейсбуке была заблокирована, а по электронной почте он получил письмо, помеченное красной биркой особой важности. Оно гласило: Мистер Розен, Мы, Чрезвычайная Комиссия и Глобальный Комитет Блюдения свободы слова (сокращённо ЧК и КГБ), состоящая из самых прогрессивных прогрессистов, установила, что ваше сообщение брызжет ненавистью. Хотя ЧК и КГБ всегда выступает за свободный обмен мнениями и валютой, но не до такой же степени, чтобы идти в разрез с генеральной линией нашего вождя, товарища Цукерберга...
Подписка на рассылку
Подпишитесь на рассылку, чтобы быть в курсе последних новостей журнала ЧАЙКА и получать избранные статьи, опубликованные за неделю.