Люди и время

Осенью 1973 года в Москву приехали наши харьковские друзья Борис Алексеевич и Лиля Чичибабины. Остановились они в квартире замечательного детского писателя Шеры Израйлевича Шарова, жившего неподалеку от нас на Ленинском проспекте столицы. Как-то Лиля спрашивает меня: «Хочешь послушать Галича?» Кто же откажется от такого предложения? Кто такой Галич, я знал, однако ни разу его не слышал. Я взял принесенный с собой магнитофон «Астра» и в течение получаса был у квартиры Шаровых. Борис Алексеевич и Лиля были уже там. Втроем с Чичибабиными мы пришли, когда квартира Шаровых была заполнена людьми...

А зачем нам два Набоковых? Владимир Набоков, писатель, и Николай Набоков, композитор. И тут уже оба Набоковых оказываются заграницей. Сегодня речь о Николае Дмитриевиче Набокове, авторе опер, балетов, ораторий, трех симфоний, сочинений для голоса с оркестром, фортепьянных пьес, руководителе грандиозных фестивалей музыки в послевоенной Европе. В годы работы Николая Набокова над мемуарами не было человека, который наблюдал его ближе, чем жена Доминик. В своё время она любезно согласилась дать мне, сотруднику нью-йоркской редакции Радио «Свобода», интервью, которое затем вошло в большую радиопередачу «Другой Набоков»...

Жизнь художника Амшея Нюренберга (Елисаветград, 1887 – Москва, 1979) пришлась на эпоху главных российских потрясений двадцатого века — революций 1905 и 1917 гг., а также Японской, Гражданской и двух мировых войн. Когда началась Великая Отечественная Война, Нюренбергу было 54 года. Он не подлежал призыву, но все тяготы претерпевал вместе со всеми. В 1941 году он с соседями по Дому художников на Верхней Масловке в Москве рыл траншеи, а ночами дежурил на крыше дома, гася и сбрасывая вниз зажигательные бомбы. В октябре 1941 г. он был эвакуирован в Ташкент, но уже в 1943 г. вернулся обратно...

Из книги С.Карцевского «Воспоминания детей беженцев из России» ...Я помню, как к нам в город пришли большевики. Большевики стали бить евреев и разграблять их имущество. Мне было очень жаль евреев... В 1917 г. наша семья жила, в Р*. Нас, детей, воспитывала тогда мама с двумя бабушками. Папы с нами не было. При грохоте пушек, беспрерывной стрельбе весь наш дом трясся всем своим телом. Кучки таких вооружённых солдат врывались в квартиры мирных жителей, грабя и отнимая все, что им попадалось на глаза. Эти люди не были похожи на обыкновенных людей. Они были до того разъярены, свирепы и жестоки, что никакое хищное животное не в состоянии сравниться с ними... Один раз, одна из таких диких шаек ворвалась к нам в квартиру...

Увидев, в каком разоренном виде находится мемориальный Лермонтовский дом, поначалу я была в полной растерянности. А потом начала действовать. Написала заметку об увиденном. Ее напечатали в «Аргументах и фактах». Потом я пошла с этой заметкой в Музейное ведомство при Администрации С.-Петербурга. Я шла туда в полной уверенности, что такое безобразие власти случайно не заметили, я им напомню о доме - и они примут самые деятельные меры по устранению оного безобразия...