Метаморфозы

 В 1991 году, когда я ещё только начинал свою преподавательскую работу в сельской школе, расположенной в Киевской области, частенько ездил в столицу, бродил по старинным улочкам, Андреевским спуском выходил к Днепру, не забывал о музеях, иногда попадал на спектакли в драматические театры, но чаще в актовый зал Киевской политехники, где тогда нередко проходили концерты авторской песни, близкой мне по духу.

Билет на автобус до города стоил в то время копейки. И вот одним февральским, воскресным вечером, уже возвращаясь в село, на автостанции мне довелось оказаться в конце длиннющей очереди, ожидающей автобус, отправлявшийся в пригород. Какой-то растерянный, мелкий снег, слабенький морозец и отсутствие ветра подчёркивали нерешительность той зимы.

В немодном, но тёплом длинном пальто и кроличьей шапке я скучал возле поставленной на асфальт спортивной сумки с колбасой и хлебом, купленными в столичном гастрономе для приготовления холостяцких, утренних бутербродов, и с различными сладостями к кофе, рассчитанными на неделю вперёд. Разве не имелась возможность приобрести все эти продукты в сельском магазине?

Как ни странно (тогда это для меня, выросшего в городе, оказалось откровением), в селе выбор в магазинах имелся более скромный, а цены выше, чем в городе. Казалось бы, что там, где продукты производятся, цены должны быть меньшими, чем в мегаполисах, но действительность не соответствовала элементарной логике. Может, логика моя тогда была слишком примитивной. А касательно хлеба, замечу, что колхозники, оказавшиеся в Киеве по своим делам, всегда старались приобрести городской батон, а то и два, чтобы привезти их домой, поскольку батоны те позволяли испытать более яркие вкусовые ощущения, чем пресный хлеб из местной пекарни.

 И вот в мерно шушукающейся о чём-то своём автобусной очереди, мои мысли о предстоящей трудовой неделе прервались громкими возгласами, почти причитаниями, какой-то женщины лет пятидесяти, одетой не то, чтобы в ватник, но, во всяком случае, в полурабочую полотняную куртку неопределённого цвета, длинную серую юбку и обутую в видавшие виды чёрные ботики. Крашеные её волосы прикрывал коричневый шерстяной платок. Невольно прислушавшись, я понял, что она возмущалась, существующей тогда властью.

Собственно говоря, целью её нападок оказались не какие-то определённые действия власти, а образ жизни одного из руководителей, то ли городского, то ли районного уровней. Дама, если её можно назвать этим словом, которое, кстати, вероятно благодаря популярным в те дни телевизионным фильмам, вынырнуло из книг девятнадцатого века и возникло в конце века двадцатого, неся, правда, уже несколько саркастический смысл, казалась искренней. Она, судя по двум пустым, плетённым из веток корзинам, сложенным одна в другую и стоящим на асфальте, неплохо поторговала на базаре, скорее всего, сыро-молочными продуктами, поскольку именно такие корзины, наполненные расфасованным домашним сыром, маслом и пластиковыми бутылками с молоком, мне доводилось видеть на Киевских рынках. 

 - Вы только представьте себе такое, - обращалась удачливая торговка ко всей очереди, — это же надо! Как такую наглость можно себе позволить? Использовать служебный автомобиль в выходные дни. Дикость! Настоящая дикость! Мало того, что сам этот начальник приехал на дачу свою, чтобы попариться в бане и в бассейне поплавать, так он ещё и служебной машиной нескольких знакомых и родственников своих из Киева привёз. А журналисты раскопали, всё раскопали. Теперь пусть целая страна знает о чиновнике этом благодаря телевизору, - женщина говорила всё громче и быстрее, распаляя своё негодование проникновенной, как ей казалось, речью. 

 - Как же так можно, - продолжала она, - мы тут мёрзнем в очереди на автобус, а у него служебный автомобиль по Киеву катается. Вот как они живут, руководители наши! Бассейн? Пожалуйста! Машину? Без проблем. Что хотят, то и делают. Это же надо такое! Вы только подумайте! Знакомых возить к себе на служебном автомобиле! Вот на что государственные деньги тратятся. Понятно, кто нас обворовывает. 

 Стоит заметить, что в то время, когда женщина, едва почувствовав привкус свободы слова, шокировала очередь своей откровенно оппозиционной к власти тирадой, речь о счетах в заграничных банках или "домиках" чиновников на далёких островах, ещё не шла. Это значительно позже уже один из высокопосталенных украинских деятелей, на вопрос, имеет ли он имущество за пределами родной страны, ответил: "Да какое там имущество, только домик маленький на островке". Государство тогда медленно пыталось вползти в рынок, вырываясь из щупальцев плановой экономики, смутно представляя, к чему это может привести. 

 Именно в то время происходило безумное, чрезвычайное, пожалуй, не имеющее аналогов в мировой истории перераспределение собственности. И бывало, что те, кто к этой собственности имел по службе доступ, становились миллионерами за несколько недель. Но всего этого ни женщина с базара, ни мы, ожидавшие автобуса, не знали, а вот сюжет о чиновнике, который не по назначению использовал служебный автомобиль, действительно накануне показали в выпуске новостей. Думаю, что мелкий начальник тот "наступил кому-то на мозоль"и именно поэтому его немножко (почти в шутку) "потрепали" на экранах.

 А через два дня я снова случайно увидел ту правдолюбивую женщину. На этот раз в сельской столовой или, точнее, в кафе с соответствующим местности названием "Урожай". Заведние это выглядело простенько, но уютно. Примитивные стандартные столы на чёрных стальных ножках, стульчики без спинок на металлических каркасах, стоящие на бетонном полу в большом зале, и буфет. Ни о каких официантах, конечно, речи и быть не могло. При тогдашних скромных ценах в обеденное время к буфетчице стояла очередь, состоявшая из трактористов, механиков, бухгалтеров, учётчиков, проще говоря, очередь работяг. Вообще, это было время очередей: на автобус, за одеждой, за едой... Я тоже, конечно, терпеливо ждал, когда смогу поесть, разбавляя время и разыгравшийся ни на шутку аппетит чтением газеты, и вдруг услышал знакомый голос:

 - Оля, взвесь мне полкило фарша!

 Да, это была та самая дама, отстаивающая справедливость перед пассажирами на автостанции в Киеве два дня назад.

 Очереди, в которой стояли пятнадцать, а может, и двадцать односельчан, желающих насладиться в обеденный перерыв вкусом ароматного борща со сметаной и рубленого мяса с гарниром, она не заметила. Никто из работяг не возмутился, понимая, что буфетчица Оля - это родственница или близкая знакомая женщины, которой нужен был фарш. Молчал и я, только мысленно обратившись к незнакомке: "Вы, уважаемая поборница справедливости, что сделали бы, став, например, членом правительства? Использовали бы, как пожелаете, служебный автомобиль и этим ограничились бы? Вряд ли"...

 Через несколько лет я услышал фразу, ненароком обронённую Леонидом Кравчуком, первым Президентом Украины после распада Союза.:

"Точка сидения определяет точку зрения". И отчего-то слова эти врезались мне в память. Позже не единожды пришлось убеждаться, насколько глубокий смысл они несли. 

 Однажды, когда я уже работал директором школы, руководитель районной администрации предложил моему коллеге Виктору и мне съездить в командировку в Карпаты, чтобы своими глазами посмотреть на санатории, в которых могли бы поправить своё здоровье ученики сельских школ нашего района. В мой потрёпанный "Жигулёнок" влили полный бак бензина, а ещё дали две канистры топлива с собой. За рулём мы с Виктором, на пятнадцать лет старшим меня, более чем плотным, вынужденным отодвигать из-за этого сиденье водителя назад, когда была его очередь вести машину, по зимней дороге ехали неспеша. Хотя в путь мы отправились ранним утром, но до Моршина, славящегося своей минеральной водой, доехали во второй половине дня.

Поскольку нам выделели видеокамеру, то в наши обязанности входило представить видеоотчёт о поездке. То есть показать и местность, и оздоровительные учреждения, в которых предстояло отдыхать детям района. Вот я, сидя на пассажирском сидении, и пытался снимать живописные виды заснеженного Прикарпатского городка с узкими улочками и небольшими, аккуратными домиками с цветными черепичными крышами.

Но это оказалось занятием непростым. Дело в том, что в Моршине, кроме гололеда, движение существенно осложняли пешеходы, упорно почему-то идущие по проезжей части, а не по тротуару. Автомобиль двигался медленно, и отснятые мною сюжеты могли бы оказаться впечатляющими. Но комментарии водителя, касательно пешеходов, пронизанные нецензурной лексикой, типа: "куда тебя несёт, бестолковый...", "да чтоб тебя...", зафиксированные микрофоном видеокамеры, не позволяли демонстрировать такую видеозапись воспитанным людям... При каждом, слишком уж искреннем, обращении Виктора к участникам дорожного движения, мне приходилось останавливать съёмку и перематывать видеокассету назад (видеокамера была плёночной), а потом снимать уже другие виды курорта. 

 Как только я собрался деликатно попросить уважаемого мною коллегу помолчать хотя бы несколько минут, он вдруг раздражённо обратился ко мне сам: 

 - Давай оставим машину на обочине. До нужного нам места отсюда недалеко. Дойдём пешком. Так спокойнее, потому что ехать за рулём я больше не могу и тебе не советую. Это не пешеходы, а какие-то "********" ходячие.

 Я согласился, и через пару минут мы уже шли по улице, именно по проезжей её части, потому что тротуар завалило снегом. Скользкая дорога заставляла ступать осторожно и двигаться медленно. С трудом преодолев таким образом несколько сотен метров, мы услышали сзади неожиданно громкий звук автомобильного клаксона. Разъяренный Виктор резко обернулся и адресовал водителю «Таврии», пытающейся обогнать нас слева, длинную тираду. Думаю, читатель может представить себе, из каких выражений она состояла. Слушая излияния коллеги, я вдруг решительно остановился посреди дороги и громко рассмеялся, или лучше сказать, захохотал.

 - Ты чего? - удивился Виктор.

 С трудом сдерживая смех, я ответил:

 - Но ведь несколько минут назад мы были в такой же ситуации, как и водитель «Таврии», который нам только что сигналил.

 - Как это??? - переспросил мой напарник по командировке и, растерянно постояв несколько мгновений, начал громко смеяться вместе со мной.

 Наверное, такое наше поведение казалось странным для прохожих, оборачивающихся на громкий смех остановившихся на дороге мужчин, но оно оказалось хорошей разрядкой для меня и Виктора после сотен километров пути. 

 Вот уж точно: "Место сидения определяет точку зрения".