Эта забавная история случилась в 63 году.
Да не в 1963-м, когда в Москву приезжал Фидель Кастро, а Индонезия напала на Малайзию. И не в 1863-м, когда в Японии родился Акутагава Рюноскэ, а во Франции умер Тургенев[1]. А в самом что ни на есть 63-м. То есть, получается, две тысячи лет тому назад, без каких-то копеек.
И даже как-то с трудом верится, что в те тяжёлые времена, когда, заснув в театре, вы могли проснуться с отрубленной головой, а христиан обливали смолой, прибивали повыше и жгли вместо факелов - могли быть какие-либо забавные истории. Но относительно забавные всё же случались.
Как, например, эта.
В то далёкое утро 8 августа 63-го года, или, как тогда выражались, 23-го гекатомбеона 2-го года 210-й олимпиады, лишь только лучи солнца заиграли на кровлях, статуях и триумфальных арках Рима, этой столицы необъятной Римской империи, как в кварталах, лежащих по соседству с новым городским театром, послышались движенье, звуки команд и негромкие крики.
Молодые люди гладиаторского вида вламывались в дома, бегом поднимались в верхний, четвёртый, пятый, иногда и седьмой, этаж, и принимались сгонять сонных жильцов в одну нестройную толпу, как это делают пастушьи собаки с овцами, и, постепенно спускаясь с этажа на этаж, устремляли её по лестницам вниз - и на улицу.
Исключений не делалось ни для бедняков, ютившихся в каморках под самой крышей, ни для богачей с нижних этажей, занимавших апартаменты с внутренним двориком и фонтаном.
Отстающих или роптавших били по выям, раменам и чреслам[2] пучками розог - фасциями[3].
Впрочем, особого недовольства или возмущения римские граждане не выказывали, ибо театральный сезон был в разгаре, и они уже стали привыкать к этой регулярной процедуре.
Поддерживая под руки беременных и больных, неся на носилках немощных, толпы римлян двигались к театру, вливались в него через гостеприимно распахнутые двери и занимали места - не согласно купленным билетам, ибо мероприятие было бесплатным, но согласно своему положению - богатые и знатные опять внизу, на мраморных скамьях, полукругом обступивших пульпитум, или, по-современному говоря, сцену; победнее и попроще на скамьях деревянных, начинавшихся с пятнадцатого ряда, а женщины, рабы и охлос на галерке.
Солнце встало над Римом, этим Вечным городом, как назвал его поэт Тибулл. Невидимые за высокой стеной, журчали фонтаны Суллы, и воробьи уже бранились и дрались в роскошных кронах пиний.
Но - чу! - взревели трубы, в орхестру[4] на почётные места перед сценой гуськом проследовала группа сенаторов с довольно кислыми лицами, а преторианцы[5], стукнув древками копий о пол, развернулись и, стуча калигами[6], вышли из театра, крепко заперев его снаружи.
Ещё рявкнули букцины[7], лязгнули литавры, брязгнули кимвалы и занавес, дрогнув, - не распахнулся и не взвился, но, по тогдашним театральным порядкам, - исчез в щели в полу.
Рыжебородый детина в артистической хламиде и золотых котурнах[8], в вычурной позе стоящий на проскениуме[9], ударил по струнам кифары[10] и гнусаво запел.
Хотя слабый его голос не разносился дальше первых десяти рядов, пение носатого, с капризно оттопыренной губой кифареда[11] вызвало такую бешеную эмоцию у всех без исключения слушателей, как будто перед ними выступал не кто иной, как бог Дионис собственной персоной. Впрочем, Дионис, как известно, больше налегал не на кифару, а на авлос[12], так что, скорее всего, это пел сам Аполлон, что, естественно, не могло не вызывать у простых смертных сильных чувств, исполненных священного трепета.
Вдохновенный певец на скениуме довел до конца арию из «Антигоны» /«Много на свете сил, но сильней человека нет»/, блаженно жмурясь как сытый кот, выслушал вопли и рукоплескания своих фанатов, раскланялся и снова ударил по струнам, затянув на этот раз популярные и всеми любимые куплеты «На гибель Трои».
Публика неистовствовала. Самый видный из сенаторов вскочил в орхестре и, сорвав с себя лавровый венок, метнул на сцену. Затем простёр руки к гнусавящему и фальшивящему кифареду, подкатил глаза и рухнул на мраморную скамью, как бы изнемогши от наслаждения. Две весталки[13] на балкончике рыдали в объятиях друг друга.
Рядовые слушатели выражали восторг более непосредственно, но не менее бурно: одна из рожениц разродилась двойней, а какого-то старикашку всадника[14] поволокли на носилках ногами вперёд, что уже и тогда означало то же, что и сейчас. У выхода пара неприметных людей, похожих на либертинцев, зачем-то кольнули мёртвое тело кинжалом и лишь после этого позволили вынести бренные останки жертвы искусства за порог.
Другие неприметные люди в это же время шныряли меж рядов и клиньев-секторов, зорко наблюдая за любителями музыки. Время от времени они хватали уснувшего или просто пребывавшего в недостаточном экстазе слушателя под белы руки и уволакивали куда-то в подсобные помещения, причём этого несчастного больше никто и никогда не видел.
Через пару-тройку часов певец охрип и пошёл за кулису передохнуть, сменить мокрую от пота кифаредскую паллу на сухую и заодно натянуть новые струны на кифару, ибо из четырнадцати на ней оставалось уже не более трёх струн.
Во время короткого перерыва рабы обнесли ряды театралов коробами с ломтями хлеба и амфорами с водой из фонтана.
Неприметные люди с кинжалами куда-то пропали, видимо, тоже подкрепляя силы, и среди зрителей, жующих, пьющих и неприметно справлявших нужду под скамьи, завелись тихие разговоры вроде этих:
- О, Луллий! - слышалось в одном месте. - Если он попоёт ещё хотя бы полчаса, я вскрою себе вены или перережу глотку!
- Замолчи, Квинт Нумерий, несчастный ты человек! Тебя ждут дома дети! Подумай, какую будущность готовит им отец, малодушно хотящий умереть!
Через два ряда трое говорили, сблизив стриженые римские головы:
- Рыжий сегодня в ударе, Аид его забери! Теперь будет драть глотку до вечерней стражи!
- Это точно. На прошлой неделе в театре Марцелла этот Поющий Геркулес разорялся до первой звезды и изорвал струны на двух кифарах, причем три старца и пятеро тяжелобольных померли, две беременные скинули, а один раб с галерки, старый греческий учитель музыки, сошёл с ума, полез на стену и бросился с неё прямиком на подставленные копья!
- Господи боже, Юпитер Статор! Что будет с нами?..
В сенаторской ложе шли другие разговоры, но вряд ли хоть один из ораторов прошёл бы тест на детекторе лжи, который в те времена заменяли пытки:
- Ио! Господа мои, сенаторы! Я, Марк Валерий Мессала Корвин, говорю вам: возликуйте и вострепещите! Истинно говорю вам, ибо такого божественного, другого слова не подберёшь, владения музыкальным инструментом и такого несравненного, чисто орфеевского вокала, как у нашего дорогого принсепса Сената, великого консулярного трибуна, да что там - просто любимого всеми императора Нерона, Клавдия Цезаря Августа Германика, вы никогда не слышали и не услышите! Насладимся же игрой великого артиста, пока это возможно! Не пропустим, даже по уважительной причине, ни одного из великолепных концертов в этом величественном храме искусства его имени! Ио! Триумф, господа!
Остальные сенаторы пришибленно молчали, изредка, спохватившись, вворачивали словечко-другое:
- Великолепно!.. Неописуемо!.. Пусть живёт и поёт вечно!.. Ио! Триумф!
Весталки грызли хлеб у себя на балкончике и тараторили как сороки:
- Ах, как обожаю я нашего душку императора!
- А я, - перебивала подругу другая, - люблю нашего певунчика, нашего красунчика, нашего здоровячка императора Нерона в сто раз больше!
Но тут взревели букцины музыкантов Пятого столичного легиона, разговоры прекратились и занавес, суля грядущие наслаждения, провалился в половую щель.
[1] И. С. Тургенев умер в 1883 году (прим. ред.)
[2] По выям, раменам и чреслам /старинн. / - по шеям, горбам и задницам
[3] Рамена – плечи, чресла – бедра (ред.)
[4] Орхестра - места для сенаторов в римском театре.
[5] Преторианцы - гвардия римских цезарей
[6] Калиги - солдатская обувь, открытые полусапоги
[7] Букцины, литавры, кимвалы - музыкальные инструменты -медные трубы, барабаны и тарелки.
[8] Котурны - высокие открытые сапоги на высокой подошве. Надевались актёрами трагедии, изображавшими богов
[9] Проскениум /просцениум, просцений, проскений/ - передняя, ближайшая к зрителям часть сцены.
[10] Кифара - др.греч. струнный щипковый муз.инструмент.
[11] Кифаред - музыкант, играющий на кифаре и поющий под её аккомпанемент
[12] Авлос - др.греч. духовой муз. инструмент вроде двойной свирели.
[13] Весталки - жрицы богини очага Весты в Древнем Риме, пользовавшиеся большим уважением и почётом.
[14] По свидетельству историка Светония, когда император Нерон давал музыкальные концерты, зрителям запрещалось уходить с них. Запрет был настолько строг, что беременным женщинам приходилось рожать прямо во время представления. Некоторые люди приходили в такое отчаяние от многочасового прослушивания Нерона, что притворялись умершими, чтобы их тела вытащили с концерта. Выражавших неудовольствие могли убить, на этот раз по-настоящему.
Добавить комментарий