Лет через двести испанский драматург Тирсо де Молина на основании ходивших в народе легенд написал пьесу о знаменитом распутнике и его страшном конце. Пьеса пришлась по вкусу в Италии, их тогдашняя склонность ко всяческим декамеронам хорошо известна. Ну, а дальше все покатилось, как снежный ком. Мольер, Корнель, Гольдони, А.Дюма, Мериме, Байрон (я называю только самые громкие имена неисчерпаемого списка). Глюк написал музыку к балету. И, наконец, Моцарт! В России А.С Пушкин и А.К.Толстой! А Даргомыжский и Направник безуспешно пытались превзойти самого Моцарта...

Журналист, политический комментатор, ведущий программы «Суть событий» на ЭХЕ МОСКВЫ Сергей Пархоменко дал видеоинтервью журналу ЧАЙКА. Америка спустя год после прихода Трампа, Россия и Америка, санкционный список, «Диссернет» и «Последний адрес», будущее России после 18 марта 2018 года – вот круг вопросов, на которые ответил Сергей Борисович.

Река Рона. Утонувший корабль,
Зацеплен лохматым канатом
За корму и притянут к причалу.

В продолжение темы статьи Ирины Чайковской «Почему герой «Самоубийцы» Эрдмана остался жив?» читателю, возможно, будет интересно узнать вариант ответа на заданный вопрос в постановке «Самоубийцы» в Хьюстоне. Русский любительский театр в Хьюстоне существует уже более двадцати лет. Первый спектакль состоялся 22 февраля 1997 года. В зале итальяно-американского культурного центра были представлены три небольших комедии - «Юбилей» Чехова, «Случай на фабрике № 6» Арканова и Горина и «Свадьба» Зощенко в постановке Дмитрия Скоробогача и Сергея Туканова...

26 сентября 1940 года Марина Цветаева с Муром, наконец-то, вселяются в одну из комнат на Покровском бульваре, в центре Москвы. Ида Брониславовна вспоминает: «Марина Ивановна и Мур появились в нашей квартире в октябре 1940 года. Незадолго до этого мой отец Бронислав Иванович Шукст с семьей уехал работать в Заполярье по договору директором лесокомбината. Почему комнату сдали именно Марине Ивановне – не знаю. Во всяком случае, до этого даже общих знакомых с М.И. не было...

«Я люблю этот город, знакомый о слез. До прожилок, до детских припухлых желёз», - вслед за Мандельштамом мог сказать он о городе своего детства – Киеве. Здесь он проводил время у бабушки – матери отца. На красивой улице Ивана Франко за Оперным театром было уютно и безопасно. Это теперь на ней взорвали Павла Шеремета. А тогда были мирные времена. Улица выходила на центральный бульвар и вела к полюбившемуся ему театру Леси Украинки. Служебные двери театра вели в недоступный мир...

Только исключительность восприятия заставляла меня в каждом случае искать возможности встреч, выскальзывать из дома. Как мелкий воришка, тыришь у семьи время, внимание, спокойствие. Особенно я негодовала после счастливых мгновений моих встреч при возвращении в бесконечный быт. Из-за отсутствия желанных слов, за невнимание, за непонятные задержки. Кажется, что совершенно недостаточна полученная радость скрываемой встречи в сопоставлении с прегрешениями мужа. Показала бы ему... В тот момент нет прощения. Я часто скандалила и мучилась, подозревая мужа в двойной жизни. Я не могла перенести этого и строго следила за любыми подозрительными моментами...

Там, в редакции, которая занимала второй этаж дома №1775 по Бродвею, угол 57- Авеню, рядом с круглой площадью Колумба, какое-то время была удивительная атмосфера московско-ленинградского творческого клуба. После того как развалился Советский Союз, в Конгрессе решили, что надобность в радио "Свобода" отпала, и сократили финансирование, уволив продюсеров, звукооператоров, библиотекарей, секретарей и так далее.

Забастовка в данном случае (во время протестной акции 28 января 2018 года) название условное. Собственно забастовка должна произойти в момент выборов. Эта протестная акция – для того, чтобы привлечь внимание к этой идее. В последнее время все протестные акции в России приобрели этот дополнительный смысл. Их основное значение заключается в них самих, вне зависимости от лозунгов...

В незабываемом 1968-м он стал «подписантом» письма 46-и, протестуя против процесса Галанскова-Гинзбурга. А совсем недавно академик Захаров был активнейшим бойцом в борьбе за независимость Академии Наук. Как известно, победила власть. Однако, остались смутные надежды. А месяц назад он подписал письмо учёных против фактического оправдания процессов 37-года. Физика - лирика- демократия – это в духе ранней героической истории Академгородка...

В том жадном времени сгорая,
Где смешаны "вчера" и "днесь",
Мы будем помнить образ Рая,
Который нам был явлен здесь.

В письме к брату Генриху Томас Манн писал о своих новых знакомых: «В отношении этих людей и мысли не возникает о еврействе, не ощущаешь ничего, кроме культуры». Большой слой немецкой еврейской интеллигенции к началу ХХ века почти полностью ассимилировался: адвокаты, врачи, профессора, музыканты, будучи евреями по крови, говорили на чистом немецком языке, воспитывались в немецкой культуре, исповедовали христианство, имели мало общего с традиционными еврейскими ценностями. Знали бы они, что для пришедшего в 1933 году к власти Гитлера, значение будет иметь только то, что они евреи по рождению, а потому подлежат уничтожению вместе со своими неассимилированными сородичами. В Советском Союзе нечто аналогичное, хотя и без формулирования «расовых законов», происходило в пору «борьбы с космополитизмом» в 1948-1949 гг...

Если я не ошибаюсь, это произошло прошлым летом. Был выходной день, стояла хорошая погода, и я собрался поехать на дачу, расположенную недалеко от Москвы, отдохнуть и развеяться от забот. Хозяева дачи – Лена и Саша, были моими друзьями уже много-много лет, проверенные временем и невзгодами, и у них я мог полностью расслабиться. Я знал, что буду вкусно накормлен, что затопят баню, а на раскладушке, установленной на лужайке, я смогу вдоволь позагорать...

Вспоминая своего Батю – Отца, я всегда вижу его живым, таким, как на фотографии, стоящей на полке над моим письменным столом, за которым я сочиняю свои рассказы. На этой фотографии Батя улыбается, и мне кажется, что в этот момент ему было хорошо. Я не знаю, много ли было в жизни отца счастливых часов или дней. Ведь жизнь его была нелегкой и жил он в очень непростое время...

После войны в 1946 году в столице советской Латвии Риге появился писатель Б. Как и многие уважающие себя члены Союза советских писателей, Б. не любил евреев и мечтал о пишущей машинке. С самого раннего детства у будущего писателя Б. отношения с евреями не «заладились». Сначала бабка запугивала его рассказами, «как евреи Христа распяли», потом уличные мальчишки учили убивать воробьёв, называя их «жидами», поскольку эти маленькие серые птички, «якобы подносили гвозди, которыми прибивали Христа к кресту»...