И вот тогда Трамп делает свой ход. Он объявляет Иерусалим столицей Израиля. Надо сказать, что на него купилось подавляющее большинство евреев. Еще бы! Их можно понять. Наконец-то исполнилась мечта! Город, принадлежащий им по праву рождения от царя Давида, наконец-то признан их столицей самым могущественным государством на данном этапе истории. Такое дорогого стоит. Это было удачное популистское решение. Но попробуем рассмотреть этот шаг трезво...

Эмигрировав в Америку в 1949 году и прожив в Нью-Йорке двенадцать лет, я, "стал на ноги", скопил немного денег и решил отправиься в Европу в длительный отпуск, посетить Париж, Венецию, Флоренцию и Рим. Узнав, что я буду в Венеции, одна моя знакомая попросила меня передать одной итальянке пару нейлоновых чулок, которые в то время в Европе были большой ценностью. Итальянка эта, пояснила мне моя знакомая, принадлежит к одному очень аристократическому, но обедневшему итальянскому роду...

Произошли события, совершенно немыслимые в нормальной стране. Захвачено Наследие великой семьи, захвачен Музей, захвачено имущество организации, которая управляет всеми музейными фондами. Неизвестные люди находятся на нашей территории и что-то делают, не информируя нас. Сейчас они разрушают интерьеры Музея - такие прекрасные и сделанные с величайшей любовью. И мы хорошо знаем, чем знаменито министерство культуры - воровством, коррупцией и распродажей культурных ценностей. Мы кричим SOS на весь мир...

Моя семья покинула Советский Союз в конце февраля 1989-го. К этому моменту было опубликовано несколько десятков моих математических работ, включая монографию (переведённую на английский язык). Что же касается собственно писательства, то мой портфель был почти пуст. Первый мой сборник стихов составила Вера Свечинская – вдова моего товарища Аркадия Шапиро. И она же отпечатала несколько копий на большом компьютере, который, кстати, имел только один шрифт, да и тот содержал лишь заглавные буквы! Правда, за время нашего трёхмесячного странствия в США через Австрию и Италию мое «открытое письмо Шафаревичу» было опубликовано в Германии и в Израиле, а переводы сонетов Шекспира – в Москве...

Около 20 лет я работала в Госфильмофонде – в киноархиве, находящемся под Москвой. Хочется вспомнить. В 1971 году я окончила филологический факультет МГУ, романо-германское отделение. Почему-то в дипломе нам записали «учитель английского языка в средней школе». Предыдущим выпускам писали что-то более благозвучное – не помню точно что. Для нас, считавших себя выше высшего, «школьный учитель» звучало унизительно, мы боялись, что с такой записью мы нигде не найдем работы. Но многие мои сокурсники, несмотря на эту запись, быстро и прекрасно устроились. А со мной застопорилось...

Я хорошо знал их по работе в Творческой мастерской сатиры и юмора Москонцерта, где я служил режиссёром. Помню, как эстрадные номера ставил им актёр и режиссёр Борис Левинсон (незабываемый в роли Грибоедова в спекакле Московского драматического театра имени Станиславского). Выражаясь цирковой терминологией, Левенбук был в дуэте Белым клоуном, а Лившиц Рыжим, то есть Левенбук был больше резонёром, а Лившиц - простаком...

Лесные пожары, или как их здесь называют, brush fire, для Калифорнии явление обычное, они вспыхивают спонтанно то тут, то там, десятками очагов за год, уничтожая всю растительность в горах, а главное – угрожая жилым массивам. А ведь в Большом Лос-Анджелесе, как впрочем и во всем штате, постройки в основном деревянные, на «спичечных» каркасах из брусьев two by four, прикрытых с двух сторон тонкими листами drywall...

Давным-давно это было… Редакция журнала «Советская женщина» поручила мне взять интервью у Олега Табакова в связи с постановкой «Ревизора» в Англии. Я даже первый вопрос заранее придумала: как, мол, так случилось, что чиновник из Петербурга Иван Александрович Хлестаков, проигравшись в карты и поиздержавшись в дороге, держал путь в Саратовскую губернию, «в свою деревеньку», а приехал… в Англию?...

Комсомольское собрание было посвящено награждению комсомола орденом Ленина за освоение целины. Нам было предложено послать по этому поводу благодарственное письмо в ЦК партии. Такое письмо было делом привычно ритуальным, его зачитала наша учительница немецкого Зоя Михайловна Красовская. Оставалось только проголосовать. Уже произнесли: «Кто за то…» – как я прервал рутинное представление. – А почему, – спрашиваю, – мы должны благодарить за награду ЦК партии, когда награждает президиум Верховного Совета?

Состоялась премьера спектакля «Нуреев» в Большом театре. Абсурд происходящего в том, что показательно весь политический бомонд явился на спектакль человека, осужденного ими же и получившего меру пресечения домашний арест – Кирилла Серебренникова...

Что такое Лимуд? Я сама не имела об этом ни малейшего понятия, пока по счастливой случайности две недели назад не побывала на одной из его конференций. Почему-то эти веселые еврейские сходки, развлекающие участников десятком-другим занимательно-познавательных семинаров, упорно именуются «конференциями». А ведь само это слово навевает мысль о некоей унылой обязаловке, каковой и следа не было на трехдневной ноябрьской тусовке, о которой, как приобщившаяся к лимудскому братству, я просто обязана поведать другим...

Международный поэтический интернет-конкурс, так полюбившийся русскоязычным поэтам всех стран, проводится уже в шестой раз. Как и в прошлые годы, под одной вывеской проходят два независимых конкурса – «Эмигрантский вектор» (для поэтов русского зарубежья, включая бывшие советские республики) и «Неоставленная страна» (для тех, кто никогда не эмигрировал, включая те же страны-республики бывшего СССР). Новое в этом году: самые молодые участники каждого из двух конкурсов будут выделены в соответствующие молодёжные группы, в рамках которых будут определены свои победители и призёры.

Не уйти от злой осенней грусти
Погибать, так погибать запоем,
Сердце, ты исчерпанное хрустни,
И рассыпься золотой листвою.

Есть на земле болота и болота, их уйма, и ничего в них нет такого особого. У нашего же болота было гордое имя, правда, больше для внутреннего потребления. Поначалу оно звалось Топь, потом стало Трясиной. И все помаленьку привыкли к этому гордому и славному именованию. Корни его, считалось, в слове «сотрясение» - сотрясение основ, сотрясение врагов. Злопыхатели же злорадствовали - совместное, мол, трясение, со-трясение...

Истый просветитель, он призывал к самой широкой ассимиляции, чуждой огромному большинству иудеев империи. Но во главу угла всякого образования он ставил Талмуд, совершенно неприемлемый для российских властей. В этом кажущемся противоречии сокрыт целостный взгляд на судьбы русского еврейства, что позволяет говорить о нём как о своеобычном историко-культурном феномене.