Александр Печерский, руководитель и организатор восстания, после войны был арестован как предатель, но отпущен, так как за границей уже знали его имя. Работал администратором театра музкомедии в Ростове-на-Дону, потом уволен в связи с делом врачей и больше пяти лет не мог найти работу. Научился вязать варежки и продавал их на рынке. Другого дохода он не имел. Пенсию не заслужил. Был приглашен в Польшу на открытие памятника жертвам Холокоста в Собиборе, но его не пустили. Обиду проглотил молча. Никуда не уехал, жил тихой жизнью и тихо умер 1990 году. Его именем названа улица, но... в израильском городе Цфат...

Да, я шел поклониться Шопену. У меня с ним и его музыкой еще в детстве сложились особые, мистические отношения. Но с замурованным шопеновским сердцем в моей семье была связана своя история. Вот написал я тремя строками выше о чуде. Ну да, костел уцелел в бомбежках и артобстрелах. Но немцы заминировали ту самую колонну. И Польша могла в любую секунду потерять одну из самых драгоценных своих реликвий… Весь мир мог бы потерять. А сохранил шопеновское сердце мой двоюродный брат Володя Левин. В самом что ни на есть буквальном смысле сохранил: он разминировал колонну… И это обычное для военного времени дело рациональному осмыслению не поддавалось...

В случае Навального прокуратура  открыла уголовное дело по факту «побоев» только через неделю после случившегося. Причем преступники были найдены, по призыву друзей и соратников Алексея, - в социальной сети, путем кропотливого сличения фотографий... Общественность негодовала. Чтобы сбавить градус недовольства и показать свое «человеколюбие», верхи разрешили Навальному выехать на лечение за рубеж – ему был вручен заграничный паспорт, в котором ему отказывали пять лет...

Затем подвёл Нану ко входной двери, открыл, положил его левую ладонь в проём у дверных петель и со всей силы дверь захлопнул. Как лучины, хрустнули поломанные кости. Нана закричал, потом задохнулся от ужасающей боли и осел на пол. Кожа на пальцах лопнула, кровь потекла на пол, а палач мягко сказал: "Вот теперь можно и продолжить. Правая рука пока что действует, возьмите-ка в неё ручку и подписывайте протокол, а не то мы и с ней повторим то же самое"...

Суд над ними продолжался более трёх лет. Главным свидетелем и соучастником в этом деле был родной брат Этель – Давид Гринглас, работавший машинистом в Лос-Аламосе. Он был вовлечён в шпионаж в 1944 году супругами Розенбергами. Согласно его показаниям, он добывал и передавал сведения об атомном проекте Металлургической Лаборатории Юлиусу, Этель перепечатывала эту информацию, которая передавалась затем советским резидентам, работавшим официальными представителями советского генерального консульства в Нью-Йорке. Назывались имена Александра Феклисова и Семёна Семёнова...

И она кинулась к нему, как девчонка, со всем нерастраченным пылом однолюбки, Татьяны Лариной, которой, кроме ее Онегина, никто, ну совсем никто, не нужен. И даже бедный чудесный Атолл был только блеклой копией, подменой! А нужен лишь этот - необыкновенный, яркий, чудовищный, старый, облезлый, обладающий все тем же невыразимым обаянием...

Вызывает удивление и досаду агрессивность текста Меморандума по отношению к гомеопатии - вполне в стиле 1930-х годов и в духе памятных гонений на генетику. «Ее применение в медицине противоречат основным целям отечественного здравоохранения и должно встречать организованное государственное противодействие»...

Эвакуация женщин и детей из Ленинграда началась 29 июня 1941, так что они не были первыми отъезжающими, но все-таки это было еще в самом начале... В письмах детей (маленькие диктовали Наташе) из Гаврилов-Яма, небольшого городка на реке Которосль в 46 километрах от Ярославля, куда был эвакуирован Детский лагерь-интернат Литфонда, его по-разному называют, но суть одна, не описывается, возможно, по цензурным соображения, как долго они ехали, сколько стояли в поле, пережидая бомбежки (Бологое бомбили начиная с 1-го июля), но все-таки чувствуется, как им одиноко...             

 Ни на одном из автопортретов он не улыбается. Но и печали не видно. Он очень сосредоточен на какой-то мысли. Он всматривается. Не в нас. В самого себя. Он уходит взглядом в бесконечный мрак собственной души. Не пугается. Изучает. Краски яркие: смеси зелёного, жёлтого, красного, синего, а за ними - мрак, чёрная дыра, чёрная бесконечность. Вот о чём рассказали мне его автопортреты 1886-87-88 года. Мучительно сомневаясь в себе, Ван Гог познавал самого себя. И познавал мир вокруг...

А так это было затмение, порыв, страсть – всё, что в тот момент ей и было нужно. Он оказался немного неумелым, но страстным и неутомимым любовником, и поспать им удалось совсем недолго. За завтраком Айна смотрела на Таню зло и с прищуром, Софья с Григорием радостно щебетали, а Ростислав, попытавшийся было похлопотать вокруг Тани, был вежливо отшит, понял и больше границу не переступал. За ними пришёл тот же перламутровый автобус. За ночь выпал снег, и возвращались они в аэропорт по той же дороге; но это был уже другой, радостный и светлый мир, с утренне бодрящим морозным воздухом, с залитым бледным желтком солнца...

 Тебе что, некуда деньги девать? — спросил мой друг Вилли, увидев, что я отправляюсь за покупками в магазин натуральных продуктов. — Я тебя знаю, ты там наверняка будешь покупать всякие органические продукты, без гормонов, без пестицидов. Всю эту дорогую хрень, которую там продают чтобы таким лопухам, как ты, пудрить мозги и на вас наживаться. Вот ты на меня посмотри, какой я молодец, кровь с молоком, причём заметь — не органическим. Я, в отличие от тебя, покупаю только самые дешёвые продукты, а на лекарства вообще не трачусь...

После перерыва публику ждало сценическое чтение. Светлана Станафорд и Сергей Островский прочли мой рассказ «Симонетта Веспуччи», который вышел в апрельском номере журнала НЕВА и уже есть в Журнальном Зале. Рассказ - об одной драматической женской судьбе, связанной с Иваном Тургеневым, но редко упоминаемой в его биографиях...

Позиция Буша в этом конфликте заслуживает внимания. Он поставил Израиль в двусмысленное положение. Во-первых, Израиль был участником войны только как цель для атак С. Хуссейна. Во-вторых, Израиль, бывший красноречивым адвокатом многонациональных сил, оказался самым пассивным участником коалиции во время войны. Доктрина Израиля воевать на чужой территории и максимально защищать свое население не была исполнена...

В последний день Песаха 2017 года во внутреннем дворике Еврейского Дома Престарелых в Сан-Франциско имело место быть одно малозаметное происшествие, о котором стоит рассказать исключительно для того, чтобы сделать из него надлежащие выводы. Насельники Дома - представители всех народов и исповеданий, включая мусульман, негров, китайцев, украинцев...