Что такое Чернобыль? Это – горе. Можно ли горе превратить в аттракцион? Оказывается , и это можно, в наше время перевернутых нравственных понятий. Кроме эксперимента над человеческими мозгами, я в этом аттракционе больше ничего не вижу. Туристическая программа называется «Чернобыль-тур». Далее идет комментарий: «Безопасно. Поражает!». Чем? Масштабами апокалипсиса, утверждают организаторы.

Это история о том, как молодая, отягощенная комплексами наследственной интеллигентности, не обладающая житейскими навыками и практической сметкой женщина осталась в чужом незнакомом для себя мире – том самом «свободном пространстве», которое упоминается в заголовке. Можно было бы написать, что она осталась «один на один с суровыми реалиями жизни», но все гораздо хуже. Она «не один», она остается с ребенком на руках. Без мужа, без родителей, без друзей, без денег...

Усадьба Архангельское, расположенная на высоком берегу старого русла Москвы-реки, поражает своей раздольной и одновременно строгой планировкой. Ее просторные террасы, спускающиеся от основного дома-дворца к реке, зеленые прямоугольные лужайки, прямые и витиеватые аллеи напоминают итальянские сады эпохи Возрождения, французские парки, английские классические ландшафты.

В последнее время мои зарубежные оппоненты часто стали вспоминать о теории параллельных миров. Дескать, пуссяне живут в параллельном мире, никого вокруг себя не замечают, а их глаза засорены, зашторены и зажалюзированы. Живут вслепую, работают наобум, женятся на авось, а спать ложатся с мыслью, что утро вечера мудренее. Нет, нет и нет! – вот всё, что я могу на это сказать. Никакой параллельности у Пуссии с остальным миром не существует. А существует одна пер-пен-ди-ку-ляр-ность...

Я сплю. Капли падают вверх, на небо./Время качает - я был, я не был./Нет у волны ни конца, ни края./ Это не страшно: я сплю, я знаю...

Этот человек воплотил в жизнь «американскую мечту»: выходец из бедной семьи, возглавил великое государство. Он стал всемирно известен еще до того, как занял высший государственный пост. Как главнокомандующий во время Второй Мировой войны одержал победы в Африке, на Итальянском фронте, на гениальном уровне провел грандиозную операцию по высадке союзников в Нормандии, побеждал во Франции и Германии. В его характере сочетались демократизм по отношению к своим солдатам, забота об их физическом и моральном состоянии, и жесткое отношение к преступившим закон.

Бердников в его новой книге идет от царствования к царствованию, от одного русского монарха к другому, показывая читателю, как тот или иной властитель относился к еврейскому племени в целом и к его отдельным представителям в частности. Узнаем мы и о законах и предписаниях, связанных с евреями и принятых в то или иное правление. Мы видим, что автор верен своей манере давать читателю «мясо» истории, рассказывать о человеческих характерах и судьбах, и они столь красноречивы, что ответ на вопрос о «сынах» или «пасынках напрашивается однозначный.

Вдоль южного берега Мексиканского залива тянется Seawell Boulevard. По одну сторону бульвара - пляжи, бетонные волнорезы и причалы, а по другую - отели и рестораны. В старой части города-острова стоят дома 19 века, не всегда в хорошем состоянии, но довольно симпатичные. Здесь гордость Галвестона оперный театр, построенный в 1894 году. Здесь я увидел афиши скрипача Ицхака Перелмана, актрисы Олимпии Дукакис, Галвестонского симфонического оркестра. Представляете, в городе, где всего 57 тысяч жителей, есть свой симфонический оркестр!!!

В три часа дня он сидит возле монитора с ужасно озабоченным видом. Интернет накрылся! Что за страна, руки из ж..., чёрте что, даже сеть наладить не могут! Бездельники! А там столько всего... Тролль, наверное, отписался. Надо бы ему как следует ответить. Дура, конечно, вряд ли поумнеет, но всё же... В пять часов вечера, наконец, приборчик замелькал разноцветными огоньками, и монитор ожил. Мейл пришел! Так, проверим.

Свободны ли мы? Мне представляется, что истина, как всегда, посередине. Некоторая свобода у нас есть, но очень ограниченная. А главное, всегда относительная. Мы не выбираем: появиться вообще на свет или нет; время и место рождения; родителей, дающих нам свои гены и воспитание, их бедность или богатство; среду обитания; где и с кем проходят детство и юность, когда закладывается характер; общество, в котором нам выпало жить, со всеми его достижениями и противоречиями. Еще тысячи факторов, которые невозможно учесть, влияют на молодого человека и делают его тем, кем он, в конце концов, становится в зрелом возрасте.

Ассоциативное мышление — весьма забавная штука. Смотришь, к примеру, какой-то модный показ, а на ум приходит что-нибудь этакое, на первый взгляд, никак с модой не связанное. Скажем, обсуждения в социальных сетях карикатуры на лицо, занимающее ныне должность главы государства, которые свелись к выявлению взаимосвязи скромных размеров пенсий с величиной содержания дорогостоящих мужчинок в форме с еще более дорогостоящими «аксессуарами»...

Вхожу в свое жилище, щелкаю выключателем. Вижу в зеркале в темной дубовой раме с рельефной резьбой стоящего в полный рост двойника. Неувязка в том, что он не вполне мой двойник. Это не имеет отношения к перемене местами правой и левой частей моего тела. У того, что в зеркале, жестче складки у рта, приметнее морщины на лбу. И щеки как опавшие паруса без ветра...

На первый взгляд, может показаться, что сборник получился очень спокойным и академически взвешенным. Пабло Пикассо причислен к «лику» безусловных корифеев 20-го столетия. И российские искусствоведы дружно изучают его как давно открытую «страну». Но подспудно то и дело звучит некий подземный гул, возвещающий, что художник «еще жив», то есть вызывает кипение в умах и самые противоположные оценки...

А жизнь в Израиле, справа-налевой стране, где замечательно быстро сохнет белье, где в общественных туалетах уютно и вкусно пахнет ванилью, где нет отчеств, все на "ты", а мужчины напрямую выкладывают свои намерения, какими бы те ни были, и даже придумали для этого специальное слово "дугри", которое считают комплиментом, где на фоне ежедневных терактов царят разгул человеколюбия и шабаш демократии, где прогноз погоды почти всегда "очень жарко"...

Немецкий классик 18 века Готгольд Эфраим Лессинг - философ, писатель, поэт и драматург - не очень известен в Америке. Поэтому постановка его пьесы "Натан Мудрый" в нью-йоркском некоммерческом офф-бродвейском театре классической пьесы Classic Stage Company - СSC - была довольно рискованной. Пойдёт ли на эту пьесу нью-йоркский зритель? Оценит ли? Поймёт ли? Забегая вперёд, скажу: зритель пошёл, понял и оценил! В зале нет свободных мест. Актёрская игра и умная режиссура завораживают.