Люди и время

Мюррей Эйбрахам снимался и в России, в экранизации романа Шолохова "Тихий Дон", заказанной итальянским телевидением. Столько лет прошло, а он все время об этом вспоминает. Кстати, в России же, во время съемок, он и его жена Кэтрин, которую он с тех пор иногда зовет на русский манер Катэрына, отметили 30-летие своего брака. Мюррей любит Бруклин, где он жил на Истерн-Парквей все те годы, что он пробивался к славе. Там росли его дети...

Сегодня в два пополудни произошло радостное. Вернулся домой сын. Вернулся, несколько утомленный полутора годами пребывания в узилище, но с порога успевший сказать, что примет душ и пойдет отмечать с друзьями «coming home». Это было плохим знаком, означавшим, что скоро он опять окажется там, откуда сегодня вернулся. Просто я так загадала, пока ждала его из тюрьмы. Если, вернувшись домой, он дождется отца, и вечером сядет с нами за стол, то весь тот ад, в котором мы пребывали последние годы — закончится. А если побежит к друзьям — то все начнется сначала...

Когда началась война, мама, по-видимому, растерялась. Никто не представлял себе, что немцы так стремительно пройдут вглубь Украины. Мы еще некоторое время жили в Ирпене и мама (по ее рассказам) пыталась дозвониться до своего отца (Александра Иларионовича Тудоровского, одного из основателей Оптического института в Ленинграде), но не смогла. Оптический институт, работавший на войну, быстро эвакуировали в глубь страны. Но мама этого не знала...

Спасибо за юмор, за настроение, за тонкую иронию! Что бы делал Горин, написавший «Мюнхгаузена», «Обыкновенное чудо», «Формулу любви», «Шута Балакирева», если бы не обрел друга и «своего режиссера» в Марке Анатольевиче?! Да и Шварцу пришлось бы еще долго ждать со своим отнюдь не сказочным, а остро злободневным Драконом. Поразительной красоты и жизненной силы у него – Янковский! Великолепный этот артист хорош везде, но далеко не везде так зажигателен, красив и исполнен жизни, как у Захарова. А Караченцев, Чурикова... вообще все звезды Ленкома, которые им были зажжены и получили благословение на службу искусству...

Скажу лишь, что первым моим персонажем, первым возбудителем спокойствия, с чем я пришел в Рукописный отдел Пушкинского дома, был Чаадаев, Петр Яковлевич; в одном их тонких летучих журналов 20-года ( про этот живительный источник нашей литературы и истории и про меня, смерда, у этого источника – будет целая отдельная глава, прямиком ведущая в «Сайгон») я вычитал, что с Чаадаевым вел дружбу Тургенев, Иван Сергеевич, и даже подарил ему в начале 50-х годов свою повесть «Постоялый двор» с теплым автографом. Я тогда писал сценарий для телека о Тургеневе, и это факт мне хотелось, как говорят нынче, раскрутить, а архивы П.Я. в Пушкинском доме…

Первый раз я попал на атомный объект «Маяк» по производству Плутония-239 для атомных бомб в 1954 году в возрасте 15 лет, студентом второго курса политехникума... Я крикнул начальнику смены, он сделал шаг со своего места в левую сторону и увидел блочок. «Студент, - закричал начальник, - бегом наверх!». «Карагач», при прохождении напротив блочка, зашкаливал. Молча стоял бледный начальник смены... 29 сентября 1957 года на химкомбинате «Маяк», произошла первая атомная катастрофа в СССР...