«Не вы избрали друг друга, но Я избрал вас друг для друга.
(Св. Писание)
Эти воспоминания нахлынули на меня после телепередачи «Если не я, то кто же?» на канале «Культура» 20 февраля 2019 года.
Я живу под влиянием личности, которая изменила меня, моё миропонимание, моё мироощущение. Дала мне другой вектор жизни.
Я, Булгакова Татьяна Дмитриевна, проработала тридцать лет в Пятигорском филиале Ставропольского политехнического института.
В 80 –х меня посылают на переподготовку в Пятигорский государственный педагогический институт иностранных языков. Это было время, когда всех призывали «перестраиваться», но как? И вот нас приглашают на курс лекций по педагогике высшей школы, который будет читать какой-то московский профессор.
В начале лекции мне послышалась фамилия лектора Черновицкий Георгий Петрович. Лектор стал постулировать необходимость разделения воспитания и образования. Я первая не выдержала и во всеуслышание возмутилась, приведя в пример одно только появление преподавателя на лекции - это и воспитание (вовремя или нет, как одет, как причёсан, как настроен, какой тон…), и обучение (правила поведения…) Моя горячность ему понравилась, и в течение всей лекции он ждал от меня реакции, другие молчали. Прищур его глаз создавал такую атмосферу подвоха: «Ну а сейчас, все поняли? Это так просто».
Так случилось, что я, попав на первую лекцию, так восхитилась необычностью подачи материала, что не выпала и весь цикл прослушала от начала и до конца. Интрига заключалась в том, что мы встречались в одно и то же время, погружались в «бульон» его рассуждений, как соучастники. Он как бы «не понимал» современную педагогику и «пытался» выработать «другой» путь обучения и воспитания, «нащупать» другое содержание образования. А мы все слышали, что нужно «перестраиваться», - так заразительно, по нескольку часов кряду, вещал наш новый руководитель страны, что уловить, что вот оно то, что и «перестроит» наше образование-было несложно.
Услышав порцию вопросов, ответив на них тут же на лекции, вступив в полемику с лектором, - ты продвигался в своём «понимании», получал неведомый заряд для последующих исканий по твоей теме. Лекция вынуждала после её «прослушивания» обязательно пересказать «её» содержание кому-то и через пересказ «понять что-то другое». А через 24 часа-снова порция из двух лекций. Так как я, так получилось в силу моей сверхчувствительности, на первой же лекции вступила в спор с именитым профессором, то есть сразу заглотила его «крючок», то это побудило и других именитых, кандидатов наук и докторов, вступать в дискуссию с лектором.
Так прошёл месяц, и я решилась подойти к профессору за советом, когда наконец-то расслышала его фамилию-Щедровицкий. Всё перевернулось, и от лекций и от фамилии. Щедро! Щедровицкий! После лекции я подошла к профессору и призналась в новом понимании его фамилии, что вызвало у него ко мне интерес.
Он предложил поговорить о том, что меня побудило подойти к нему. Только позже я поняла, что его метод изложения лекций требовал действий со стороны слушателей. И я опять оправдала его «крючок» - попалась в сети нового «содержания» образования. Мы пошли прогуляться после лекции. Рядом с главным корпусом было общежитие, где поселился профессор. Он сказал, что занесёт магнитофон, с которым он ходил на лекции, записывая свои рассуждения-лекции, а потом мы сможем поговорить. Он как-то молодцевато побежал относить магнитофон, что заставило меня улыбнуться: «Старик» (в моём тогда понимании), а так бегает». (Напомню даты жизни Г.П. Щедровицкого - 23 февраля 1929 — 3 февраля 1994).
Спустился он в холл в новой куртке и уже посвежевшим после утомительных двух пар. Мы тихо пошли в сторону центра города Пятигорска. Я рассказывала, как я искала возможности прикрепиться к научному руководителю, чтобы заниматься методикой преподавания своего предмета. Как натыкалась на прямое вымогательство, на двусмысленные предложения… Что побудило меня так разоткровенничаться? Теперь-то я знаю, что это и был результат его цикла лекций.
Мы гуляли как перипатетики. Говорить с этим человеком было новой возможностью открыть для себя себя. Мы зашли в кафе на углу улицы имени Дзержинского. Оно называлось «Золотой петушок». Георгий Петрович устремился в самый дальний угол - там было всё занято, но мы немного подождали - и столик освободился.
Теперь наступил час размышлений философа. Он как бы анализировал мой рассказ о себе, ссылаясь на свой личный опыт. Рассказывал, как «прорывался» в жизни и продолжает это делать, говорил, что это честный способ заявить о себе. Всевозможные препоны появляются у каждого в жизни, и это нормально. «Жизнь вытёсывает человека как скульптуру из глыбы». Давал советы. Не следует искать научного руководителя вне Пятигорска, если нет финансовой возможности часто летать в Москву.
Предложил поговорить с Литвиновым Виктором Петровичем, которого он очень высоко ценил, восхищался им. А мне, хотя я и работала в другом институте, это имя было хорошо известно, как имя талантливого учёного, очень взыскательного и неприступного, как человека не от мира сего.
Всё время на протяжении нашей беседы Георгий Петрович вставлял, что он сегодня вечером уезжает, потом - как бы невзначай - называл номер поезда, потом - номер вагона. На эту информацию я не обращала внимания. Он говорил об аспирантуре и защите диссертации, делился личным опытом прохождения этих этапов, обрисовывал контекст, в котором это может случиться.
И как 25-й кадр, что он скоро уезжает. Запомнился его лукавый взгляд - взгляд эдакого «искусителя», вопрошающего, но не говорящего, а так смотрящего сквозь тебя, как будто знающего что-то о тебе, что открылось только ему; он, как-то подспудно, выяснял для себя то, что я чувствовала, но не понимала в себе. Мы прогулялись до моего дома – благо, он всего в нескольких шагах - и распрощались, он уже торопился в общежитие за вещами, а потом на поезд.
После расставания мне было как-то не по себе, как будто я была запрограммирована на что-то, что моё воспитание противилось понять. Зачем твердить о том, что его никто не провожает сегодня вечером на железнодорожном вокзале? Всплывал номер поезда, вагона…
О нейролингвистическом программировании я немного знала, но что я не пойду на вокзал, внутренне была уверена. Только в 1993 году я попала в гости к Наталье Малико, ученице Татьяны Снитко - профессора из ПГПИИЯ, которая и дала её адрес во Франции.
Тогда-то Наталья и рассказала мне, как после лекции Г.П.Шедровицкого бежала на железнодорожный вокзал и даже купила билет на тот же поезд до Ростова, только бы ещё пообщаться с философом. И была несказанно счастлива, что до Ростова они проговорили в поезде всю ночь.
Потом были ещё встречи на семинарах по «Герменевтике» В.П.Литвинова, на которых Щедровицкий выступал с лекциями. Следует пояснить, что дружба этих двух равновеликих людей озаряла каждую лекцию. Она притягивала и Олега Карасёва, Драганова, Олега Сухих, Татьяну Снитк, всех нас наполняла такой человеческой теплотой.
Как не вспомнить прекрасную книгу Клайва Стейплза Льюиса «Любовь», где в IV главе «Дружба», автор напоминает, что «в старину дружбу считали самой полной и счастливой из человеческих связей…Дружба - единственный вид любви, уподобляющий нас богам или ангелам».
Мы чувствовали, что каждая, мысль высказанная одним, тут же находит отклик у другого. И ты воспарял вместе со всеми над временем, читая Платона, Канта, Хайдеггера, Пиаже, Хабермаса, Гадамера, Гуссерля… Перемещаться в веках - как это было захватывающе!
Комментарии
та же
Не слабо!
"... после лекции Г.П.Шедровицкого бежала на железнодорожный вокзал и даже купила билет на тот же поезд до Ростова, только бы ещё пообщаться с философом. И была несказанно счастлива, что до Ростова они проговорили в поезде всю ночь".
Как молоды мы были, свежи, доверчивы!
Добавить комментарий