Герой нашего рассказа родился через пару месяцев после войны.  Его отец, не посоветовавшись ни с кем из семьи, лично сходил в ЗАГС, где дал ребёнку еврейское имя Берл в честь своего деда, погибшего от рук оккупантов в родной для обоих Одессе. Имя, однако, было сразу забраковано мамой и бабушкой младенца,  не без основания полагавших, что с таким именем  сыну и внуку придётся нелегко в славной своими добрососедскими традициями России. Фронда была решительная, и отцу, не привыкшему к сопротивлению своим решениям, пришлось уступить.

Место было хорошее, сухое и укрытое от постороннего взгляда мохнатыми лапами елей.  “Давай здесь”, – категорически, словно все было решено и Катькиного согласия не требовалось вовсе, объявил он. Катя, зарумянившаяся от быстрой ходьбы, со слипшимися на лбу прядями каштановых волос и еле заметными бусинками пота на кончике носа, послушно кивнула. Полуприсев на сломанную, но крепкую наружно ветвь, протянувшуюся между соседними деревьями, Катя сняла легкую демисезонную курточку, оставшись в тесном пуловере... 

Сегодня беседа, как и вчера и позавчера, началась с обсуждения традиционного вопроса: почему племя зовётся странным словом Писатели. Кто такие писатели, не знал никто. Вождь по имени Графоман утверждал, что это слово священно и в будущем, через миллион лун и солнц, оно, не всем конечно, но кое-кому будет приносить доход. Что такое доход, до конца объяснить не мог, но утверждал: это, когда вкусно и сытно...