«Здесь, за кирпичной стеной, оплетенной колючей проволокой, Зяма Гринблат делает гешефт».  Так начинает свой рассказ Каринэ Арутюнова, сразу же вовлекая читателя в жестокую и страшную правду, создавая свой образ прошедшего времени, в котором воображение переплетено невидимыми нитями с реальностью, и мы оказываемся внутри этой истории со своим страшным знанием настоящего. Это правда о жизни в Варшавском гетто, увиденная глазами автора...

1000 ласковых солнц пусть вам светят, любимые!
1000 ласковых слов вам, ранимые!
Я за всех недолюбленных, брошенных,
Отлюблю...

Прошёл уже час, как ушли, отужинав с ним, его „соратники,“ – ничем, кроме исполнительности и любви к балеринам не примечательный Булганин, с годами всё больше напоминающий раскормленную свинью, хитростью деревенского куркуля хитрый Хрущёв, раздувшаяся жаба Маленков и эта толстая кобра в пенсне, всегда точно рассчитывающая свой удар. Ушла, убрав со стола и спросив, не нужно ли чего, – „Нет, спасибо“ – подавальщица Бутусова. Охрану он впервые за долгие годы отпустил спать. И сейчас он сидел, борясь с тошнотой и ожидая, когда же она в конце концов пройдёт...

И снова перед глазами эта фигура, эта жизнь, промелькнувшая «как беззаконная комета в кругу расчисленном светил», ибо был он артистом экстраординарным, высочайшего класса и мастерства, а ушел неожиданно в расцвете певческих сил и таланта. И вот вдогонку любимому певцу мне хочется рассказать о своем понимании его творчества. Не будучи музыковедом и не принадлежа к тем, кто вхож в кулуары, постараюсь выразить те чувства, которые пробуждали во мне искусство певца и его облик...

Я не понимаю, почему на меня так действует лес. Может, всему виной моё воображение - это оно погружает меня в сказку? Маркеры йети - лесного духа - свисают беспорядочными шалашиками с деревьев, маленькие серые шляпки-конусы на тоненьких кручёных ножках, что делают тебя счастливым, роятся у корней, неведомые звуки и запахи навсегда осели в твоей памяти. Заходишь и успокаиваешься: здесь тебя никто не найдёт...