Пускай мне приснится медовый наш отпуск в Крыму,
просоленный август, забытая Богом Алушта,
когда мы так счастливы были с тобой, потому что
купались в любви, будто были в угарном дыму...

Во двор вошел военный - высокий русоволосый мужчина с удивительными васильковыми глазами. В его петлицах была артиллерийская эмблема - такая, как у моего папы, когда он надевал военную форму, и удлиненный рубиновый прямоугольник - у папы было два кубика. Он остановился, разглядывая двор. Мы прервали игру в "жмурки" и окружили его...

Казалось бы, в иные, легендарные времена и люди были другие, тоже, под стать времени - легендарные. Как о них писали поэты: от совсем возвышенного - "стальные руки-крылья, а вместо сердца - пламенный мотор" (вот ужас-то!) до более приземленного (но тоже страшноватенького) - "гвозди б делать из этих людей: крепче б не было в мире гвоздей". А присмотришься... нет, совсем другая субстанция, такая же, из какой мы все, далекая от металла - и гвозди бы из них получились паршивые... совсем никакие...

Ветераны-ракетчики предложили единственной из них женщине, внесшей огромный вклад в создание этого грозного оружия, встать во время торжества на самое видное место пусковой установки, около которой они собрались. Один из них сказал: «Катюшу» должны были назвать «Леей». Сохранился коллективный снимок, где небольшая худощавая женщина, растерянно улыбаясь, стоит выше всей группы мужчин – на платформе боевой машины. Её звали Лея Борисовна Кизнер...

После четвертой по счету рюмки Дульсинеев стал еще задумчивее и молчаливее. Замаякин не узнавал приятеля-жизнелюба. В одном писатель не сомневался - причина не в количестве выпитого. Песенник отличался отменным здоровьем, был почти двухметрового роста, мог и черта на спор перепить. И при этом как шпион почти не пьянел...

Еврейский народ за свою историю пережил много бед, но то, что случилось с ним в ХХ веке, превзошло самые страшные сны. Кому и когда могло присниться, что людей - только за то, что в них течет хотя бы 15 процентов еврейской крови - будут сжигать в печах крематориев и душить газом в специальных камерах. То, что пришло в голову маньяку Гитлеру, вознамерившемуся уничтожить под корень еврейское племя, последовательно воплощалось в жизнь его прислужниками на огромной захваченной фашистами территории. Слава праведникам Мира, спасавшим евреев от уничтожения...

Это семейная сага, почти роман-река (по терминологии Ромена Роллана), история становления, развития личностей, представляющих разные поколения одной еврейской семьи. Плюс многочисленные другие герои различных национальностей. Маленькая часть социума, отображающая бушующее вокруг море эпохи, глобальные события 20 века, вовлекающие персонажей в свой хоровод...

Конечно, оставаться одному — это даже неплохо, на день, два или три. Но четыре недели самому топить печь, варить каши и жарить картошку, согласитесь, мало приятное занятие. И я решился! Раз уж так складывается, то на зимних каникулах махну к ней! Сделаю сюрприз. А что!? По немецкому у меня твёрдая пятёрка! Да и вообще, побываю за границей, буду потом в классе рассказывать. Это вам не в мушкетёрской накидке с пришитыми крестами по актовому залу пару часов расхаживать...

- Мы прилетели к вам с другого конца Америки не для того, чтобы в сотый раз получить этот сумасшедший диагноз. Аутизм мне больше не нужен. Этим диагнозом я сыта по горло, его щедро раздавали нам все клиники и центры речи, в которых мы побывали. У моего сына нет аутизма, я это точно знаю, я - врач. Конечно, не в моей компетенции установить логопедический диагноз, но то, что ребёнка ошибочно диагностировали модным сегодня аутизмом и поместили в программу, не имеющую к нему никакого отношения, у меня не вызывает сомнения...

Неужто полыхнут в огне
дома кирпичные и хаты?
Не верится, что быть войне,
но пахнет кровью, как в тридцатых...

Небольшой актовый зал Одесского филиала проектного института "Оргэнергострой" (Министерства энергетики) был до отказа наполнен желающими встретиться с московским гостем. На сцене, опутанной проводами, был установлен только микрофон и стул. Несколько человек в зале настраивали принесенные с собой крупные бобинные магнитофоны тех лет, от которых к электрическим розеткам змеились провода, а в руках владельцев мелькали большие круглые микрофоны на коротких подставках...

Мой муж был госпитализирован в иерусалимскую больницу Хадасса из-за серьезной проблемы с кровообращением на ногах. Я привыкла считать Хадассу лучшей нашей больницей, наверное, потому что она университетская, и мне это нравится, потому что я работала в университетской библиотеке и работу любила. Мужа положили во вторник, и в тот же день сделали компьютерную томографическую ангиографию (КТА). В среду утром после обхода, включавшего и руководство отделением, нам объяснил русскоязычный врач, что операция назначена на воскресенье. Муж может поехать домой, а в субботу вечером вернуться, а может до воскресенья остаться в больнице – "как в отеле"...

Остановка – ожидание чего‑то. Не обязательно автобуса. И если ожидание затягивается, становятся видимыми чувства, обычно скрытые – нежность, тревога, отчаяние – да мало ли какие… Они не могут не проявиться, ведь иначе долгое ожидание подобно смерти. Толпа на остановке отсылает нас к первобытным народам. В свое время Леви-Стросс показал, что в поселениях туземцев существует центр (жилище вождя, место захоронения предков, жреческий дом, или, как у бороро, мужской дом) и периферия...

Я Родину выжег железом каленым
и в столбики пепла свернулись поля
Не нужно уже притворяться влюблённым
в эти акации и тополя...