...Но если бы ему было известно, с каким придирчивым вниманием Толстой изучал его труд! Увы, получив от Мечникова книгу, Лев Николаевич ничего ему не ответил. Но зато Илья Ильич знал о статье того самого Мирского, в которой говорилось, что Толстой книги не читал и читать не станет... Пройдет еще часа три или четыре, и Мечников скажет Льву Николаевичу, что именно по этой причине не решился послать ему другое свое философское сочинение — «Этюды оптимизма». И что же Толстой?.. Смутится?...

После освобождения Киева за детьми стали приходить родители, которым удалось выжить, или люди, потерявшие в войну своих детей. А Цезику не везло. Он был совсем худым и явно нездоровым, таких брать в приёмные семьи не хотели. Но Цезик-Вася надеялся. Всех детей из его палаты уже забрали, он остался один. Однажды в очередной раз пристал к санитарке – когда меня уже заберут?! Та отмахнулась: «Завтра». Весь следующий день прибегал к кабинету Нины Никитичны. Однажды посмотрел в замочную скважину, а там сидит бородатый представительный мужчина и женщина...

- Что же нам с тобой, Степан, сделать дальше? – довольно пробормотал Южский и смахнул с компьютерной клавиатуры невидимую пылинку. – Может, сбросить тебя с обрыва и утопить, чтобы до конца растрогать читателя? А может, заставить продираться сквозь густые ветви, секущие в лицо своими колючками? Но тогда, чёрт побери, придётся придумывать, куда тебе понадобилось в такую непогоду, когда хороший хозяин собаку на улицу не выгонит…