Проза

Послушайте, Аркадий, мне бы хотелось как-то вас отблагодарить за вашу креативность и энтузиазм. Есть такое дело. Вэлферу нужен русско-английский переводчик, в оба конца, на пару часов. У них там возник конфликт с одним из наших эмигрантов – ему, безденежному старику, отказали в помощи по оплате тепла и электричества, путаница там какая-то с документами, языка он не знает. Возьмётесь? Они платят 30 долларов в час, всё же копейка в карман, а? Ну, вот и отлично, мы вам тут организуем отдельный кабинетик с телефоном, откуда вы будете участвовать в трёхсторонней телеконференции...

Да, я шел поклониться Шопену. У меня с ним и его музыкой еще в детстве сложились особые, мистические отношения. Но с замурованным шопеновским сердцем в моей семье была связана своя история. Вот написал я тремя строками выше о чуде. Ну да, костел уцелел в бомбежках и артобстрелах. Но немцы заминировали ту самую колонну. И Польша могла в любую секунду потерять одну из самых драгоценных своих реликвий… Весь мир мог бы потерять. А сохранил шопеновское сердце мой двоюродный брат Володя Левин. В самом что ни на есть буквальном смысле сохранил: он разминировал колонну… И это обычное для военного времени дело рациональному осмыслению не поддавалось...

А так это было затмение, порыв, страсть – всё, что в тот момент ей и было нужно. Он оказался немного неумелым, но страстным и неутомимым любовником, и поспать им удалось совсем недолго. За завтраком Айна смотрела на Таню зло и с прищуром, Софья с Григорием радостно щебетали, а Ростислав, попытавшийся было похлопотать вокруг Тани, был вежливо отшит, понял и больше границу не переступал. За ними пришёл тот же перламутровый автобус. За ночь выпал снег, и возвращались они в аэропорт по той же дороге; но это был уже другой, радостный и светлый мир, с утренне бодрящим морозным воздухом, с залитым бледным желтком солнца...

В последний день Песаха 2017 года во внутреннем дворике Еврейского Дома Престарелых в Сан-Франциско имело место быть одно малозаметное происшествие, о котором стоит рассказать исключительно для того, чтобы сделать из него надлежащие выводы. Насельники Дома - представители всех народов и исповеданий, включая мусульман, негров, китайцев, украинцев...

Закончился первый акт… Ленина же играл, конечно же, Борис Александрович Смирнов. И весь первый акт горемыка мучился: он не мог играть без допинга – хоть тресни. Но далеко не всегда мог разжиться коньяком в священных мхатовских стенах. Никто толком не знал, какие тому были причины. То ли супруга ограждала Бориса Александровича от алкоголических порывов и не давала ему возможности разжиться бутылкой целебного напитка накануне спектакля. То ли театральная администрация следила за Смирновым, не без оснований полагая, что пьяный артист в роли Ленина может натворить таких дел, что потом придется только мечтать о тихой одиночной камере...

Я служу на границе. Граница расположена в огромном городе. Кто-то скажет: «Как граница могла оказаться в городе?», но я не стану ему отвечать, это секретная информация. Каждое утро, поцеловав жену и сына, я отправляюсь на службу. - Береги себя, - говорит жена, подавая бронежилет. – Без надобности не рискуй. Помни, что у тебя есть мы. Ныряя из трамвая в трамвай, из троллейбуса в троллейбус, поменяв несколько маршруток чтобы избавиться от возможного «хвоста», я оказываюсь в итоге у неприметного здания с невзрачной вывеской «Прачечная» над входом...

- Министерство по чрезвычайным ситуациям? - Нет. У вас, гражданин Зомбаченко, устаревшие сведения. Почаще телевизор нужно смотреть. Мы теперь Министерство по чрезвычайной статистике. - Ё-моё! Так что ж нам делать? Сгорим ведь заживо все. Срочно вода нужна. - Воды, к сожалению, у нас для вас нет. Но вы… держитесь!...