Проза

В ряду самых известных фраз Маяковского стоит его биологическая метафора из поэмы «Владимир Ильич Ленин»: «Партия и Ленин близнецы-братья». Она затвержена, «втемяшилась» в язык со времен советской школы, звучала повсюду до одурения. Однако, я уверен, эта метафора остается не совсем понятой, особенно для неискушенных в генетике. Ибо возникает «простое как мычание» (так назван первый сборник стихов Маяковского) недоумение. Ведь партия – «она», некое одушевленное существо женского рода, а Ленин – несомненно «он». Как же «она и он» могут быть близнецами-братьями? 

 – Сократ на вопрос, что, по его мнению, лучше – взять ли жену или вовсе не брать ее, – ответил следующим образом: «Что бы ты ни избрал, все равно придется раскаиваться». 

– Вот видите. А великий философ А. Шопенгауэр писал: «Жениться – это значит наполовину уменьшить свои права и вдвое увеличить свои обязанности». Разве он не прав?

Поехали мы с отцом в Днепропетровск, на его родину, году так в 1984-м. Он ещё часто Екатеринославом его называл по старой памяти. Его родители, дети бывших крепостных, переехали туда из калужской области ещё в 1903-м. Там он и рос. Там его брат и сёстры. Там и родители похоронены.  Красота неописуемая. Особенно после Свердловска. Днепр, цветы, вишня, груши, виноград, абрикосы, сливы. Да и в магазинах раза в три роскошней, чем у нас на Урале. Даже в мясном отделе не одни банки с огурцами стоят...

  Мы уехали оттуда часа в три ночи. Спутница моя готова была лежать до утра, но я больше не мог там оставаться. Наступило насыщение. Есть предел, после которого ни красота, ни новизна уже не помещаются в душе, и человеку требуется время, чтобы это улеглось, чтобы притупилась острота ощущений. А может быть, нужна возможность вылить, выплеснуть из себя это переполняющее, рвущееся наружу чувство прикосновения к чему-то такому, чего ему не дано понять, и чему он, несмотря на всю свою любовь, навсегда останется бесконечно далёким и чужим...

Послушайте, Аркадий, мне бы хотелось как-то вас отблагодарить за вашу креативность и энтузиазм. Есть такое дело. Вэлферу нужен русско-английский переводчик, в оба конца, на пару часов. У них там возник конфликт с одним из наших эмигрантов – ему, безденежному старику, отказали в помощи по оплате тепла и электричества, путаница там какая-то с документами, языка он не знает. Возьмётесь? Они платят 30 долларов в час, всё же копейка в карман, а? Ну, вот и отлично, мы вам тут организуем отдельный кабинетик с телефоном, откуда вы будете участвовать в трёхсторонней телеконференции...

Да, я шел поклониться Шопену. У меня с ним и его музыкой еще в детстве сложились особые, мистические отношения. Но с замурованным шопеновским сердцем в моей семье была связана своя история. Вот написал я тремя строками выше о чуде. Ну да, костел уцелел в бомбежках и артобстрелах. Но немцы заминировали ту самую колонну. И Польша могла в любую секунду потерять одну из самых драгоценных своих реликвий… Весь мир мог бы потерять. А сохранил шопеновское сердце мой двоюродный брат Володя Левин. В самом что ни на есть буквальном смысле сохранил: он разминировал колонну… И это обычное для военного времени дело рациональному осмыслению не поддавалось...

А так это было затмение, порыв, страсть – всё, что в тот момент ей и было нужно. Он оказался немного неумелым, но страстным и неутомимым любовником, и поспать им удалось совсем недолго. За завтраком Айна смотрела на Таню зло и с прищуром, Софья с Григорием радостно щебетали, а Ростислав, попытавшийся было похлопотать вокруг Тани, был вежливо отшит, понял и больше границу не переступал. За ними пришёл тот же перламутровый автобус. За ночь выпал снег, и возвращались они в аэропорт по той же дороге; но это был уже другой, радостный и светлый мир, с утренне бодрящим морозным воздухом, с залитым бледным желтком солнца...