Проза

И можно, конечно, заявлять на весь мир, что в Пуссии опять всё не так, как у других, опять свой путь и свои порядки, которые скорее – беспорядки, но ведь, как мы только что убедились, в математике тоже не всё гладко. И притом, что это – Математика! В сравнении с ней Пуссию можно всего одной формулой описать. 2+2=3. То есть, два миллиарда плюс два миллиарда равно три миллиарда. И незачем ломать голову над калькулятором или у правительства спрашивать, куда ещё один миллиард подевался. Формула такая.

Поразительно, что при абсолютной эмоциональной памяти я не мог бы теперь со всей очевидностью вспомнить и осознать, как и по какой причине началась та или иная дружба с человеком, который, даже уходя в предание, оставался, независимо от возраста, таким, каким я его когда-то встретил. Уверен только в одном: все происходило так таинственно и стремительно, при стольких, казалось бы, совсем неважных обстоятельствах, настолько бессознательно и без всякой определенной цели, что это похоже на солнечный удар.

В последнее время мои зарубежные оппоненты часто стали вспоминать о теории параллельных миров. Дескать, пуссяне живут в параллельном мире, никого вокруг себя не замечают, а их глаза засорены, зашторены и зажалюзированы. Живут вслепую, работают наобум, женятся на авось, а спать ложатся с мыслью, что утро вечера мудренее. Нет, нет и нет! – вот всё, что я могу на это сказать. Никакой параллельности у Пуссии с остальным миром не существует. А существует одна пер-пен-ди-ку-ляр-ность...

Свободны ли мы? Мне представляется, что истина, как всегда, посередине. Некоторая свобода у нас есть, но очень ограниченная. А главное, всегда относительная. Мы не выбираем: появиться вообще на свет или нет; время и место рождения; родителей, дающих нам свои гены и воспитание, их бедность или богатство; среду обитания; где и с кем проходят детство и юность, когда закладывается характер; общество, в котором нам выпало жить, со всеми его достижениями и противоречиями. Еще тысячи факторов, которые невозможно учесть, влияют на молодого человека и делают его тем, кем он, в конце концов, становится в зрелом возрасте.

Мое детство было до неприличия благополучным. Вокруг происходили какие-то душераздирающие истории: пьющие родители побивали детей ремнями или чем придётся; нищие бабушки побирались в переходах или копались в мусорных баках; старшие сёстры становились проститутками, а братья – бандитами. А у меня...