В зале потихоньку собирались приглашённые и рассаживались вдоль удивительно длинного полированного стола. Награждение происходило в зале Мариинского дворца, в котором в советское время размещался городской совет Ленинграда. Обстановка не выглядела торжественной. Все походило на рабочие приемы иностранных делегаций, которые нередко показывали в телевизионных новостях.
Я не был искушен в общении с советским и партийным руководством, в исполкоме был впервые, но кроме любопытства никаких торжественных чувств не испытывал. Со мной не было никого из моих друзей, сослуживцев и близких, все поздравления с наградой остались где-то далеко во времени, когда несколько месяцев тому назад в ленинградских газетах было опубликовано сообщение о присуждении мне звания Заслуженного изобретателя России, тогда РСФСР. Происходил чиновничий акт, но он не вписывался в привычную лицемерную торжественность подобных событий. Это удивило и обрадовало: никто не выступал, не говорил о том, что оправдает доверие и благодарен за награду. Можно и мне не выступать. Наступала Перестройка - та перестройка, которая сделала возможным и само награждение.
После приема во Дворце я попытался восстановить в памяти своё первое изобретение, сыгравшее важную роль во всей дальнейшей инженерной карьере.
***
Я никогда не хотел быть инженером. Я хотел быть врачом, именно врачом, например, таким, как Вересаев в своих “Записках врача”, таким, как моя мама или её друзья врачи. Мне нравилось бывать у мамы на работе - сначала в эвакогоспитале во время войны, а потом в Окружном военном госпитале в Ленинграде. Я прислушивался к медицинским беседам, наблюдал, как мама ставит диагноз, и не мог не гордиться отзывами больных и друзей о ее мастерстве и дружелюбии. Мои друзья, учителя в школе знали о моем увлечении, но не приветствовали его - работа врача не была престижной, низко оплачивалась, а после окончания института наиболее вероятной казалась работа где-нибудь на периферии, в деревне. Это не отпугивало (слишком мало еще знал о жизни), мои намерения определились еще в 7-ом классе. Альтернативы таким устремлениям не было. В университет евреев не принимали, педагогика не привлекала, оставалась только инженерия в разных проявлениях или выбранная мною медицина.
Однако события 1952 года, “Дело врачей”, очевидным образом изменили ситуацию. Некоторые друзья родителей вынуждены были оставить ленинградские клиники, кафедры, согласившись на предложения уехать на периферию, в надежде избежать ареста. Другие держали дома приготовленный на случай ареста чемоданчик. Атмосфера в медицинских семьях была угнетающей. Об учебе в медицинском вузе нечего было и думать.
В марте 1953 года умер Сталин. Позже, весной, реабилитировали, без излишнего шума, врачей. Но решение о моем образовании принято: любой вуз, но не медицинский. Это - мнение родителей, учителей, друзей...И я стал инженером.
Возможно, мне пришлось бы всю жизнь сожалеть об этом вынужденном выборе профессии, если бы не нашлось дело, которое стало увлечением.
***
По просьбе директора завода, на котором предстояло работать после окончания института, я вышел на работу до получения инженерного диплома, сразу после защиты дипломного проекта (защиты длились 1,5 месяца, а я защитился одним из первых). Поэтому моя первая должность - электрослесарь 5-го разряда. Многие годы эта рабочая профессия “облагораживала” мой послужной список.
Первый день работы показался ужасным. После похода в отдел кадров и получения пропуска я отправился разыскивать начальницу эксплуатационной группы автоматики. Недолго проблуждав по территории завода, оказался около одноэтажного домика, где предстояло работать. Настроение было ниже среднего и уж никак не праздничное: безразличный прием в отделе кадров, поиск своего рабочего места, неуютность территории…. Завод.
Начальница оказалась молодой, не лишенной привлекательности женщиной, если бы удалось ее сначала раздеть, а потом одеть не в телогрейку, а в нечто более подходящее. Но пока она выглядела очень сурово и с первого знакомства решила меня проучить: авось, этот новоиспечённый инженер испугается и сбежит. В моем появлении она правильно увидела стремление администрации заменить ее, техника по контрольно-измерительным приборам (КИП), инженером с широким электротехническим профилем; институт, который я окончил, был одним из самых престижных электротехнических вузов страны.
О производстве, где предстояло работать, я не имел никакого представления, кроме того что знал: это опытный завод исследовательского института, в котором проходила преддипломная практика. Дипломный проект не имел отношения к тем химико-металлургическим технологиям, по которым велись исследования на заводе. Более того, как позже оказалось, и заниматься мне придется совсем не тем, чему учился в институте.
Начальница не позаботилась рассказать о производстве, и, в нарушение всех инструкций, отправила меня в производственный цех с одним из слесарей произвести профилактический осмотр измерительной аппаратуры, обслуживающей эксперименты, которые проводились сотрудниками завода и института на короткой вращающейся печи.
И печь, и приборы, и термопары, “хвосты” которых торчали из корпуса печи, я видел впервые и не представлял, что с ними должен делать. Юра, слесарь, мы познакомились по дороге, не посчитал нужным просветить, а, дав отвертку и плоскогубцы, сказал, что термопары надо проверить… и ушел. А мне стыдно было признаться в неумении, и я ничего не спросил. Это был урок. С тех пор я старался никогда не браться за дело, с которым предварительно не познакомился, и уже никогда не стеснялся задавать вопросы, мало беспокоясь, какое они произведут впечатление.
Печь внешне ничем не отличалась от гигантских цементных печей, которые нередко показывают в кинохрониках как олицетворение мощи советской индустрии, только была короткой. Четыре термопары, вставленные в корпус печи, должны измерять температуру материала. Все это я узнал позже, а пока...
Обошел печь. Увидел, что дотянуться могу только до одной из термопар, остальные были слишком высоко.
“Моя термопара” оказалась куском водопроводной трубы. Я готовился к работе со сложной электрической и электронной техникой, а занят какой-то примитивной конструкцией.
Чтобы извлечь термопары, пришлось провозиться на печи целый день, я не заметил, как прошло время. Выручил Юра, пришел за мной и сказал, что день окончен.
Назавтра начался технологический эксперимент на печи, и меня поставили в ночную смену обеспечивать работу измерительных приборов. Направление меня на работу в ночную смену на второй день работы на заводе, когда никого из специалистов КИПовцев нет, чтобы помочь или посоветоваться, было своего рода «гражданской дедовщиной», тестом на выдержку.
Инженеры, проводившие эксперимент, были молодые специалисты, всего на 1-3 года раньше меня окончившие институт, и мы быстро нашли общий язык. Но наши отношения, естественным образом, обострились, когда начали отказывать термопары: из-за высокой температуры.
Без контроля за температурой вести процесс было трудно. А надо еще и получать достоверные экспериментальные данные. Мою растерянность дополняло отсутствие сноровки в замене вышедших из строя термопар. Печь остановить нельзя, так как из-за высокой температуры корпус печи мог прогнуться при остановке, а это тяжелейшая авария.
Надо было выполнить ту же работу, которую делал накануне, не останавливая печь. Но теперь корпус был горячим (300 град. С), а каждая операция отверткой требовала ожидания, когда печь повернется в удобное для работы положение. Винты и болты надо было открутить, а потом завинтить - 12 раз! А как попасть за несколько секунд в шлиц винта? Печь движется, термопара убегает. И жара страшная! Ад!
Обливаясь потом, через пару часов удалось термопару извлечь, но в образовавшуюся дыру в корпусе печи от вынутой термопары стал высыпаться наружу горячий материал и, пока я сумел заткнуть дыру асбестом, выросла хорошая горка горячего спёка. Запасных термопар не было. Грозная начальница не позаботилась. Думаю, что сознательно, предвидя такую ситуацию из своего прошлого опыта.
Начались поиски сварщика, изготовление нового чехла и термопары. К середине смены, справившись со сборкой термопары, я возобновил свой “акробатический этюд” по воссозданию конструкции. Еще пара часов - и я без сил.
Гордый своим подвигом, направился к измерительному прибору. Увы, прибор не работал, стрелка "зашкаливала за ноль". Уши горели. За моей спиной стояли многострадальные коллеги. Мне было дурно до обморочного состояния: надо повторить часть работы. Накопив уже определённый опыт, я довольно быстро - не прошло и часа - справился с ошибкой, и прибор заработал. Если бы я не справился, то, наверно, сгорел бы, как термопара, от презрения технологов.
Смена приближалась к концу, но тут сгорела другая термопара, и мой сменщик приступил к своему акробатическому сеансу.
Дома, не желая ни с кем разговаривать, пошёл спать. Теперь я знал, на что похож труд каторжанина. Бессмысленный тяжелый труд.
Решение возникло утром по мере приближения к проходной завода. Через проходную проскочил, уже зная, как не делать тупую, изнурительную работу. Одобрения от начальницы не получил, но и возражений не было.
Для слесарей новая конструкция крепления термопар была важнее, чем для меня, так как мой слесарный стаж через месяц должен был закончиться, и меня ждала инженерная работа. Экспериментальная конструкция по моему эскизу была изготовлена за один день и красовалась на печи. Осталось только попробовать. Успех превзошёл все ожидания.
Замена и установка новой термопары стала занимать не более минуты без серьезных физических усилий. Технологи получили возможность, не прибегая к помощи слесаря, менять термопары и глубину их погружения. Повышена достоверность результатов эксперимента, ликвидирован тяжелый труд. Хорошо?
После первого опробования устройства мое положение на заводе и в группе стало другим. Я с увлечением занялся усовершенствованиями.
Со своими “соавторами” получил первое авторское свидетельство на изобретение. Его стали использовать на многих заводах. Ни одно из более поздних изобретений (а их было за 150), сложных и эффективных, не принесло мне такое удовлетворение, как первое.
***
А если бы я не нашел себя в изобретательстве? Был бы одним из многих еврейских ребят, которые в силу известных обстоятельств всю жизнь тянули рутинную инженерную лямку.
Добавить комментарий