Мемуары

Важнейшим событием для бывших актёров ГОСЕТа и для всего еврейского населения страны стала публикация поэмы Евгения Евтушенко "Бабий Яр". Я помню, что после хрущёвской оттепели, когда был выпущен из бутылки джин антисталинизма, творческая интеллигенция, в частности, еврейская, с нетерпением ожидала продолжения. Тогда было время поэтов и поэзии. Мне было 14, когда вечерами я бежал на площадь Маяковского, где, взобравшись на ступени могучего памятника поэту, читали свои стихи молодые Евтушенко, Вознесенский, Рождественский. Микрофонов не было...

Футбол в послевоенной Москве занимал особое место. То ли праздник, то ли народное гуляние. Главным и единственным большим стадионом Москвы был стадион "Динамо". Билеты на матчи раскупались быстрей, чем на самые популярные спектакли. По 10 рублей стоил билет на восточную и западную трибуны (за воротами) и по 15 - на северную и южную. По улице Горького (ныне Тверской) к стадиону перед матчами популярных команд длинным строем важно шествовала конная милиция для поддержания порядка около стадиона...

Начало, казалось, было совершенно замечательное. Застал я их телефонным звонком, когда Булат, Оля и Булат-младший – Буля, оказались в нашем штате: там, в Сан-Франциско, предстояла встреча со съехавшимися со всей Северной Калифорнии бывшими россиянами. Когда-то, порывая, а люди это точно знали, навсегда со страной своего рождения, они везли все же с собой в необратимое, как путь через Стикс, странствие самый драгоценный свой багаж. Этот багаж не по силам было отнять у них вместе с гражданством чиновникам ОВИРов: с ними оставался язык, на котором они учились говорить...

Среди соседей по коммуналке был бывший госетовец родом из Польши Заслуженный артист республики Иосиф Шидло. Он с женой Бронкой, Брониславой Давыдовной, занимал одну комнатку. Шидло был очень хорошим актером и маминым партнером по сцене. Он играл в трагедии Лермонтова «Испанцы» благородного старого отца Ноэми. А роль Ноэми была любимой ролью моей мамы.

Я помню из рассказов мамы, что в январе, сразу после смерти и похорон Михоэлса, мои родители не могли справлять мой день рождения: мне исполнилось три года. Но Вениамин Львович Зускин сказал, что отмечать надо, и даже сам пришел на мой день рождения вместе с женой, актрисой Эдой Берковской. Он тоже, как ранее Михоэлс, предчувствовал, что дни его сочтены. Зайдя ко всем еврейским актёрам, жившим в этой коммуналке, он попрощался с ними. А потом попросил моего отца проводить его: боялся нападения

Во время войны мы жили в деревне. В семье было четверо детей, я самая старшая. Родилась я 20 января 1929 г., но когда в войну сгорели все документы, в суматохе мне написали, что я родилась 8 марта. Так я и справляю свой день рождения в Международный женский день 8 марта. От родственников я слышала, что мамины предки жили когда-то в Кракове...

Операция, которая у нас в Союзе даже сложной не считается и занимает минут 40, длилась 7 часов. Меня чуть не отправили на тот свет. Никак не могли остановить кровь. А попутно повредили паращитовидные железы, из-за чего кальций в крови упал до критического минимума. Хирурга, который устроил все это, я после операции ни разу не видела. Он даже не зашел на меня посмотреть – американское «разделение труда»...