Мемуары

Мы думали, что нас уже трудно удивить разрушениями и жестокостью отступающих немецких войск. Однако то, что они оставили за собой здесь, вызвало в нас гнев и возмущение. Всё знакомое и дорогое нам со школьных лет было разрушено или уничтожено. Села Михайловское, Тригорское и Пушкиногорье, а также Святогорский монастырь и Успенский собор были разрушены полностью. Дом-музей сожжён. На месте сожжённого домика няни, Арины Родионовны, немцы построили блиндаж...

В последнее время жизнь у нас стала острее. Частые налеты, к которым мы, было, уже привыкли, стали раздражать, да и артобстрел стал надоедать. У нас и всех наших близких все в порядке пока, но стало голодновато. Меня очень озабочивает положение с ребятами. Промелькнул слух, что дотация Литфонду отпущена только до 1/I, и я не знаю, как это понимать...

Он удивился и говорит, «Как же это тут на Севере помидоры будут расти? Такого не бывает». Но всё же эта идея его заинтересовала, меня он с работ общих снял и оставил при ТЭЦ. Так я придурком стал. Если не знаете – этим словом у нас называли тех, кто был в обслуге, не на общих. Ну, например, работал в больничке, на кухне, или там сапожником. Я стал придурком тепличным. К этому времени у меня всего восемь семечек сохранилось. Я их в кружки алюминиевые рассадил. Очень волновался – вдруг не взойдут? Но четыре взошли...

Дорогой Лидочек! Это письмо придет, кажется, ко дню твоего рожденья. Желаю тебе здоровья, счастья, а нам всем желаю разгрома Гитлера, будь он трижды проклят. Нина, очевидно, хочет ехать с тобой? Я не поняла хорошенько. Беспокоюсь, как Гога будет отправляться, он такой непрактичный и беспомощный. Присмотри за ним, чтобы он взял с собой все свои теплые вещи, варежки, носки, теплое белье, кажется, у меня в зеркальном шкафу...

Нашему поколению щукинцев очень повезло: с нами работали первые вахтанговцы – Мансурова, Орочко, Синельникова, Львова и Шихматов, Толчанов. В массовки спектаклей вводила нас, студентов-первокурсников Дарья Максимовна Пешкова – дочь Максима Горького. Массовку мы изображали в ужасном спектакле «Алексей Бережной». Эту совковую пьесу в стихах написал и поставил Евгений Рубенович Симонов, сын главного режиссера Рубена Николаевича Симонова. Главную роль играл Юрий Любимов. Нельзя сказать, что Юрий Петрович был выдающимся актером. Впрочем, в этой пьесе хорошо играть было невозможно, настолько она была фальшивой.

Важнейшим событием для бывших актёров ГОСЕТа и для всего еврейского населения страны стала публикация поэмы Евгения Евтушенко "Бабий Яр". Я помню, что после хрущёвской оттепели, когда был выпущен из бутылки джин антисталинизма, творческая интеллигенция, в частности, еврейская, с нетерпением ожидала продолжения. Тогда было время поэтов и поэзии. Мне было 14, когда вечерами я бежал на площадь Маяковского, где, взобравшись на ступени могучего памятника поэту, читали свои стихи молодые Евтушенко, Вознесенский, Рождественский. Микрофонов не было...

Футбол в послевоенной Москве занимал особое место. То ли праздник, то ли народное гуляние. Главным и единственным большим стадионом Москвы был стадион "Динамо". Билеты на матчи раскупались быстрей, чем на самые популярные спектакли. По 10 рублей стоил билет на восточную и западную трибуны (за воротами) и по 15 - на северную и южную. По улице Горького (ныне Тверской) к стадиону перед матчами популярных команд длинным строем важно шествовала конная милиция для поддержания порядка около стадиона...