В мемуарной книге Юлии Добровольской «Post Scriptum», недавно вышедшей в издательстве «Алетейя», можно встретить имя замечательной певицы Виктории Ивановой. По просьбе читателей «Чайки», Юлия Добровольская написала отдельные воспоминания о своей близкой подруге, ушедшей из жизни в 2002-м году. O певице Виктории Ивановой
Первый раз в жизни я сел за компьютер, когда мне было пятьдесят четыре, сразу после того, как попал в Техас. Глупо, но единственными драгоценностями, которые я вывез из Москвы (и сильно гуманные советские таможенники их пропустили), были две портативных, хотя и тяжелых, пишущих машинки: русская, сделанная в Восточной Германии и английская, оставленная мне коллегой-американкой. Стоимость пишущей машинки в Советском Союзе тогда равнялась зарплате среднего инженера, а здесь на гараж-сейле их уже продавали по пять долларов.
... Слава Богу, у Чуковского достало осторожности не доверяться другу-пограничнику, чье поведение на следующий день показалось ему «весьма подозрительным»... После долгих изнурительных хлопот Чуковский все же добивается разрешения проведать Репина в «Пенатах»....
...Блестяще образованный, всегда со вкусом одетый, Врубель был принят везде. Савва Мамонтов отдал в полное распоряжение Врубеля одну из лучших своих мастерских. А уже через неделю, потрясенный, сообщил Коровину: «Вы видели, что он пишет? Я ничего подобного не видел никогда. Жуть берет!»...
В моей жизни имя Константина Симонова заняло особенно значимое место. Я, эвакуированный полуголодный девятилетний еврейский мальчик, узнал о нём холодной зимой 1942 года на уроке в школе номер 5 города Фрунзе. Помню, как наша худенькая, небольшого роста, учительница, развернув номер республиканской газеты “Советская Киргизия”, тихо сказала: “Дети, здесь напечатано очень хорошее стихотворение. Его написал поэт Симонов”.
...Отстоять свою позицию честного критика и ученого-филолога, не лицемерящего и не уступающего давлению извне, Рассадину во многом помогла его «автономность» от тогдашних государственных и общественных структур. Сам автор книги определит такое свое положение словом «ничей»...
...Наконец, граница: туннель, Порт-Боу — Испания. На перроне кадки с олеандрами. Малолюдно. Первый испанец — шустрый солдатик милисиано; при виде стольких хорошеньких «мучач» он оживился, и, как горох из мешка, посыпались круглые, крепкие, раскатистые испанские слова...
...Интервью с Лизой Алексеевой вышло в апрельском номере журнала за 1982 год... Меня пригласил редактор Боб Колакелло... Сказал, что мое интервью с Лизой рекомендовано для чтения президенту Рейгану. Оказывается, такие списки для Белого Дома составлялись каждый номер...
...Больше всего это похоже на бегло откомментированный семейный альбом... Довольно-таки объемистый том читается часа за полтора... Для восприятия важно понимать, что «Мысленно вами» — это книга художника...
В это же время в доме Бриков-Маяковского возник новый друг по имени Яня - Яков Агранов, особоуполномоченный ВЧК, заведующий отделом по надзору за интеллигенцией, следователь дела о "петроградском заговоре", по которому погиб Гумилев. (Впоследствии Агранов и сам стал жертвой сталинской мясорубки). Как и зачем он оказался в круге Бриков - по мнению Ваксберга, ответа пока нет. В.В.Катанян мимоходом сообщает в своей книге, что Агранов, Эльберт и другие чекисты - Горожанин, Воловичи - "были знакомыми Маяковского и попали в дом через него".
....Но Лиля и Эльза, очевидно, все-таки были обеспокоены тем, что Маяковский может уехать в Америку к Элли и девочке. И Эльза мгновенно устроила в Париже, для отвлечения, встречу поэта со своей знакомой - молоденькой, красивой Татьяной Яковлевой...
И вот всё: мой друг и чайхана, солнце и узбеки, ожидание писем и сводки по радио, плов и изюм - всё остаётся позади. Мы получаем от папы вызов домой, в Ленинград. Въезд всем пока не разрешен: блокада снята, но война ещё не кончилась. Народу в Ленинграде совсем мало. На улицах встречаются дистрофики. Собак и кошек в городе нет совсем. Детей тоже почти нет. На многих домах надписи: Эта сторона наиболее опасна при артобстрелах. В магазинах очень мало продуктов, и всё продают по карточкам. Все - это значит очень небольшое количество хлеба и сахара.
...Однажды Булат пригласил меня на один из своих концертов, который состоялся в студенческом клубе МАИ.... Но вдруг после очередной песни, когда хлопки почти стихли, и Окуджава ...взялся за гриф своей гитары, из зала донесся странный перебор раздраженных голосов....
Мод – это искушение героя, его соблазн, говоря библейскими параллелями, - его Лилит. И герой в этой ситуации не остается безучастным, он живой человек, и как всякий живой человек, тянется к красоте, капризу, изысканности. Тема красоты как некой параллели к ригоризму и религиозной морали проходит через весь фильм. Иначе как истолковать сказочно прекрасный скрипичный концерт Моцарта, звучащий в исполнении Леонида Когана, на чье выступление в канун Рождества направились приятели? Кстати, Леонид Коган указан в «действующих лицах» фильма...
Этот вопрос снова встал на недавней программе «Наблюдатель», которую вела Фекла Толстая. Разговор шел о двух «Евгениях Онегиных», романе в стихах Пушкина, и опере («лирических сценах») Чайковского. Начну с филолога, Егора Сартакова, доцента МГУ. По его мнению, в «Евгении Онегине» Пушкина главный герой совсем не Онегин. Кто же?-Автор,- отвечает доцент. В доказательство приводится статистика - больше текста в так называемых «лирических отступлениях», чем в рассказе об Онегине. Ой ли? Не подсчитывала, навскидку кажется, что это не так, хотя даже если и так, ни о чем это не говорит...
Главной в спектакле оказалась совсем не опера-сказка, а «психологическая драма», переживания матери и ребенка-аутиста. Спору нет, пели оба на высочайшем уровне, вообще вся музыкальная часть оперы – игра оркестра (дирижер Ален Альтиноглу), пение солистов и хора – не могла не вызвать восхищения. Но действие распределялось неравным образом между тем, что происходило тут, в пространстве, где нашли приют два несчастных человека, и тем, что находилось за прозрачной пеленой, где жила сказка, где жили фантазии юноши о счастливой «полной» семье...
Чай, возникающий и в живописи ("Чаепитие в Мытищах", кустодиевские купчихи, черемонно выкушивающие чай из кузнецовской чашки), упоминается в русской поэзии и восемнадцатого и девятнадцатого столетий, и, понятно, нового и новейшего времени. Особенно примечательна состоящая из стихотворных новелл книга"Самовар" Бориса Садовского, заметного поэта Серебряного века. Далее в мозгу вертятся строки Блока:" За верность старинному чину! За то, чтобы жить не спеша! Авось, и распарит кручину. Хлебнувшая чаю душа!" И мандельштамовское "Чай с солью пили чернецы..." И винокуровское: "Когда в гостях за чашкой чая, Терзая ложечкой лимон..."
300 лет Карло ГОЦЦИ (1720- 1806), великому итальянскому сказочнику-драматургу... Как в русском Серебряном веке его творчество оказалось кстати! Тут у нас и замечательный журнал "Любовь к трем апельсинам", издававшийся доктором Дапертутто (т.е. Мейерхольдом) - в другую эпоху всё это отозвалось в ахматовской "Поэме без героя". Тут,понятно, и "Турандот" Вахтангова. И музыка Прокофьева (а там, у них, Пуччини). И, если вдуматься, великая, по-своему, и для своего (и нынешнего!) времени актуальная сказочная драматургия Евгения Шварца не возникла бы, не будь блистательного венецианского образца...
Я считаю. что счастье в жизни (или скорей полноценная его замена, и - прав Жуковский, заметивший, что мире есть много прекрасных вещей и кроме счастья) - в обладании марксовским двухтомником Афанасия Афанасьевича. И я, редкостный счастливец, обладаю этой радостью ("Радость - Страданье - одно!" Блок) в полуторном размере. Один том - из уцелевших книг погибшей отцовской библиотеки, а двухтомник - мое позднее сладостное приобрения. Обладаю я и разными изданиями советского времени, но консистенция неизбывной радости-страданья в них несколько понижена усилиями цензуры-редактуры.
День рождения Георгия Валентиновича ПЛЕХАНОВА (1856 - 1918). Классика ортодоксального марксизма, революционера и общественного деятеля, литератора. Одновременно интернационалиста и патриота России (во время русско-японской войны событием Конгресса Второго Интернационала стало рукопожатие П. и японского социалиста Сен Катаямы, но в годы мировой войны неприязнь к кайзеровскому милитаризму, к германскому империализму привела П. к оборончеству). Победившая в революции фракция устранила единомышленников П, но лично к нему большевики относились с величайшим пиететом.
В семь лет нашу дочку Катю приняли во французскую спецшколу. На два года младшая сестра Нина скандалила, чтобы водили и ее, и ходить в детский сад без Кати решительно отказалась. После нескольких попыток забросить ее туда насильно, от Нины не менее решительно отказались уже воспитатели. Она угрюмо сидела дома, и у нас появилась шальная мысль определить ее в Катину школу в шесть с половиной лет.
Подписка на рассылку
Подпишитесь на рассылку, чтобы быть в курсе последних новостей журнала ЧАЙКА и получать избранные статьи, опубликованные за неделю.