Козаков позвонил, им открыли; он представился. Ходил по квартире, казавшейся маленькой и тесной, что-то узнавал - «здесь была моя комната, а здесь комната брата», что-то не узнавал. О чем он думал в этот момент, что вспоминал? Может быть, вспоминал как в гости к его родителям в эту квартиру приходили их друзья и соседи – талантливые писатели и литераторы. А может быть, вспоминал трудности и трагические события, выпашие на долю семьи. 

Они давно заприметили друг друга. Трое израильтян, приехавшие вместе с женами провести две недели на восточно-европейском курорте. В перерывах между процедурами и солевыми ваннами они сухо здоровались, слегка кивнув головой. На долгих и пышных обедах посылали многозначительные взгляды, украдкой заглядывая друг другу в тарелки...

Один из приятных моментов инаугурации – праздничные балы. Число их непостоянно и делятся на государственные и частные. Государственные проводятся после инаугурации. Частные, как правило, предшествуют главному балу. По традиции, президент-элект и вице-президент с супругами посещают несколько балов. Рекорд за Биллом Клинтоном – в 1997 году он посетил 14 балов. Второе место у Барака Обамы – 10 балов в 2009 году. Трамп с Меланией побывали только на трех главных – Liberty, Freedom, Salute.

21 января ушел из жизни Азарий Мессерер, журналист, писатель, переводчик и музыкант, постоянный автор журнала ЧАЙКА. То, как неистово и мужественно боролся Азарий с наступавшей болезнью, напомнило мне его потрясающий рассказ о недавно умершем зяте, Петре Патрушеве, в 1962 году сумевшем совершить невероятное: переплыть 30 км хорошо охраняемой русско-турецкой границы. Об этом фантастическом заплыве Азарий рассказал в своей книге "Я разговариваю с ними"...

Шел хо­лод­ный осен­ний до­ж­дик, а мы стоя­ли под ху­дой кры­шей ка­ко­го-то за­бро­шен­но­го са­рая, не в си­лах ше­вель­нуть­ся. Он об­ни­мал ме­ня за пле­чи и, на­кло­нив­шись к са­мо­му мо­ему уху, ти­хонь­ко под­пе­вал скрип­ке. Не­у­же­ли есть кон­сер­ва­то­рия, мет­ро, те­ле­фон­ные звон­ки, ти­хое ве­чер­нее чте­ние воз­ле на­столь­ной лам­пы, го­ря­чий душ? Го­ря­чий душ – пре­дел меч­та­ний...

Мне посчастливилось побывать в одной из лучших танцевальных студий Балтимора - Atlantic Ballroom Dance Studio. Она существует с 1994 года под руководством многократных чемпионов Америки,  Северной Америки и чемпионов мира Игоря и Полины Пилипенчук. Это мастера самого высокого уровня. Тренеры, хореографы, судьи международного класса. Это люди - легенды, о которых знает весь танцевальный мир. Они вырастили несколько поколений великолепных танцоров, чемпионов Америки и мира. 

 Я познакомился с ним, будучи ещё студентом. Мы, первокурсники Щукинского театрального училища при театре имени Вахтангова, были заняты в массовках разных спектаклей. Как-то устроили вечеринку в общежитии на Трифоновской. Мой сокурсник Анатолий Антосевич по прозвищу "Антос" пригласил Шалевича. Шёл 1962-й или 1963 год. Молодой актёр после второго развода был как раз свободен и в поиске. А на нашем курсе студентки были одна краше другой. Выпили, потанцевали и разошлись...

Оглядываясь вокруг, вижу очень немногих, кто регулярно посещает Журнальный зал. Что до журнальной подписки, которая реально подпитывает журналы, то она просто обвалилась. У «Звезды» тираж 2 тыс. экземпляров, подозреваю, что у других «толстячков» тираж или такой же, или еще меньше. В эту цифру входят экземпляры для подписчиков и все что идет в свободную продажу. Крохи! Разве сравнить с тиражами–миллионниками времен Перестройки? Так нужны ли сегодня «толстые журналы» читателю?

Накануне Старого Нового года нам сообщили о передаче сроком на полвека в пользование Русской православной церкви (РПЦ) Исаакиевского собора, что находится в самом сердце Петербурга. Что же это значит, господа? А это значит, что Церковь получила потрясающую недвижимость привлекательного расположения, не заплатив ни копейки. Более того, церковным деятелям не придется платить налог с этой недвижимости - а это «кругленькая» сумма - и нести расходы на капитальный ремонт.

Отступила четыре года висевшая над тобой ежедневная угроза смерти. Открывались неожиданные, неимоверные перспективы предстоящего созидания по принципу «голь на выдумки хитра», когда, оттесняя привычное чувство голода физического, нас захлёстывало жадное и высокое чувство голода духовного. Мы весело и упрямо разбирали развалины, сортируя кирпичи: этот, целый, ещё сгодится на стройку, вот эта половинка – на угол, а тот, битый – на бетон...

Эдуард Демирчян, тесть нашего старшего сына Рубена, у себя на родине, в Армении, был мастером спорта по фехтованию, заслуженным тренером СССР. Он готовил сборную Армении, воспитав не одно поколение чемпионов Советского Союза. Наравне с остальными фехтовальщиками Нана и Гагик принимали участие в соревнованиях, повсюду сопровождая отца. По окончании школы каждый из них избрал свой собственный путь. Нана – филологический факультет Ереванского государственного университета. Гагик – Физкультурный институт, пойдя по стопам отца.

 Собрав таким образом все холодное оружие, Толстая спокойно постучала в заднее – затонированное окно «Шевроле». Стекло опустилось. Александра Львовна увидела перепуганную, вжавшуюся в кресло Оксану Касенкину. Рядом с ней, сложив руки на груди, вальяжно сидел советский генконсул Яков Ломакин. Он был на удивление спокоен и даже улыбался...

Как-то в компании зашел разговор о том, что нашего брата, выходца из бывшего Союза, за границей узнают сразу, не успеешь даже рта раскрыть. И я вспомнил рассказ своего приятеля Юры Степановского о его первой в жизни поездке за границу.  Юра тогда работал завклубом и руководил художественной самодеятельностью на киевском авиазаводе имени Антонова. Немножко писатель, немножко затейник – что еще надо умному человеку, чтобы пользоваться авторитетом у руководства?

Беньямина привела в Москву любовь к некой Асе Лацис, актрисе и режиссеру, которая в это время находилась на излечении в санатории, расположенном в центре Москвы. Что с ней случилось, можно только догадываться, - всего вероятнее, - крайнее нервное истощение от тяжелых условий московской жизни. Дневник буквально обжигает и обеззоруживает своей искренней, какой-то детской интонацией. Причем впечатления от Москвы для автора как-то незримо связаны с образом Аси и его любовью. 

Я вальс сочинил.

Короткий, как жизнь человека.

Мелодию вызнав

В шорохе грустной поземки.