Люди и время

В Саранск из лагеря нас посылали на «промывание мозгов». Процедура эта продолжалась месяца два, сидели мы в камере вдвоём, как в ленинградской гэбэшной тюрьме. Мне сокамерник попался хороший, из Саратова, из павленковской группы (демократического направления). Звали его Володя. Он писал стихи и небесталанные, и слушать умел, как умеют слушать только поэты – до мурашек по коже, а это всегда ощущаешь, читая, кто как слушает, и душа или замирает в тоске, или поёт по слову Владислава Ходасевича...

Автор этой открытки, написанной изящным каллиграфическим почерком, – двадцатидвухлетний Давид Гаузнер, который адресовал её своей невесте. На одной из сохранившихся его фотографий того времени – молодой человек в двубортном сюртуке с двумя рядами пуговиц; средняя расстёгнута, что позволяет вставить внутрь кисть руки, от которой видна только белая манжета. Твёрдый стоячий воротничок охвачен тёмным шейным платком, выступающая часть которого закреплена заколкой со светлым камнем...

Ушел ещё один Человек - Леонид Шульман. Уже не хватает эмоциональных сил терять близких! Не так много людей такого масштаба проживает вокруг нас - выдающийся дирижер, музыкант собеседник. Он был необходимой творческой частицей нашей эрии... Как нам будет не хватать его в наших не так уж частых встречах...

История знает немало выдающихся личностей и знаменитых деятелей культуры, отдельные, а иногда и многие поступки которых долгое время вызывают острые споры, возражения, сомнения. Таковым оказался и смелый поступок замечательного писателя, лидера движения «борьбы за мир» И.Г.Эренбурга, который он совершил в очень тревожный момент, когда речь шла о выживании в СССР его соплеменников -евреев, подвергшихся страшному антисемитскому преследованию...

Отец начал вести дневник в Иерусалиме, в июне 1974 года. Последние записи были сделаны в августе 1978. Записей между августом 1974 и августом 1977 не осталось - скорее всего, их не было. Отец писал о жизни и о людях, об Израиле, о России, о любимой им русской литературе и поэзии. Тень болезни, поразившей его вскоре после приезда в Израиль в 1973 году, временами отступала, но никогда не исчезала. Есть разные мнения по поводу этики посмертной публикации дневников, когда нет на этот счет выраженной воли самого автора, у которого не было возможности установить окончательный вариант текста...