Иудейская библия Танах, основанная на монотеистической идее, предостерегает от заимствования у язычников колдовства, магии, некромантии, гадания и тому подобного, определяя их как «мерзость народов». Подобный запрет распространяется даже на заклинания как средство исцеления больных. И тем не менее в еврейской среде существовали такие суеверия, как страх оказаться между двумя женщинами, пальмами или собаками, поскольку это предвещает несчастье, запрет одалживать воду или ступать на пролитую воду. Следовало опасаться всего парного, например, 2-х или 4-х блюд, такого же количества бокалов вина за одной трапезой...

И сами запели — Окуджаву, Галича, Высоцкого, Матвееву, Кима. Нравилось им не все. Смущали и настораживали песни о любви, о женщине. Исполняя их на моих лекциях-концертах, предупреждали аудиторию, что, мол, эту песню я хотя и спою, но считаю не совсем правильной. Коробили эти подозрительные песни в большей степени представительниц прекрасного пола, который они не желали признавать прекрасным и достойным преклонения и воспевания. «Ваше величество, женщина»? «Богиня», перед которой «вдруг захотелось в ноженьки валиться, поверить в очарованность свою»?

Восемь молодых глаз уставились на одинокий кусочек «Маргариты», лежащий на деревянном подносе. — Девчонки, он на четыре части не делится, а на две — запросто, — Саня галантно подвинул к Маринке «кулинарный шедевр». — Я догадывалась, что ты беспросветный геометрический двоечник, но теперь убедилась в этом окончательно, — девушка взяла нож и двумя движениями разделила остаток пиццы на четыре равные части, —и вы подскажите бедным девушкам, где раздобыть инфу об этом Громушкине...

Я учился в престижном институте. Все силы отдавал учебе и возникшей у меня страсти к сочинительству. В шахматы, грешен, я решил не играть, но никуда от них не смог деться, когда узнал, что прежнюю шахматную команду арестовали за год до моего поступления. В день смерти, оплакиваемого народом тирана, во время траурного митинга, шахматисты гоняли блиц в соседней аудитории. Мне пришлось сесть за доску в студенческих соревнованиях. Однажды капитан нашей команды пригласил в гости к нам гроссмейстера Тайманова...

Вспомнился давний рассказ мамы о событиях первых месяцев эвакуации в 1941 г. Завод, на котором работал мой отец, был направлен в небольшой городок и влит в состав ранее расположившегося там крупного предприятия, начавшего выпускать продукцию для фронта. Прибывших людей расселять уже было некуда, и несколько десятков человек, в том числе и нас, разместили в зале местного краеведческого музея. Спали на полу, подстелив кто что мог....

Всё глуше смех, всё тише споры,
Всё громче клич: «Маэстро, туш!»
Почти не ставят «Ревизора»
И не проходят «Мёртвых душ»...

А в классе рядом было что-то вроде выставки оружия - миномет гвардейский стоял на постаменте, мины лежали, рации какие-то… И вот мы однажды зашли в этот класс и давай фотографироваться на фоне всего этого великолепия. Застукал нас полковник и давай орать - как посмели, военная тайна, мол, враг не дремлет… А кто-то из наших у него и спрашивает: "Товарищ полковник, а как же это… грифы улетели прочь, а?". Заведующий подумал секунду и говорит: "Улетели, да не все!"...

В роли судьи здесь выступает композитор Дмитрий Шостакович, и авторы фильма демонстрируют, что в своих симфониях, а в данном случае в знаменитой Пятой, Шостакович символически описывает террор 30-х годов: умилительная лирическая тема первой части, такая уютная и певучая, ожесточается и бьет направо и налево, не щадя никого. Был романс, а стал почти марш, жестокий и несгибаемый. Так композитор намекнул проницательным слушателям о том, о чем не то что вслух, но и на собственной кухне говорить было нельзя: в эпоху террора никто не избегнет судьбы жертвы, в стороне никто не останется...

Несколько лет тому назад мне довелось стать случайным зрителем телепрограммы «Суд присяжных» на телеканале НТВ российского телевидения. Не уверен, стал бы я тратить время на это примитивное зрелище в другой раз, но в этот меня заинтриговала необычность самой сути вопроса и состав участников рассматриваемого дела. В зале суда за решеткой сидел обвиняемый - пожилой импозантный человек, ученый, кандидат исторических наук, в прошлом сотрудник Института марксизма-ленинизма РАН...

Я стоял в узком подземном коридоре в кромешной темноте и держал в руках свечку. С каждой минутой она становилась все меньше и меньше, капая воском мне на руку. Она чуть-чуть освещала только лица людей, стоящих ко мне так близко, что я чувствовал их дыхание. Моя свечка от моего дыхания отклонялась в разные стороны, и я боялся, что она вот-вот потухнет и меня охватит паника, поэтому я старался дышать реже. Сердце сразу отреагировало на это, и стало биться чаще, а удары его становились громче...

И вот наступил предновогодний вечер накануне 1944 года. Холод, тусклый свет елочных лампочек в полнакала, по военному времени. На елке игрушки из картона и ваты, флажки, два стеклянных шара. Под елкой подарки для детей. Меня подводят к моему подарку, и я вдруг вижу как будто бы особенно освещенную или светящуюся и прекрасную ее, куклу. Я не верю в это чудо, в этот исполнившийся сон. Все подтверждают, что это правда.

Премия имени Сахарова – главная правозащитная премия Евросоюза – «За свободу Мысли 2021» вручена российскому оппозиционеру, борцу с коррупцией, ныне сидящему во Владимирской колонии, Алексею Анатольевичу Навальному. Премия имени Сахарова вручается с 1988 года тем, «кто внес исключительный вклад в борьбу за свободу мысли, права человека по всему земному шару». К премии прилагается денежная сумма в размере 50 тысяч евро...

В ту ночь на нас обрушилась не одна беда – шторм и мороз под 20 градусов, снежные заряды и страшное обледенения. Что нас спасло? Может быть, рыбацкое счастье. А также, я считаю, помогли мужество экипажа и непоколебимая требовательность, предельная жёсткость нашего капитана. Когда мы отдыхали, не раздеваясь, в коридорах, он выходил и спокойно говорил: «Хотите выжить – вставайте обкалываться». Экипаж работал на пределе своих сил, по часу, затем минут 10–15 отдыха и снова на палубу...

Владимир Фрумкин: «Музыкальные оборотни. Зачем композиторы уродуют свои мелодии?» - Так называется мой новый видео-рассказ, посвященный удивительным превращениям, которые претерпевают мелодии в двух симфониях двух композиторов – Гектора Берлиоза и Дмитрия Шостаковича. Фильм смонтировал и снабдил видеорядом Александр Эйдлин. Вот что написала об этой работе музыковед, проректор Российской Академии музыки им. Гнесиных Дина Кирнарская...

Мы встретились в Нью-Йорке в 1990-м или в 1991 году. Я видел её на кино- и телеэкранах, слушал в записях, но мне хотелось увидеть её без грима, без концертного наряда и, главное, услышать её без микрофона, то есть понять, что она за человек. Меня поразили её откровенность, рассудительность, женственность без кокетства, отсутствие «звёздности». Она сама определила главную тему нашего разговора, тему общечеловеческую и самую важную для неё тогда: отношения матери и ребёнка...