Проза

Под летним солнышком люди ожидали открытия с обеда продуктового магазина. Среди ожидающих стояли две бабульки, две подружки-соседки, Петровна и Михайловна. Они рассуждали о преступности, поминая при этом войну.
- Главное - лишь бы не было войны,- утверждала Петровна.- А вообще, в нашей стране жить можно. Да и не девяностые нынче на дворе. Вон что в других странах творится! Ты телевизор-то смотришь, Михайловна?
- Ага, смотрю. Смотрю, Петровна. В нашей стране, действительно, жить можно,- соглашалась с подружкой Михайловна,- да и не девяностые, действительно, нынче. А в других странах, действительно, что творится - ужас!. Верно говоришь, Петровна, главное - лишь бы не было войны.
Вдруг прогремел взрыв....

Говорят, время лечит…
Но сколько же должно пройти времени, сколько дней и ночей, сколько недель, месяцев, лет, чтобы отступила эта несносная боль, чтобы затянулась незаживающая рана.
Беда ворвалась в наш дом нежданно-негаданно, без стука и разрешения. Новогодняя ночь 2014 года. Вся семья в сборе, подарки под ёлкой, обстановка полного спокойствия и благополучия. Но в самый торжественный момент, когда часы били полночь и все с радостью ожидали наступления Нового года, тебе стало плохо. Довольно скоро ты пришел в себя, вернулся к столу, и праздник продолжался....

Где-то в районе 3-й авеню я зашла в польский продуктовый магазинчик. По-русски продавец не понимал. Что странно. В его годы все учили русский в польской школе, если он эмигрант. А по возрасту он был из родившихся после войны и уехавших не в военных вихрях тех событий. Я перешла на польский. Хоть и на украинский он благосклонно реагировал. Обсуждая, что лучше «golonka» или «medaliony z indyka», мы разговорились...

Позвал нас как-то Руслан в гости — меня и долговязого Вадима, который раньше в десанте служил, а ныне — инструктор по прыжкам с парашютом. Сидим за столом чинно и благородно в мужской компании. Руслан преисполнен солидного достоинства. На столе в пиалах его фирменный плов с нежной бараниной и неизвестными нам, простым канадцам российского посола, специями.

«Дорогие Любочка и Тонечка! Извините, что давно вам не писал. Был страшно занят. Дел в последнее время невпроворот. Операции, прием пациентов, потом совещание у начальства, срочные вызовы. В общем, кручусь, знаете ли...

До смерти Сталина, хотя этого никто не знал, оставалось три года. Мой сосед, друг и лейтенант госбезопасности Володя Осенев, когда мы с ним в ларьке у Покровских ворот выпили по сто граммов, упершись в меня глазами, сказал, чуть шевеля губами, что случайно видел список: "Рви когти"...

И вот приносят однажды Окорочкову секретные самолётные чертежи. Их ещё главный авиаконструктор на своём рабочем столе перекладывал с места на место, потом старший, после старшего – средний, пока очередь до Окорочкова не дошла. Младше Окорочкова в ЗАО «Шмыг» авиаконструкторов не было, поэтому передать чертежи для перекладывания с места на место кому-нибудь ещё Окорочков не мог. С тех пор Окорочков на работу не ходил...