Проза

Ближе к вечеру я собрался совершить привычный поход по окрестным улицам, для моциона. Возраст, знаете ли! Успел отойти недалеко от дома, как вдруг внимание привлекла знакомая, казалось бы, картина. Шагов за сорок от меня небольшая группа людей стояла возле красной машины. Двое мужчин, не без труда, удерживали на ногах третьего человека, им помогала женщина, ребенок там же крутился рядом. Видно было, что человека удерживали на ногах с большим трудом...

Готовлюсь, стало быть, к лекции и краем уха слушаю новости по каналу «Фокс». Там как раз показывали очередную эскападу Трампа — он, как обычно, ляпнул что-то не очень политкорректное. В это время заходит ко мне профессор К. из нашего отдела. Он на экран глянул и говорит: «Как вы, Вилли, можете слушать этого дурака? Страной правит психически больной человек, говорит всякую чушь, а вы слушаете!»...

На этот раз крабы запеклись как надо. Отстраняясь от жара, Майк пошарил палкой в костре и выкатил оттуда тусклый, присыпанный пеплом панцирь. Фуи, стоявший сбоку, немедленно положил рядом заранее приготовленный пальмовый лист, и краба перекатили на него. Майк, наклонив голову, некоторое время смотрел на дымящийся панцирь и сиротливо торчащую сбоку, одинокую распахнутую клешню. Рядом послышалось какое-то привизгивание, и Майк исподлобья, не поворачивая головы, взглянул вбок. Фуи переминался с ноги на ногу, вытянув шею, и захлебывался слюной, капавшей на песок. Майк отвел взгляд. Фуи протянул дрожащую руку к крабу и отдернул ее. Потом протянул еще раз и, поскуливая, уставился на Майка...

В молодые годы Боре Шварцу нравились маленькие упитанные брюнетки с большой грудью и широкими боками. А случилось так, что, когда он в 1944 году после ранения приехал с фронта домой, хорошо прихрамывая на правую ногу, его окрутила высокая с плоской грудью тихоня Фирочка со странной, совсем не еврейской фамилией Турецкая. И разгорелась у них любовь нешуточная. Такая, что в сорок пятом году через несколько месяцев после победы, в разграбленной голодной Одессе, кишащей всяким отребьем, как тараканами на коммунальной кухне, они поженились. Стоял печальный необычно тихий для Одессы сентябрь. Платаны только начинали загораться желтым и красным цветом, а на земле уже лежали золотым снежком листочки акации...

Разумеется, те художники, которые в основном писали портреты или небольшие группы людей в простой обстановке, например Леонардо да Винчи, Рафаэль и Микеланджело, в таких приспособлениях особо не нуждались. Но вот когда на картинах была сложная одежда, украшения, здания, многоплановая композиция, предметы замысловатой формы и узора, без оптики уже обойтись не могли. Например «Мадонна» Доменико Гирландайо (учителя Рафаэля), с абсолютно точной перспективой и массой тончайших деталей, вряд ли могла быть написана без оптической проекции...

Мою маму время от времени вызывали в школу из-за моего плохого поведения. Но в тот раз, когда я опять в чем-то провинился, она была в командировке, и пришлось в школу идти моему деду Лейбу Ляцкому. Почему-то было принято приближать имена к звучанию русских имен, и его называли Лев Борисович. Дедушку я вспоминаю очень часто. Как он относился ко мне? В то время я об этом не задумывался. Но была какая-то преграда между нами. Он — глубоко религиозный человек. А я? Я вырастал из октябрят, из пионеров...