Проза

Чака в нашем доме сразу прижился и стал членом семьи. Когда мы переехали в Калифорнию, попугай быстро освоился на новом месте и, похоже, тёплый климат ему нравился. Он чутко прислушивался к звукам скрипки, на которой играла моя жена, и пытался в подражание ей высвистывать разные мелодии. Иногда получалось совсем неплохо — у него явно был музыкальный слух...

"Ах, ты мерзавец, - взорвался он запоздалой ревностью. - Никакой ты, оказывается, не Вайнштейн из Гидротехнического, а тот паршивый фрукт Фалькевич из Строительного. Это ты отбил у меня Людмилу, которая тогда под вечер к тебе в палатку убежала. А я ведь, дурак, чуть ли не жениться на ней собирался, даже, кажется, предложение ей делал. А ты переманил девку. Тебе за эту подлянку морду надо было бы набить, скотина"...

Из-за одного из заборов довольно внушительного двухэтажного особняка на меня смотрели две собаки, очень похожие друг на друга, обе бело-пятнистые, причём их пятна разнились - у одной были рыжие, у другой - чёрные. Не знаю почему, мне приглянулась та, что с чёрными. Может быть потому, что эта собачка сама ко мне потянулась. Она вскинула лапы на прутья решетки, вытянулась своим длинным телом почти вертикально и стала на меня глядеть влажными темными глазами, подняв кверху узкую, ужасно милую морду и издавая при этом какие-то звуки, похожие на подвывание. Я это поняла как признание в любви...

Дверь кабинета была чуть приоткрыта, будто кто-то подглядывал и за ней послышался детский голос: «Шухер, Англия идет!». Марина вошла, и шумная толпа пятиклассников принялась занимать свои места. Начался урок. Марина по-английски поприветствовала детей и попросила их открыть страницу «пятьдесят шесть». На странице было изображение людей разных профессий. Соответственно, по картинке дети должны были догадаться, о чем сегодня пойдет речь. Сквозь гул голосов Марина пыталась донести до учеников...

Сорок пять лет назад август в моём родном Краснодаре был таким же жарким, как и нынешний. Пот с меня, абитуриента Политехнического института, катится градом. И не только потому, что в скверике, где я сижу, очень жарко. А ещё и потому, что я сижу и смиренно жду своей участи. Всё! Вступительные экзамены позади. В листке, что лежит у меня на коленях, красуются три пятёрки по устным экзаменам и одна пустая строчка. В графе №4- литература (сочинение, письменно), пока что прочерк...

Лет Еремею было чуть больше тридцати, жил он на восточной окраине села ближе к реке вдвоём со своей старой матерью. Братья-сестры его поразъехались кто-куда, а отец сгинул в войну, придавленный сосной где-то на лесозаготовках, куда зимой сгоняла влась всех остатних от призыва мужиков, не глядя на их физические возможности. А был он ветфельдшером и носил сильные очки...

Поздним вечером, когда мы с Бумкой выходим гулять, уже довольно темно и мне не так стыдно перед медведем за ту грязь и мусор, которым усыпаны наши улицы. Впрочем, позже выяснилось, что белые медведи (даже такие маленькие) отлично видят в темноте, и Бумка ничего мне не говорил, просто из вежливости, чтобы не обидеть. Вот и тем летним и тихим вечером, с которого и началась эта история, мы гуляли с ним по совершенно пустынной улице, когда проезжающая мимо машина остановилась чуть впереди, одно из её окон приоткрылось...