Люди и время

Комсомольское собрание было посвящено награждению комсомола орденом Ленина за освоение целины. Нам было предложено послать по этому поводу благодарственное письмо в ЦК партии. Такое письмо было делом привычно ритуальным, его зачитала наша учительница немецкого Зоя Михайловна Красовская. Оставалось только проголосовать. Уже произнесли: «Кто за то…» – как я прервал рутинное представление. – А почему, – спрашиваю, – мы должны благодарить за награду ЦК партии, когда награждает президиум Верховного Совета?

"Дорогой Александр Сиротин! Молодец! Первый класс! Сидел, пил "своё" утреннее кофе с круасаном в парижском кафе, но вместо Figaro (сегодня воскресенье) захватил с собой Н.Р.С. ("Новое Русское Слово"-А.С.) "Москва - Нью-Йорк"... Да ещё мелким шрифтом. Вяло начал... А потом - со мной этого обычно не случается - стал смеяться... Да так, что французы с удивлением глядели на меня, как на поца... И не только ведь смешно! Ещё раз - молодец! Жму! Кто Вы? Откуда? В. Некрасов"...

Осенью 1966 года среди молодых актёров, ежегодно пополнявших труппы столичных театров, была и выпускница ЛГИТМИКА, которая, по настоянию художественного руководителя московского театра им. Станиславского Львова-Анохина, вошла в репертуар со своим спектаклем. В «Медею» Жана Ануйя, созданную в институте как самостоятельная работа дипломником режиссерского факультета Валентином Ткачом, были введены новые исполнители из числа актеров труппы, но сердцем спектакля, его движущей силой оставалась юная выпускница...

Получила работу в Гослите – готовить текст «Петра I» Алексея Толстого. Потрясена степенью его подхалимства. Напрашивается тема: «Война русских с германскими народами в освещении Алексея Толстого и Льва Копелева». В третьей части «Петра» (вообще я его со школьной скамьи не перечитывала и забыла, что это за бардак) русские берут Нарву, они, конечно, не только не мародерствуют, а исключительно жалеют детишек коменданта крепости; самого же коменданта, вместо того, чтобы разорвать на кусочки, только хотят провести по улицам, чтобы оставшиеся в живых осажденные его осудили, что не сдал крепость раньше...

Судья: «Чем вы занимаетесь?» Бродский: «Пишу стихи. Перевожу». Судья: «Почему вы не работали?» Бродский: «Я работал, я писал стихи.» Судья: «Кто причислил вас к поэтам?» Бродский: « Я думаю это от Бога». Судья: « Что полезного вы сделали для родины?» Бродский: «Я писал стихи. Это моя работа»...

Ох, Лева, до чего мы горды и счастливы, что ты стал так любим во всем мире! Но вполне представляем себе, до чего это утомительно. Перечитала письмо и почувствовала потребность добавить опять про Трифонова и Закса: ведь противно у Трифонова не только то, как он описал лично Закса, а то, что он изображен противным эмигрантом, который жадно съедает две порции макарон, в то время, как сам Трифонов ест, как красная девица, только дыню...