Проза

- В отношении к Советской России у Владимира Маяковского прослеживалась не только нескрываемая страсть, но и почти эротическая привязанность к Советской власти... Чтобы проиллюстрировать это, достаточно вспомнить известное стихотворение Маяковского "Письмо Татьяне Яковлевой”... и следующие строки из него: "В поцелуе рук ли, губ ли, в дрожи тела близких мне красный цвет моих республик тоже должен пламенеть…"

Было темно. Понятие света ещё не вошло в обиход за его отсутствием. Темнота заключалась в точке. Точка и была существующим миром. Появившись в нём, он не в состоянии был вычленить себя, а потому и воспринимал своё существо как целостный мир. То, что он живой, было само собой разумеющимся. Постоянные потребности, хоть и ограниченные, свидетельствовали о том...

Сильный жест забившего мяч футболиста (сальто, особые движения руками, мимика) более понятен, чем крик диктора или несуществующий гул. Он, хотя и не видит перед собой болельщиков, знает, что они смотрят. И жестикулирует перед камерой, даже если эта камера расположена далеко. Она кодирует его поведение, которое в общем-то понятно. То, чего нет, отсылает нас к тому, что есть. Такая виртуальность бинарна. Во время пандемии пустота, которая являет собой несуществующее, соседствует с существующей пустотой. Их соседство такое близкое, что оно может проявляться в одном событии, коем, в случае с футболом, является забитый мяч...

Я предложил жене встать на углу Брайтон 5-й улицы и Ошенвью авеню. На этом углу в 80-х-90-х годах был частный домик, используемый как «дом свиданий», а проще говоря, как публичный дом, в котором русскоязычные иммигранты с Брайтон Бич пользовались услугами испаноязычных эмигранток из стран Центральной Америки. Жена подобрала соответствующий наряд: блузку с глубоким вырезом, миниюбку, высокие сапоги и надела зачем-то большую шляпу. Мы подъехали к запланированному месту...

Но Золушка попала на бал. Пусть туфельки не хрустальные, а лаковые. Для большего сходства дедушка приладил к ним каблуки из катушек. Мамина ночная рубашка с ажурной вышивкой стала платьем. В руках пластмассовый веер. Музыка, льющаяся из репродуктора. Я принцесса. Гости - дедушка с соседками. Был и принц - кудрявый, голубоглазый сосед Алик. После бала он катал меня по двору на санках, а девчонки хихикали и рисовали на стене сердце, пронзенное стрелой с надписью АЛЕК....

Пол был земляной, и пахло землёй и сыростью. Это была яма-тюрьма в глубине Египта, и свет солнца не проникал сюда. В подземельях великих пирамид уж куда просторнее, или это только казалось Тиу? Первое мгновение беды всегда чудится самым пугающим — Тиу это знал. И появление подземельной стражи с дымящимися факелами и обнажёнными мечами вонзилось, вдымилось в память. И ничем уже не изгнать, не выветрить...