Софья придирчиво посмотрела на свое отражение в зеркале. Увиденное не очень-то её порадовало. Из глубины стекла в её глаза впилась женщина, начинающая потихоньку терять молодость. А ведь она так хотела оставаться вечно юной! Нет, с этим нельзя мириться.
- Чёрт возьми! – невольно произнесла Софья, передёрнув остренькими плечами. – Как всё банально. Хотя…
Она отвернулась от зеркала и провела руками по своей бархатистой коже от бёдер по животу и остановилась на небольших и ещё упругих, несмотря на рождение двоих детей, грудях. Софья коснулась пальчиками мгновенно напрягшихся сосков, на секунду прикрыла длинными ресницами зеленоватые глаза…
- Жаль, жаль, жаль, - трижды сказала она, опустив руки, и ещё раз посмотрела на себя в зеркало. – Так не должно быть. Боже, как скучно…
Софья неторопливо надела нижнее кружевное бельё, затем натянула тёмную облегающую юбку и блузку из тончайшего шёлка, которая не скрывала, а выгодно подчёркивала её статную фигуру. Прихватив с полки модную сумочку, она отправилась в ближайшее кафе, в котором уже вторую неделю пила ароматный кипрский кофе с круассанами.
На Кипр она заехала случайно. После развода с мужем, владельцем крупного строительного бизнеса, Софья не была стеснена в средствах и могла позволить себе совершать любые путешествия. Детей она оставила мужу. Он их любил, заботился о них, а она в бесконечных своих терзаниях не могла им дать должное внимание и воспитание. О нет, она их тоже любила! Только по-своему, неприкаянно как-то. Иногда среди ночи, переживая очередное одиночество, она могла вспомнить о них и заплакать. Да так горько, что подушка намокала от слёз. А потом долгожданный сон стирал все переживания и приносил утреннюю свежесть и тягу к новым приключениям.
В этот раз выбор её путешествия объяснить было невозможно. Она просто приехала в аэропорт с небольшим малиновым чемоданчиком, куда дома наспех побросала кое-какие дамские принадлежности и минимум вещей. В аэропорту она направилась прямиком к билетной кассе.
- Дайте мне один билет куда-нибудь на сегодня, - обнажив в белоснежной улыбке идеальные зубы, мягким голосом произнесла Софья.
- Не поняла вас. Вам нужно что-то определённое? Какой город? – недоумённо спросила молодая девушка-кассир.
- Нет. Мне без разницы, - ровным голосом ответила Софья. – Что-нибудь пораньше. Лишь бы не ждать.
- Из ближайших рейсов есть Берлин, Париж и Ларнака, - оператор любопытно оглядела необычную странноватую пассажирку.
Впрочем, Софья вела себя уверенно и невозмутимо. Пусть все вокруг думают, что хотят. Это их дело. А это – её жизнь! И она живёт так, как хочется ей. Мир от этого не рухнет. В Париже она была не так давно. Прекрасный город с причудливо смешанным ароматом дорогих духов и великолепных роз. Город любви, город томительных грёз. Софья на мгновение унеслась на уютные парижские улочки, с которыми её связывала одна деликатная история.
Из задумчивости её вернул торопящий голос кассира.
- Так куда полетим?
- Берлин нынче не в моде, - вновь обворожительно улыбнулась Софья. – Давайте Кипр. Я там ещё не была.
Всего три часа сорок минут полёта из Шереметьево, и самолёт коснулся посадочной полосы курортной Ларнаки, расположенной на самом побережье Кипра. Сами по себе пляжи Софью не интересовали. От солнца кожа только стареет, а женщина в последнее время своей красоте уделяла много внимания. Софья взяла такси и отправилась в столицу Кипра – Никосию.
Город Софью разочаровал. Однообразная современная архитектура, отсутствие пешеходов на улицах, полностью вымирающих в полуденную жару, и неизвестно куда мчащиеся на авто киприоты. Однако она решила здесь задержаться, поселившись в комфортабельном отеле в центре города. Нужно было некоторое время побыть одной, собраться с мыслями, нащупать то неопределённое, ради которого нужно будет жить дальше.
Восемь дней однообразной размеренной жизни привели её нервы в порядок. А сегодня вообще было предчувствие, что что-то должно произойти необычное. Так иногда с ней бывало, и она верила своей интуиции. Допив кофе, Софья отправилась гулять в большой монастырский сад, расположенный неподалёку от гостиницы. Это уже стало входить в её привычку. Утреннее солнце ласково пригревало, а пение неизвестных ей птиц располагало к неотягчающим раздумьям. Обычно она бродила около часа по изогнутым тропинкам среди мандариновых, лимонных и оливковых деревьев, за которыми прилежно ухаживали монахи. Аромат цветущих мандаринов был восхитителен! Нет, монахов в своё прогулочное время Софья не встречала. Наверное, они делали нужную работу в иное время.
- Любопытно, как они живут, - думала Софья, неторопливо обводя взглядом деяния заботливых рук: ровно подстриженный газон, аккуратные живые изгороди вдоль мощёных дорожек, фонтан с причудливыми фигурными скульптурками.
Софья никогда ранее не заходила в сам монастырь. Религия сама по себе не интересовала её, хотя с собой в поездки она всегда брала небольшую иконку, которая и сейчас стояла на тумбочке в номере отеля.
- А вдруг поможет? – рассуждала здраво она.- Во всяком случае – не помешает.
Софья и крестом-то осеняла себя лишь тогда, когда по ночам просыпалась от страшных снов. А вот сегодня её потянуло заглянуть в монастырь. Почему – она и сама себе не могла объяснить. Какое-то наитие.
Монастырь представлял из себя большое двухэтажное здание с арочными воротами, запираемыми на ночь. Через ворота можно было пройти во внутреннюю широкую зону, посередине которой возвышалась аккуратная греческая церковь, в окружении садика из кустов роз. Софья вошла в распахнутые двустворчатые двери внутрь и остановилась в нерешительности. Прямо перед ней к алтарю вела красная дорожка, по бокам которой стояли резные деревянные стулья, обитые бархатом. Золочёный иконостас поблёскивал от света лампадок и горящих свечей на больших массивных подсвечниках. Отовсюду со стен на Софью смотрели святые, которые, как ей показалось, придирчиво выискивали в ней пороки, чтобы наказать за содеянное. Пороков хватало, и Софья их не стыдилась. Она никому не навязывает свой путь, но и ей не надо мешать. Поэтому Софья смело глядела в глаза святых. Особенно ей не понравился человек с копьём. Казалось, что поразив змея, он расправится и с Софьей.
Женщина прошла немного вперёд и опустилась на стул. Спинка у стула была под прямым углом, но это не доставило Софье неудобства. Она привыкла
ходить прямо.
В этом непривычном для неё учреждении Софья ощутила такое поразительное спокойствие, которого она была лишена все последние месяцы. Она вспомнила о муже. Когда-то они были с ним одним целым. Жили одними мечтами и целями, стремились к их достижению. Потом что-то незаметно сломалось. Муж жил своей работой, архитектурным дизайном, строительством современных зданий. Он постоянно уезжал в командировки и оставлял её одну. Тогда она надевала наушники, погружалась в мир музыки и уносилась в фантазиях далеко-далеко. Нередко в этом ей помогала бутылочка солнечного французского сухого вина. Её молодое горячее тело не могло долго оставаться неудовлетворённым, оно просило ласки. У Софьи появились любовники. Сначала один – широкоплечий кучерявый шатен с прищуренным взглядом.
Ей тогда казалось, что именно в нём заключено её счастье. Но с удивлением она обнаружила, что через несколько месяцев сумасшедшей неистовой страсти, которой она никогда не испытывала с мужем, её стало тянуть и к другим красавцам. Хотелось разнообразия. Мужа она любить не переставала. По-прежнему ждала его из командировок, обнимала сдержанно на пороге, а ночью отдавалась покорно, закрыв глаза и прижимая к себе его крепкое тело. Такая жизнь, быть может, могла продолжаться долго, но однажды муж вернулся раньше и застал её в объятиях с другим мужчиной в их семейной кровати. Да, у неё и на это хватило смелости. А муж не стал устраивать драматических сцен. Любовник благополучно ушёл, она тоже не пострадала. Через месяц случился развод, и к ней пришла совершенно ненужная свобода. Софье муж оставил загородный дом и кучу денег, которые она старалась не транжирить, от природы обладая сметливым и расчётливым умом. Потом всё закрутилось, завертелось…
Церковь постепенно стала заполняться людьми, приближалось время службы. Торопиться было некуда, и Софья решила остаться, посмотреть на незнакомый обряд. К её большому удивлению, к алтарю вышел отнюдь не старый священник. В длинной чёрной рясе, отороченной красным атласом, перед собравшейся паствой предстал святой отец лет тридцати пяти. Был он высок, спортивного телосложения, с чёрными вьющимися волосами и немного изогнутым греческим носом. Он был красив, и это обстоятельство приятно колыхнуло сердце женщины. Создавшийся нереальный образ посреди золотого великолепия храма дополнял приятный мягкий тенор, которым обладал священник.
- Отче наш, иже еси на небеси, - запел священник, завораживая Софью своим голосом, от которого у неё по всему телу пробежала приятная дрожь и в груди запели колокольчики.
Он много пел на незнакомом Софье греческом языке, а она так внимательно слушала, будто понимала каждое слово. Женщина подалась вперёд, глаза её блестели, грудь тяжело вздымалась, губы приоткрылись, и на них блуждала странная улыбка.
- Вот он! – молнией пронзила её кощунственная мысль. – Я должна им обладать. Чего бы это мне не стоило.
Софья прекрасно знала силу своих женских чар. При всей своей притворной скромности она всегда неуклонно шла к цели и добивалась её.
Меж тем служба окончилась, и прихожане стали по одному подходить к молодому священнику причащаться. Они целовали крест, икону, а потом руку священника. Одной из последних решилась подойти и Софья. Она, наклонившись, чуть дольше нужного задержала свои губы на руке священника и, быстро взглянув в его жгучие чёрные глаза, повернулась и вышла из церкви. Она что-то уловила в его взгляде. Что-то ищущее, трепетное, беззащитное.
- Ты – мой, - безотчётно прошептала Софья уже за стенами монастыря, всё ещё находясь под властью божественного пения.
Теперь она стала приходить на службу каждый день. Женщина садилась на стул с краю в четвёртом ряду и с волнением ждала начала таинства. Она стала тщательнее продумывать свой наряд. Обычно это было изящное чёрное платье и небольшая чёрная шляпка, от которой на лицо ниспадала короткая вуаль. Такой наряд был несколько необычен среди простых прихожан, но Софья хотела именно выделиться из толпы. Когда входил он, у Софьи сердце буквально выпрыгивало из груди. Как же ей хотелось его обнять, почувствовать силу его крепких рук… О, это было просто невыносимо! Но она терпеливо ждала.
Софья уже знала его имя. Отец Никодим – так назвал его другой монах перед очередной службой.
- Какое необычное имя, - подумала тогда Софья. – Как Дима – имя первого её мужчины.
Через несколько дней женщина стала замечать, что во время службы, изредка, он смотрит в её сторону. Ей мнилось, что свои таинственные песнопения
Никодим исполняет только для неё. Теперь причастие, ранее в России ей неизвестное, стало для Софьи обязательным и нужным ритуалом. С волнительным трепетом касалась она губами белой кисти Никодима, обволакивая его ароматом своих тончайших духов. Софья видела, что он уже ждёт её прихода, что ему это приятно. Теперь она, соприкасаясь с ним взглядом, не отводила глаза и видела в его глазах смятение. Он был напуган открывшимся желанием. Он хотел её!
Однажды она не пришла. Войдя в храм, Никодим даже замер на секунду, не найдя женщину на привычном месте. Он тревожно оглядел церковь, но её нигде не было. Густые брови его сдвинулись, глаза помрачнели, а голос на службе был не так звонок, как обычно. Иисус с потолка смотрел на него осуждающим взглядом, но сегодня Никодима это не трогало.
- Что с тобой, брат мой? – спросил его после службы помогавший ему монах Василий, пытливо вглядываясь в мрачное лицо Никодима.
- Так. Нездоровится что-то, - уклонился от ответа Никодим.
А Софья не пришла не просто так. Это было частью коварного плана. Теперь, почувствовав, что птичка уже бьётся в силках, она решила дать ей сильнее в них запутаться. Ведь мало подцепить рыбку на крючок. Чтобы её съесть, нужно уметь вытаскивать.
На следующий день Софья вновь появилась на своём месте в храме. Она была удовлетворена тем, что, как только вошёл Никодим, он первым делом устремил взгляд в её сторону. Увидев Софью, Никодим просиял лицом. Сегодня он пел особенно хорошо, интонациями показывая красоту передаваемых слов. А Софья сидела и любовалась им. Вот он – молодой, красивый, загадочный и ни для кого недоступный. Только её. Она это знала точно.
Никодима в последнее время одолевали противоречивые чувства. Оставаясь в своей келье наедине с самим собой, он пытался бороться с неожиданно захлестнувшей его любовью. Он впервые испытал страстное влечение к женщине и не знал, как ему противостоять. С ранних лет он хотел посвятить себя служению богу, это было его предназначением. Природная стеснительность только способствовала утверждению правильности такого решения. Постриг он принял сознательно, отвергнув мирские соблазны. Никодим, чистый душой и телом, не знал и не мог знать, что такое женское коварство. Вся его учёность оказалась бессильна перед чарами настоящей женщины. Изнурительной молитвой Никодим пытался отогнать от себя губительный соблазн. Всё было напрасно. Его неискушённое сердце разрывалось между богом и женщиной, с которой он пока даже и не разговаривал. Но она была везде. Даже в своей келье он чувствовал тонкий аромат её духов.
По ночам он стал просыпаться от тревожных сновидений, в которых она всегда почему-то представала перед ним в одной лёгкой длинной рубашке и манящими жестами звала к себе.
- Господи Иисусе, помилуй меня грешного, - усердно клал он поклоны перед иконой, проснувшись от нахлынувшего возбуждения.
И всё-таки верх в его мыслях взяла женщина. Грешен и слаб человек. Всё чистое, святое, благочинное отступило на второй план. Что-то должно было произойти.
Через пару дней во время причастия Софья незаметно вложила в дрожащие от волнения ладони Никодима маленькую записку. О, с каким нетерпением ожидал он момента уединения!
Затворив за собой дверь кельи, Никодим развернул крошечный клочок бумаги, на котором красивым мелким почерком было написано:
- Воскресенье, вечер, у водопада.
Священник сначала поцеловал записку, потом прижал её к груди и задумался. В воскресенье нет вечерней службы, а свободным временем он волен распоряжаться сам. Идти или нет на свидание – такого вопроса для него уже не существовало. Конечно, он пойдёт. Он должен увидеть эту женщину, должен с ней поговорить. А что будет после? Но дальше он видел только тьму, и она его пугала.
- Потом, потом, потом. Я позже об этом подумаю, - прошептал он и убрал записку в небольшой кожаный ларец.
Софья тоже жила только этой встречей. Как же торопила она последние часы перед свиданием! Пыталась почитать и успокоиться, но мысли упорно устремлялись к Никодиму и книга валилась из рук. Чтобы хоть как-то убить время, она сходила в парикмахерскую, где ей красиво уложили её роскошные волосы. Вернувшись в отель, она придирчиво перебрала свой гардероб и остановила выбор на зелёном платье, которое подчёркивало её грудь и не скрывало стройные ножки. Чёрные туфельки на небольшом каблуке, такого же цвета небольшая изящная шляпка довершили её наряд. Бросив последний внимательный взгляд в зеркало, она нашла себя великолепной. От низкой самооценки Софья явно не страдала.
- Я иду к тебе, мой мальчик, - улыбнулась она своему отражению и решительно вышла из номера.
Никодим давно уже ждал её в назначенном месте. Не зная, с какой стороны появится Софья, он прохаживался вдоль недлинной, метров восьмидесяти, площадки перед узким ущельем. Ранней весной с гор здесь падал поток воды, образуя причудливые брызги. Сейчас, в засушливый сезон, поток иссяк, поэтому площадка у водопада была безлюдной.
Софья неторопливым шагом вышла из-за груды камней и в трёх десятках метров перед собой увидела Никодима. Несмотря на то, что одет он был в мирское одеяние – джинсовые брюки и клетчатую рубашку – она его сразу узнала. Он встрепенулся, поспешил к ней навстречу и застыл в нерешительности в шаге от женщины.
- Здравствуйте, мой святой отец,- ласково улыбнулась Софья и протянула Никодиму обе руки.
Он, не раздумывая, несильно сжал её маленькие ладошки и устремил на Софью страдающий взгляд.
- О, прошу вас, не называйте меня так, - с хрипотцой в голосе ответил священник. Он хорошо знал русский язык, говоря на нём с лёгким акцентом. – Я теряю не только святость, но и голову. Зовите меня Никодим.
- Хорошо, - женщина не отпускала рук Никодима. – Я буду звать вас Димой. А меня зовут Софьей. И я очень ждала нашей встречи.
- Я тоже ждал. С тех пор, как вы появились в моей церкви, покой оставил меня. Всё изменилось. Весь мир стал другим.
Никодим говорил, а сам не мог оторвать взгляда от зелёных колдовских глаз женщины, которыми она всё глубже и глубже проникала в его душу. Ему ужасно хотелось обнять её, впиться в её призывно полуоткрытые губы, сорвать с неё это красивое соблазнительное платье.
- Давайте пройдёмся, - Софья видела нетерпение Никодима, и ей хотелось немного его подогреть. – Расскажите мне о себе.
Они недолго погуляли вдоль небольшой оливковой рощицы, и Никодим рассказал свою небогатую на события жизнь. Она слушала молча, внимательно наблюдая за каждым его жестом. Он был такой невинный, такой открытый, такой настоящий! Софья внезапно остановилась, заставив остановиться и Никодима, и придвинулась к нему вплотную. Он почувствовал на своём лице её дыхание, нежное, как тёплый апрельский ветерок, её проворные руки обвили его шею, и она потянулась к нему губами. Он неумело коснулся её губ, испуганно на мгновение отстранился, а потом страстно начал покрывать поцелуями её руки, шею плечи. Он сжимал её так сильно и неистово, что это вызывало в ней восторг. Словно молодой сильный лев напал на беззащитную жертву. Она прерывисто дышала, она трепетала, она прижимала его к себе за крепкие плечи и хотела продолжения.
Всё случилось тут же на траве под тенью старых оливковых деревьев. Сорвав с себя ненужные вещи, влюблённые слились в одно целое, без остатка отдаваясь нахлынувшим волнам безумной страсти. И Никодим в эти минуты не думал, что их могут тут случайно увидеть. В эти минуты мира не существовало. Была только их любовь.
- А-а-аааааа, - продолжительный стон разнёсся по ущелью, отражаясь от каменных стен.
Софья была удовлетворена. Она крепко прижимала к себе Никодима, всё ещё оставаясь под впечатлением произошедшего. Это не она, а он стал её жертвой. Ещё одна победа, которая ей была нужна. Она вновь желанна и любима.
А Никодим был опустошён. Теперь, когда всё случилось, его настигло разочарование. Да, ему было с ней очень хорошо. Но разве стоило отрекаться от всего, чем он жил до Софьи? Имел ли он на это право? Только что он познал женщину, и только что он предал бога. Эти мысли жгли его сознание. Как соединить грех и святость? Ему стало очень горько, и Никодим невольно заплакал. Слёзы катились по его лицу, а Софья пальчиками вытирала их и целовала его глаза.
- Ну что ты, милый? Всё ведь хорошо, Дима. Ты молодец, - шептала она ему ласково на ухо, чтобы успокоить.
- Я буду проклят, - содрогнулся Никодим.
Он встал и начал поспешно одеваться, поглощённый своими невесёлыми мыслями. Софья тоже оделась, заправила волосы, затем решительно подошла к Никодиму, взяла его руки и прижала их к своей груди.
- Не смей сомневаться! Слышишь? Ты мне нужен, - как заклинание произнесла женщина несколько фраз.
- Я люблю тебя. Это хорошо и плохо. Я не знаю, - растерянно произнёс Никодим.
Они ещё немного погуляли, пытаясь наладить диалог, но это никак не получалось. Сердце Никодима разрывалось от клятвопреступления, и он решил отправиться в свою келью, чтобы поговорить с богом и молитвой попытаться выпросить прощения.
- Мне нужно идти. Простите меня, - он снова назвал Софью на «вы». – С вами я познал неизвестное. С вами я был на такой высоте, откуда разбиваются. Мне не стоило сюда приходить.
- Я люблю тебя. Остальное не важно. Нам было и будет хорошо вместе. Завтра я буду ждать тебя здесь. Приходи.
Она поцеловала его долгим поцелуем, и он, поддаваясь её чарам, ответил ей на него.
- Я постараюсь, - прошептал он, отстраняясь от околдовавшей его женщины.
Уходили они порознь, как и пришли, чтобы никто не увидел их вместе. Первым удалился Никодим, а Софья смотрела ему вслед и любовалась его складной фигурой. Он так и не обернулся.
Назавтра он к водопаду не пришёл. Напрасно она прождала его целых два часа, нетерпеливо вышагивая вдоль ущелья.
- Что же могло случиться? Надо сходить в монастырь, - подумала Софья. Ей очень хотелось оказаться вновь в крепких объятиях Никодима и почувствовать над ним свою власть.
Утром она пошла на службу, но там её ждало разочарование – отец Никодим не появился. Службу вёл другой, незнакомый ей, человек. Она с нетерпением отсидела половину действа, то и дело поглядывая на входные массивные двери, потом тихо встала и вышла из храма. Волнение и тревога захлестнули сердце Софьи. Расспрашивать было неловко, и она решила придти сюда на следующий день, чтобы всё выяснить.
Она не могла знать произошедшего накануне. Вечером после свидания Никодим, разрываемый сомнениями, затворился в своей келье. Он с порога упал ниц перед небольшой иконой Христа и принялся усердно молиться. Только сегодня молитва не приносила успокоения. Наоборот, когда священник поднимал глаза на икону, в бледном свете лампады ему виделось, что Христос осуждающе и сурово глядит на него.
- Нет мне прощения, господи! – воскликнул Никодим, осознавая всю тяжесть своего духовного падения. – Я предал тебя!
Разум Никодима помутился. Он вообразил, что теперь всё зло мира заключено в нём, что он избавит мир от этого зла, если избавит его от себя. Тяжкий грех не пугал его. Он сделает это ради достижения высшего блага!
Никодим в прострации прошёл к небольшому сундуку и достал оттуда верёвку, которой когда-то перевязывал книги. Он встал на табурет, привязал верёвку за крюк, торчавший высоко из стены, сделал петлю и просунул в неё голову.
- Господи, прости мне и помилуй, - истово перекрестился священник и ногами решительно оттолкнул табурет.
На другое утро, обеспокоенный отсутствием Никодима, в келью попытался войти отец Василий, но нашёл дверь запертой. В большом волнении он взломал слабый запор и распахнул дверь. Пред ним предстало ужасное зрелище: его единственный друг был мёртв. Отец Василий в полном прискорбии оповестил о случившемся монастырскую братию. Тяжкий грех не позволял совершить отпевание, и тело Никодима три дня пролежало в гробу в келье в ожидании погребения. Лишь отец Василий две ночи читал по покойному молитвы, монотонно бормоча заученные слова в аскетичной комнате. Прерываясь на отдых, он перебирал немногочисленные вещи покойного и его книги. Из одной старой книги выпала небольшая записка, и Василий прочёл на ней «воскресенье, вечер, у водопада».
Внезапная догадка осенила его. Вот причина гибели Никодима! Это та женщина, которую он так часто видел в храме в последнее время. Как же он не понял этого раньше? С укоризной Василий посмотрел на жёлто-восковое лицо Никодима.
- Ах, брат мой! Что же ты натворил! Она погубила тебя. Соблазну противостоять трудно. Ты был слишком неискушён, и я тебя понимаю.
Много лет назад Василий был женат и жил обычной мирской жизнью. Детей у супругов не было, жили они для себя, находя удовольствие в заботе друг о друге. Василий обожал свою жену. И каким же было для него ударом, когда она объявила, что полюбила другого и уходит от Василия. Всё рухнуло в одночасье, и Василий решил посвятить себя служению богу, который, как он считал, никогда не предаст в отличие о людей. Чем больше доверяешь человеку, чем лучше к нему относишься, тем страшнее предательство, которого никак не ожидаешь. Казалось, что теперь всё это в далёком прошлом. И вот новое женское коварство, забравшее у него единственного друга.
- Я должен ей всё сказать, - подумал Василий и спрятал записку в карман под рясой.
Никодима просто и тихо похоронили в дальнем углу монастырского кладбища, обозначив скромный холмик деревянным крестом. Прочитав последнюю молитву над местом погребения, Василий отправился в свою келью, где переоделся в чистое. Теперь ему нужно было увидеть Софью.
Софья в этот день отсидела всю службу, решив во что бы то ни стало узнать, куда пропал её Никодим. Когда она вышла на ступени перед храмом, к ней подошёл монах, который часто помогал Никодиму в отправлении таинств.
- Простите, что беспокою вас, - приятным ровным голосом обратился он к женщине. – Мне показалось, что вы кого-то ищете.
Софья с нескрываемым любопытством оглядела монаха, и он ей явно понравился. Седой, но ещё совсем не старый, с умными глазами, блестевшими из-под очков в чёрной оправе. Небольшая окладистая бородка украшала правильные черты его лица.
- Да, ищу, - ответила Софья. – Скажите, отец…
- Василий, - подсказал он ей своё имя.
- Василий, - повторила она. – Я ищу отца Никодима. Он мне нужен.
- Я отведу вас к нему, - произнёс Василий и пошёл в направлении кладбища.
Софья направилась за ним, полагая, что Николим может выполнять там какое-то послушание. Подойдя к свежей могиле, Василий махнул рукой и произнёс:
- Он здесь. И его больше нет с нами.
- Как? Ошеломлённо воскликнула Софья. – Этого не может быть!
Она побледнела, до боли прикусив нижнюю губу. Руки её бессмысленно мяли низ блузки. Она переводила взгляд то на крест, то на Василия, ещё не до конца понимая трагедию.
- Может. Он покончил с собой. Это вы убили его, - Василий протянул ей записку, которую она сразу узнала.
Две слезинки скатились по щекам Софьи, которые она смахнула душистым платочком, извлечённым из сумочки.
- Мне так жаль, - растерянно произнесла она. – Я не хотела этого. Расскажите мне о нём.
- Давайте позже, вечером. Сейчас я буду занят.
- Хорошо. Я буду ждать вас у водопада в семь часов, - Софья невольно назначила место своей встречи с Никодимом.
- Я приду, - коротко ответил Василий и отправился в монастырь, оставив Софью одну у могилы.
Она зачем-то потрогала крест. Странно, но смерть Никодима не поразила её настолько, чтобы повергнуть в шок. Он был хороший, красивый, сильный. Он мог бы ещё долго развлекать её, отгонять тоску, дарить свои ласки. Обычно так недолго грустят по потерянному любимому зонтику, а потом покупают новый. Теперь Софья снова одна. Как жаль себя…
- Прости, мой милый друг, - вздохнула она. – Я буду тебя помнить.
Софья вышла на улицу и остаток времени до встречи с Василием провела в кафе. Ароматный кофе и мягкая сигарета позволяли отвлечься от печальных мыслей. Жизнь вокруг бурлила, шумела, и Софье тоже хотелось жить.
В семь часов в условленном месте она встретилась с Василием. Он был в монашеском одеянии, и Софья ощутила то необычное волнение, которое всегда вызывали в ней понравившиеся мужчины.
Вечерело. Солнце медленно опускалось за перевал, золотя своими лучами противоположные склоны. Василий стоял на краю поросшего мелким кустарником ущелья и задумчиво смотрел вниз.
- Добрый вечер, - промолвила Софья, остановившись рядом. – Что вы там увидели?
- Призраки, - Василий перевёл затуманенный взгляд на неё. – Они всегда следуют за нами. Наши прегрешения не проходят бесследно.
- Не говорите так, - передёрнула плечами Софья. – Вы меня пугаете.
- Это не самое страшное. Вы просили рассказать о Никодиме?
- Да, мне важно это знать.
- Для чего? Чтобы потом вспоминать ещё одну свою жертву, память о которой сотрут последующие? Вы погубили чистую душу, человека, который олицетворял самые лучшие духовные качества.
Слова Василия звучали словно текст приговора. Он сурово смотрел на женщину, не отводя от неё своих пронзительных глаз.
- Нет, нет, нет! - воскликнула она. – Всё не так. Он сам убил себя. Нам было хорошо. Любовь не убивает. А я хотела только любви.
Василий взял её за обе руки и крепко сжал.
- Что вы знаете о любви? Любовь – это когда всё для другого, а не для себя. Эгоизм – это не любовь. Это зло. А зло должно быть наказано.
- Неправда! Все хотят любви. И вы тоже. Только признайтесь в этом. Скажите это смело. - Она потянулась к нему и попыталась прижаться телом.
Зачем ей это было нужно? Инстинкт? Привычка? Способ самозащиты? Василий в безотчётном порыве оттолкнул её, и она потеряла равновесие. Неловко взмахнув руками, она отклонилась назад и рухнула с обрыва. Тело её глухо стукнулось о камни внизу и осталось лежать в неподвижности. Василий ещё долго сидел в молчании над ущельем пока совсем не стемнело. Ему было всё равно, застанут ли его здесь люди, узнают ли, кто убил Софью. Он не жалел о содеянном.
- Только злом можно победить зло. Какой парадокс: зло стоит на страже добра, - прошептал он и медленно побрёл в монастырь.
Он шёл и думал, что во имя любви в мире порой творятся самые страшные, самые скверные дела. Так есть и так будет всегда!
Добавить комментарий