Проза

Дорогой Мишаня! Признаюсь тебе, что моя единственная, оставшаяся в живых рука, отказывалась написать на этом листе бумаги слово Мишаня. Так я беру другой лист и пишу: Дорогой Миша, потому что такому солидному человеку, как ты, к тому же миллионеру, честно заработавшему свою пару копеек, просто неудобно говорить так, как тебя называли еще до войны на Маразлиевской номер 41. Миша – это хорошо! Не Михаил Зиновьич, не мистер Гринблат, а просто Миша. Согласен? Ну, хорошо. Дальше хотел с тобой поделиться моими гешефтами на втором фронте. Потому что первый фронт – это моя жена, о которой я тебе уже много раз писал...

Первый раз я попал на атомный объект «Маяк» по производству Плутония-239 для атомных бомб в 1954 году в возрасте 15 лет, студентом второго курса политехникума... Я крикнул начальнику смены, он сделал шаг со своего места в левую сторону и увидел блочок. «Студент, - закричал начальник, - бегом наверх!». «Карагач», при прохождении напротив блочка, зашкаливал. Молча стоял бледный начальник смены... 29 сентября 1957 года на химкомбинате «Маяк», произошла первая атомная катастрофа в СССР...

Намного лучше, чем я, разбирался Юра в области, от меня тогда далёкой – мотоциклы и автомобили. Раньше он ездил то ли на «Ковровце», то ли даже на «ИЖаке» – очень уважаемой модели для тех лет. Но я этого уже не застал: за год до нашего знакомства родители (мать – доцент, известный врач, «царица и богиня» крупной клиники, отец – профессор) подарили Юре «Москвич-401», первую советскую машину «для народа», о которой этот народ на самом деле и мечтать не мог. Машина была «содрана» с Opel Kadett, выпускавшегося в Германии в 1937-1940 гг....

Вышла я сегодня по своим делам, рассеянно рассматривая по пути все знакомое и привычное глазу в сопровождении привычных мыслей. И вдруг – БАМ! – меня оглушила мысль: с какой это стати все знакомое? Ночь безвозвратно стерла вчерашний день, наступил новый, и в нем все должно быть совершенно новым. Вчерашний день остался позади, и не нужно его примерять на сегодняшний. Хм...Даже любопытно стало, а что же я встречу в сегодняшнем дне? И все вокруг вдруг показалось таким загадочным и таинственным. Окружающее неожиданно преисполнилось глубокого значения и смысла. Я стала замечать все, до самых незначительных деталей, я словно очутилась в новом мире и с интересом стала разглядывать прохожих...

Теплоход «Украина» лег в дрейф на подходе к Дакару: кончилось топливо, а танкер-бункеровщик запаздывал. В советское время в районе Западной Африки на промысле находилось большое количество траулеров, успешно осуществлявших добычу разных сортов атлантической рыбы. Бункеровка дорогим забугровским топливом, отрывавшим от промысла для перехода в порты многочисленные траулеры обходилась слишком дорого, поэтому в район промысла выходили танкеры-бункеровщики с отечественным топливом и в океане производили заправку сейнеров, находившихся в районе промысла не менее шести месяцев, а при смене экипажей – двойной и тройной срок...

Я не могу смотреть на их каменные мостовые. Они заставляли евреев и коммунистов мыть мылом каждый камень этой проклятой мостовой. Тут ходил Гитлер, это полуусатое мерзкое чудовище. Меня тошнит от шницелей по-венски. Разве вы не понимаете, как мне, итальянцу работать среди немцев, тем более, мама моя была маранка, т.е. насильственно крещённая еврейка. Меня от названия «шницель» тошнить начинает! А когда они на приёмах начинают кричать про кофе со сливками по-венски, то тоже тошнит, вырвать хочется...