Итак, некий анонимный «психометрист» В., повинуясь смутному зову, прилетает из Реховота в город своей юности Одессу. Здесь его ждут встречи с коллегами-«психометристами» и неожиданные встречи с другими персонажами, создающие достаточно напряжённую интригу повествования. Судя по всему, В. ищет следы неких стариков, которые могут дать ему ключ к поиску Мастера...
4 июля - национальный праздник США. Поздравляем всех американцев с Днем Независимости!
...Теодора Рузвельта от смертельной пули спас футляр от очков и спрятанная в кармане рукопись выступления. Несмотря на боль и выступившую на рубашке кровь он довел свой спич до конца и только затем отправился в госпиталь. Неутомимая энергия «Тедди» была направлена не на войны и конфликты с другими странами – он остался в памяти американцев как реформатор, борец с корпорациями, отстаивавший права работяг, проводник нового «Честного курса»...
Около семидесяти лет мне довелось жить в Америке. Здесь я исколесила много городов, где жили мои современники - поэты и прозаики. Их было много, так как с уходом в мир иной славной первой эмиграции, русский зарубежный культурный центр постепенно перекочевал из Европы, особенно из Парижа - в «мою» Америку. Затем сюда же хлынули и две новые волны: вторая (моя) и третья. И вот стало возможным лично встречаться с интересными для меня поэтами и прозаиками. Я пыталась внимательно вслушиваться в их «живые» слова, запоминать наружность, улавливать черты характера, слушать интонацию голоса...
Ностальгическую прогулку по Невскому проспекту времен моей юности начнем с площади Восстания. За спиной остался Старо-Невский. И хотя официально он так обычно не именовался, но все ленинградцы именно так его и называли. Моя бабушка жила в доме 160 по Старо-Невскому, и когда я ее спрашивал: "Ты ведь на Невском живешь?" Она поправляла: "На Старо-Невском!" Когда-то место станции метро "Площадь Восстания" занимала Знаменская церковь. По преданию, сюда ходил молиться наш знаменитый физиолог Иван Петрович Павлов. Вот потому ее и не рушили. Академик Павлов умер в 1936 году, и в том же году церковь разобрали...
Русский аристократ предлагает гувернантке, к тому же еврейке, стать его женой. Однако Сара, хотя и любит Коломина, ему отказывает. Причина? Для замужества ей нужно поменять религию, то есть стать христианкой. «Слушайте, я считала себя с детства русскою, думала и говорила по-русски, мое ухо с колыбели привыкло к звукам русской песни... Все это осмеяли, забрызгали грязью... я... всей душой своей прилепилась к этим гонимым, невежественным, забитым евреям, которых вы же изуродовали и над которыми вы же и издеваетесь...»
В октябре прошлого году скончался выдающийся историк, филолог и публицист, доктор философии Иерусалимского университета Савелий Юрьевич Дудаков. Савелий Дудаков родился в Ленинграде в 1939 году, с начала 1960-х годов активно участвовал в сионистском движении, в 1971 году смог выехать из социалистического рая в Израиль. Его научная и литературная деятельность была посвящена истории и судьбе евреев в России, их вкладу в российскую культуру. Сейчас в Израиле готовится переиздание книги Савелия Дудакова «Антисемитская литература XIX-XX вв. и “Протоколы сионских мудрецов”». Считаю для себя большой честью, что мне было предложено написать предисловие к этому незаурядному труду. Предлагаю вниманию читателей это мое предисловие....
У Франсуа Деблю тоже есть несколько тем, которые встречаются на протяжении всей книги: впечатления от городов в разных европейских странах, суета внешнего, клерикалы, забывшие о сути религии, впечатления от книг, ужас возможной войны, а еще – фальшивые ноты, которые автор «слышит», как сказано в эпиграфе, «не только в себе, но и вокруг». Эти фальшивые ноты и дали название всей книге. Ведь в самом деле, интересно узнать, что мешает жить писателю-философу, обитающему в благословенном уголке Европы. Что заставляет его морщиться?
"Время секонд хэнд" - завершающая, пятая книга знаменитого художественно-документального цикла "Голоса Утопии" Светланы Алексиевич, лауреата Нобелевской премии по литературе 2015 года... На меня эта книга произвела ошеломляющее впечатление, особенно Первая ее часть, "Утешение апокалипсисом" (десять историй в красном интерьере). Это можно сравнить с девятью кругами дантового ада или с двенадцатью повторами темы нашествия в Ленинградской симфонии Шостаковича. Кажется, уже достигла самого дна, уже не вместить больше, но каждая новая исповедь словно заходит с другой стороны, дает короткую передышку и поражает еще глубже, еще сильнее. Читать тяжело, но есть в этом какое-то очищение...
Для того чтобы выполнить такой огромный заказ Лохов с семьей едет в Италию, поселяется во Флоренции, сняв студию на Via degli Artisti и приступает к своему непомерному по сложности и трудоемкости проекту. Из писем, опубликованных в книге, можно представить, какова была эта работа. Над одной копией художник трудился много месяцев, случалось и полтора года. Для копирования фресок возводил леса, писал под потолком, как его великие предшественники, что до красок, то делал их сам. В студию на Via degli Artisti стекались итальянцы – поглазеть на «безумного» Il russo, воссоздателя шедевров...
Оказывается, никакого отношения эта реклама к Л.Ю.Брик не имеет. Это так называемая акция изготовления книги по требованию заказчика и ее авторы Джесси Рассел и Рональд Кон описывают здесь условия и технологию выполнения заказа. Бумага – офсетная (белая), обложка – цветная мягкая, текстовый блок (включая иллюстрации) – черно-белый, скрепление блока – КБС. Срок изготовления – около 5 рабочих дней. А содержание? Любое – по выбору заказчика. Текст и иллюстрации будут подобраны в Интернете, как из Википедии, так и из других доступных сетевых ресурсов...
Судьбы у двух воспитанников Ауэра сложилась по-разному. Хейфец считается величайшим скрипачом ХХ века, а Зайдель, наделенный не меньшими способностями, но приехавший в Америку чуть позже, кончил дни в безвестности. Но в случае Хейфеца мы к тому же имеем дело с фанатиком скрипки, он неустанно работал, разучивая новые произведдения, совершенстовавался, шел вперед. В то же время его «соперник» наслаждался жизнью, катался на яхте, играл в гольф и посещал рестораны. Яша не мыслил себя без своей скрипки. Тоша же говорил, что его профессией могла бы стать биология...
Автор подробно описывает, как происходила эволюция в мировоззрении таких физиков, как Нильс Бор, Альберт Эйнштейн, Лео Сцилард, Роберт Оппенгеймер, Андрей Сахаров, осознавших свою ответственность в создании самого страшного оружия в истории человечества. В поле зрения автора и антигерои - шпионы и их покровители, в том числе и добровольные предатели, поверившие в идею коммунистического общества. На фоне всех несправедливостей капитализма того времени и особенно с эпидемией нацизма - идеи коммунизма выглядели тогда весьма привлекательными в глазах некоторых людей.
Лежащие на моём столе две книги с общим генеральным заголовком «Революция в физике и судьбы её героев», несомненно, составляют двулогию, хотя каждый том образует самостоятельное целое и вполне может быть прочитан отдельно. Увидев подзаголовок «Томас Манн и физики ХХ века», я сразу вспомнил знаменитую дискуссию «Физики и лирики» времён моей далёкой молодости. Дискуссия уже тогда представлялась мне несколько искусственной, да и зачинатели таковой «лирик» Борис Слуцкий и «физик» Игорь Полетаев, конечно, понимали преувеличенность своих «тезисов». Но так уж устроен человек: для жаркого спора надо обозначить крайности.
Область интересов издаваемого в Вашингтоне альманаха «Чайка» - «американского журнала на русском языке» - шире русской литературы и культуры (в каких бы странах та ни делалась): американские сюжеты здесь тоже обсуждаются. Но российское еврейство – часть русской истории, и к предметам внимания «Чайки» оно относится в полной мере, и в последнем выпуске альманаха таких материалов как раз много. Причём, пожалуй, у них есть и общая, сквозная тема. Даже две: евреи в русской истории как «чужие» и как «свои». Как отторгаемые и угрожаемые – и как те, без кого непредставимы русская мысль и русское слово. Нет, ещё и третья: пересечение границ между культурами...
-Ага, будущие Нобелевские лауреаты!- радостно воскликнул художник. - Физик Петр Капица и химфизик Николай Семенов. Капица тогда собирался в Кембридж в лабораторию к Резерфорду. И джентельменскую трубку к себе примеривал. А у Семенова в руках какой-то прямо алхимический прибор! Какое все же чутье было у нашего Кустодиева! Тогда, кажется, ничто не предвещало!
Мод – это искушение героя, его соблазн, говоря библейскими параллелями, - его Лилит. И герой в этой ситуации не остается безучастным, он живой человек, и как всякий живой человек, тянется к красоте, капризу, изысканности. Тема красоты как некой параллели к ригоризму и религиозной морали проходит через весь фильм. Иначе как истолковать сказочно прекрасный скрипичный концерт Моцарта, звучащий в исполнении Леонида Когана, на чье выступление в канун Рождества направились приятели? Кстати, Леонид Коган указан в «действующих лицах» фильма...
Этот вопрос снова встал на недавней программе «Наблюдатель», которую вела Фекла Толстая. Разговор шел о двух «Евгениях Онегиных», романе в стихах Пушкина, и опере («лирических сценах») Чайковского. Начну с филолога, Егора Сартакова, доцента МГУ. По его мнению, в «Евгении Онегине» Пушкина главный герой совсем не Онегин. Кто же?-Автор,- отвечает доцент. В доказательство приводится статистика - больше текста в так называемых «лирических отступлениях», чем в рассказе об Онегине. Ой ли? Не подсчитывала, навскидку кажется, что это не так, хотя даже если и так, ни о чем это не говорит...
Главной в спектакле оказалась совсем не опера-сказка, а «психологическая драма», переживания матери и ребенка-аутиста. Спору нет, пели оба на высочайшем уровне, вообще вся музыкальная часть оперы – игра оркестра (дирижер Ален Альтиноглу), пение солистов и хора – не могла не вызвать восхищения. Но действие распределялось неравным образом между тем, что происходило тут, в пространстве, где нашли приют два несчастных человека, и тем, что находилось за прозрачной пеленой, где жила сказка, где жили фантазии юноши о счастливой «полной» семье...
Чай, возникающий и в живописи ("Чаепитие в Мытищах", кустодиевские купчихи, черемонно выкушивающие чай из кузнецовской чашки), упоминается в русской поэзии и восемнадцатого и девятнадцатого столетий, и, понятно, нового и новейшего времени. Особенно примечательна состоящая из стихотворных новелл книга"Самовар" Бориса Садовского, заметного поэта Серебряного века. Далее в мозгу вертятся строки Блока:" За верность старинному чину! За то, чтобы жить не спеша! Авось, и распарит кручину. Хлебнувшая чаю душа!" И мандельштамовское "Чай с солью пили чернецы..." И винокуровское: "Когда в гостях за чашкой чая, Терзая ложечкой лимон..."
300 лет Карло ГОЦЦИ (1720- 1806), великому итальянскому сказочнику-драматургу... Как в русском Серебряном веке его творчество оказалось кстати! Тут у нас и замечательный журнал "Любовь к трем апельсинам", издававшийся доктором Дапертутто (т.е. Мейерхольдом) - в другую эпоху всё это отозвалось в ахматовской "Поэме без героя". Тут,понятно, и "Турандот" Вахтангова. И музыка Прокофьева (а там, у них, Пуччини). И, если вдуматься, великая, по-своему, и для своего (и нынешнего!) времени актуальная сказочная драматургия Евгения Шварца не возникла бы, не будь блистательного венецианского образца...
Я считаю. что счастье в жизни (или скорей полноценная его замена, и - прав Жуковский, заметивший, что мире есть много прекрасных вещей и кроме счастья) - в обладании марксовским двухтомником Афанасия Афанасьевича. И я, редкостный счастливец, обладаю этой радостью ("Радость - Страданье - одно!" Блок) в полуторном размере. Один том - из уцелевших книг погибшей отцовской библиотеки, а двухтомник - мое позднее сладостное приобрения. Обладаю я и разными изданиями советского времени, но консистенция неизбывной радости-страданья в них несколько понижена усилиями цензуры-редактуры.
День рождения Георгия Валентиновича ПЛЕХАНОВА (1856 - 1918). Классика ортодоксального марксизма, революционера и общественного деятеля, литератора. Одновременно интернационалиста и патриота России (во время русско-японской войны событием Конгресса Второго Интернационала стало рукопожатие П. и японского социалиста Сен Катаямы, но в годы мировой войны неприязнь к кайзеровскому милитаризму, к германскому империализму привела П. к оборончеству). Победившая в революции фракция устранила единомышленников П, но лично к нему большевики относились с величайшим пиететом.
В семь лет нашу дочку Катю приняли во французскую спецшколу. На два года младшая сестра Нина скандалила, чтобы водили и ее, и ходить в детский сад без Кати решительно отказалась. После нескольких попыток забросить ее туда насильно, от Нины не менее решительно отказались уже воспитатели. Она угрюмо сидела дома, и у нас появилась шальная мысль определить ее в Катину школу в шесть с половиной лет.
Подписка на рассылку
Подпишитесь на рассылку, чтобы быть в курсе последних новостей журнала ЧАЙКА и получать избранные статьи, опубликованные за неделю.