Книжное обозрение

Герой этой книги прожил, по сегодняшним меркам, совсем недолгую жизнь — всего шестьдесят лет: 1936–1997. Последние девятнадцать лет его жизни пришлись на эмиграцию, из которых семь лет он провел в Израиле и остальные двенадцать — в Америке, в славном городе Бостоне. В России писатель был известен, главным образом, как автор книг о музыкантах и художниках. Россияне, родившиеся в 1960–1970-х, до сих пор вспоминают прочитанные ими в детстве книги Розинера о Чюрленисе, Григе, Прокофьеве...

В письме к брату Генриху Томас Манн писал о своих новых знакомых: «В отношении этих людей и мысли не возникает о еврействе, не ощущаешь ничего, кроме культуры». Большой слой немецкой еврейской интеллигенции к началу ХХ века почти полностью ассимилировался: адвокаты, врачи, профессора, музыканты, будучи евреями по крови, говорили на чистом немецком языке, воспитывались в немецкой культуре, исповедовали христианство, имели мало общего с традиционными еврейскими ценностями. Знали бы они, что для пришедшего в 1933 году к власти Гитлера, значение будет иметь только то, что они евреи по рождению, а потому подлежат уничтожению вместе со своими неассимилированными сородичами. В Советском Союзе нечто аналогичное, хотя и без формулирования «расовых законов», происходило в пору «борьбы с космополитизмом» в 1948-1949 гг...

Если сами родители интересуются искусством, в доме звучат разговоры о литературе, о художниках, есть книги о живописи и поэтические сборники, - это останется, потом обязательно припомнится. Не надо ничего натужного, навязчивого, - ребенок (да и взрослый) любит делать наоборот! Это я «поддразниваю» любителей всяческих методик! Я за свободу и импровизационность в обучении! Дети в тисках всевозможных требований - родителей, преподавателей. Нужно дать им свободу поиска, свободу фантазий и творческих увлечений....

Признаюсь честно, в последние годы я читаю меньше, чем в юности. Когда-то чтение держало меня на плаву, питало душу, иногда почти заменяло жизнь... Открывая очередной выпуск литертурно-художественного альманаха «Чайка», я спрашивала себя: сможет ли этот огромный том (около 500 страниц) дать подпитку душе? Сейчас уверена: в «Чайке» можно найти много ценного, необходимого, интересного. Однако прежде, чем развить свою мысль, вспомню коротко об истории этого издания и его, если можно так выразиться, характере...

Она очень долго не решалась пустить английского коллекционера Эрика Эсторика к себе, мой отец и Анатолий Львович Каплан уговорили её. Эсторик букваль­но вцепился в её рисунки, купил «Гоголя», который вскоре превра­тился в афишу выставки советских художников в Лондоне. Из Парижа я посылала ей открытки, иногда звонила, Герта оста­валась верным другом моих родителей. Она умерла в восемьдесят шестом и, как я узнала, большинство её работ исчезло в неизвест­ном направлении…

Они приходят в подвальчик, что уже само по себе привлекательно, к тому же атмосфера вокруг неформальная, на стенах разные интересные картины и фотографии, на столе - легкое угощение, чай, кофе, сласти, принесенные участниками. В такой приятной, снимающей с посетитетелй тяжесть дневных трудов обстановке читаются и обсуждаются стихи. «Чтения» , устраиваемые Анной Агнич и ее мужем Александром Бархавиным, приобрели популярность среди русскоязычных поэтов и культурной интеллигенции города, спустя три с половиной года после их начала, явился на свет сборник, выпущенный бостонским издателем Мишей Минаевым, человеком, о котором я неоднократно писала, взявшим на себя миссию печатать все лучшее, что создано на русском языке в Америке...