Свою новую книгу писатель озаглавил словами из знаменитого «Похоронного блюза» У. Одена в переводе Бродского:
Созвездья погаси и больше не смотри
Вверх. Упакуй луну и солнце разбери,
Слей в чашку океан, лес чисто подмети,
Отныне ничего в них больше не найти.
И это не случайно – тема смерти одна из важнейших в романе. И все же неизбежность смертного исхода освещается не только с трагической стороны – в авторской концепции смерть представляется естественным продолжением земного существования и необходимым звеном в длинной цепочке сменяющихся поколений. Именно духовная связь между поколениями отцов, детей и внуков, на мой взгляд, и является стержнем романа.
Сюжет вполне укладывается в несколько предложений. В Нью-Йорке умирает старый писатель-иммигрант. Остаются три чемодана его архива. Волей обстоятельств архив попадает к американскому внуку, свободно говорящему и читающему по-русски. Разбирая бумаги и фотографии, внук как бы примеряет на себя жизнь деда. Перед ним предстает яркая человеческая судьба – с закавыками, находками, потерями, страданиями, любовью, изменами, горестями, утратами, обретениями. Предстоит разгадать секреты, тайны, заглянуть в сокровенные уголки души, ответить самому себе на вопрос, на который дед уже не ответит: выше ли то, к чему он стремился, чем то, с чем боролся?
Проницательные читатели, особенно те, кто знаком с творчеством Давида Гая, быстро поймут: он персонифицирован в героя повествования писателя Даниила Дикова. Поразительная провокативность, дерзость автора нового романа могут вызвать противоречивые чувства, но уж точно никого не оставят равнодушными. Ход острый, рискованный, но, по-моему, вполне оправданный. Хотя, конечно, такие эпизоды как болезнь, смерть и похороны героя похожи на мрачные предчувствия самого автора и воспринимаются как своеобразное завещание... Но обо всём по порядку.
… В романе легко узнаются характерные для авторской манеры Давида Гая исповедальность и биографизм, особенно ощутимые в последних его книгах. Например, имя Дикова уже известно многим читателям по роману «Сослагательное наклонение», и все же именно два произведения – «Линия тени» и «Упакованная луна» – отличаются особой откровенностью и смелостью в разрушении принятых в литературе норм и стереотипов.
Внук Даниила Дикова – Кирилл, от лица которого ведется повествование, окончил престижный Гарвардский университет и работает в манхэттенской фирме финансовым аналитиком. Он интересуется своими корнями и хочет написать книгу о деде, который оказал определенное влияние на его образ мыслей и чувств. Понимание личности деда складывается постепенно из разрозненных впечатлений. В глазах Кирилла дед предстает то соучастником заполошных детских игр, то душевным собеседником, отвечающим на въедливые вопросы, делящимся сокровенным, то просто другом, помогающим лучше узнать Нью-Йорк. Читатель сквозь призму юношеского восприятия видит поочередно хулиганистого мальчишку, известного журналиста, покорителя женских сердец, но главное – глубокого, серьезного писателя, идущего в литературе своей дорогой. Кирилл черпает из его книг представления о жизни, имеющие для него особую ценность…
Закономерно желание сложить в единый пазл фрагменты сложного, угловатого образа; с этой целью внук посещает места, где дед родился, жил и работал до эмиграции в Америку, встречается со старыми друзьями и бывшими сослуживцами. Рассказы друзей и знакомых порой весьма противоречивы. Так, школьная подруга не может сдержать раздражения: «Не любил Даня Россию, зло, мстительно о ней писал. Что плохого родина ему сделала? Хоть и еврей был, работал в большой газете, много печатался, за границу ездил, но не любил! Сужу по его книгам, которые смогла достать и прочесть. Не любил!»
И далее обсуждает роман о Путине, 2012 года выхода. «Ни Крыма еще нет, ни Лугандонии. Путин в облике Дракона – помните обложку? Кошмар! Единственный из класса вызвался казнить выращенную ребятами утку. Злодей какой-то из подворотни! А свидетельства долбаной шпионки немецкой Ленхен, в Дрездене в доверие к Людмиле втершейся: и лупил, оказывается, Путин женушку, и изменял ей, и вообще, садист. А издевательская история, напрочь выдуманная, про внебрачного сына путинского, зачатого в Гансонии, читай – в Германии, который судит отца… Да там что ни страница, то поклеп: обожает Верховный Властитель змей, держит на даче террариум, а заодно подразделение ПВО на случай атаки с воздуха…
– Светлана Васильевна, это же особый жанр: реалии перекрещиваются с антиутопией, – возразил я.
– Не знаю, какая там утопия, а вышла клевета! – не унималась Башмакова. – И что это за клон, который должен заменить президента? Даня отправил Владимира Владимировича на тот свет в марте 2017-го, угробив в вертолетной катастрофе. Очень, видно, хотелось счеты свести с ненавистным главой великой страны, за которого весь народ наш проголосовал на выборах. Придумал Даня сцену с Апостолом Павлом, вызвавшим душу Путина на Частный суд. Мытарил Апостол, изводил, ядовитые, коварные вопросы задавал – тут и взорванные дома с жильцами, и Беслан, и прочее, сомневался в вере его христианской…А вы говорите: не злобствует автор…»
Это очень важный момент романа. Кирилл сопоставляет свои впечатления с рецензиями и статьями к дедовским книгам и приходит к заключению, что при жизни творчество Дикова не было по достоинству оценено. Выводы Кирилла подтверждаются размышлениями литературного критика Петра, который писательский стиль Дикова называет литературным ЯВЛЕНИЕМ. К его оценкам внук прислушивается с пристальным вниманием:
«Особенная проза – дневник не дневник, исповедь не исповедь, покаяние вполне бесстрашное, не боящееся осуждения, своего рода треба. Не всякий решится обнажаться... Ни у кого из здравствующих литераторов я не находил такого сгустка откровений. Писал об этом. Ставил Дикова в пример – меня клевали, не хотели признавать очевидные достоинства его прозы. Еврей, да ещё иммигрант – для наших российских критиков как раздражитель током... На конкурсы произведения свои принципиально не выставлял, с критиками не дружил, не заискивал перед ними, вот и стал чужим. Плевать на них с высокой колокольни – книги деда твоего, Кирилл, останутся, вот что главное».
Изучение архива – закономерный этап в стремлении внука понять творчество писателя. Рядом с дорогими деду предметами в заветных чемоданах хранились дневниковые записи, письма и фотографии, с помощью которых Кирилл осторожно подбирал необходимые ключи к литературным замыслам и личности деда.
Основная сюжетная линия усложняется внезапно вторгающейся в повествование зловещей темой войны в Украине. Происходящие события Кирилл воспринимает через сложную систему наблюдений и выводов деда относительно путинской России.
По сюжету Диков скончался за год и семь месяцев до 24 февраля 2022 г., но внук помнит его предсказания о путинском режиме. Еще двадцать с небольшим лет назад, выступая на американо-русском телеканале, дед при виде кадров с Путиным произнес в эфире вещую фразу: «Я не знаю, какой я физиономист, но этот человек принесет огромные беды своему народу и миру…». (Между прочим, подлинные слова Давида Гая…)
Кирилл понимает, какой личной трагедией стала бы для деда война в Украине. : «Иногда я думаю: хорошо, что он не дожил до этого скорбного дня. Что бы с ним происходило, с трудом представляю. Наверняка метался бы, как зверь в клетке, выл и рычал, бился о железные прутья, грыз их, мучаясь бессилием повлиять на нарастающие события... Дед в своей антипутинской трилогии многое угадал»…
Война в Украине имеет для внука личностный окрас, опять-таки накрепко связанный с биографией деда. Точнее, с его любовной историей. Найдя в архиве краткое свидетельство этой связи и сопоставив с уже описанным в одном из романов, внук решает связаться с семьей покойной подруги деда и наудачу пишет письмо в Киев. И приходит ответ от ее дочери, помнящей приезд Дикова. Перед нами разворачивается уже другая история, касающаяся лично Кирилла, знакомящегося по переписке с внучкой подруги деда – Оксаной. История эта исполнена драматизма, здесь тоже любовь – но на фоне бомбардировок, ракетных ударов, крови, зверств, насилия… Кириллу суждено спасти Оксану, врача Скорой, получившую ранения при спасении раненых. Она оказывается в Нью-Йорке. А затем – неожиданный зигзаг сюжета, вполне, впрочем, логичный…
Сюжет о современных Ромео и Джульетте – своеобразный роман в романе – интересный прием сложной композиции, когда одна тема закономерно перерастает в другую, а общая ткань повествования как бы пронизана сквозными образами и мотивами. И хотя историческая предопределенность и политика безжалостно вмешиваются в жизни героев, они отстаивают свое право на выбор собственной судьбы и свободу чувств. И вновь в своих поисках места в жизни Кирилл мысленно обращается к деду – пытается представить, как бы тот поступил на его месте.
…Закономерно желание автора романа восполнить недосказанное прежде, как бы «договорить» с читателями и через героя нового романа высказаться до конца. Удалось ли это Давиду Гаю в полной мере? Каждый читатель ответит на этот вопрос сам. В любом случае, читатели согласятся, что не стоит внуку завершать воображаемый диалог, который происходит между ним и дедом, а в сущности , шире – между писателем и читателем. Разве незавершенность диалога не лучший признак продолжения жизни? Разве не прав был Михаил Бахтин, считавший, что жизнь и есть диалог?
Добавить комментарий