Авторский Блог: Ирина Чайковская

Ситуация с Ярославом какая-то не до конца проясненная. Больше всех отсутствие Бориса и Глеба в роли претендентов на Киевский стол было выгодно ему. Возникает подозрение: уж не он ли натравил убийц–разбойников на своих братьев? Вот эту-то версию, как я поняла, использует Михаил Дурненков в своем либретто. Задача актера Андрея Мерзликина безумна сложна. Он мечется по сцене между Народом – Хором, боярами и лихими разбойниками – Танцевальной группой, поднимается к Небесным вратам и в конце концов снимает с себя княжеское облачение, остается в черном и, возможно, что-то понимает...

Фильм «Танец Дели» снят в 2012 году по одноименной пьесе (2009). Снял его сам автор, известный, хотя и достаточно молодой драматург Иван Вырыпаев. Сегодня 45 лет – самая настоящая молодость. Фильм выстроен из логических конструкций. Как матрешка, он состоит из очень коротких частей-фильмов. Их семь. В них участвуют одни и те же герои, в разных конфигурациях...

Через весь фильм тянется тема «самоутверждения». Родившись в семье звездного отца и матери-актрисы, подыгрывающей мужу в сатирических миниатюрах, Константин с юношеских лет, с поступления в Щукинское училище, должен был доказывать, что он сам по себе, что он чего-то стоит как артист. Многое мешало и кроме славы отца. Самоедство, недовольство собой, свойственное характеру...

Спектакль, наполненный стихами, несет однако символику сталинщины. «Двое с Лубянки» - страшные ее представители. Они приходят в квартиру то интересуясь, соседом-художником, то выведывая у соседки, чем занят и с кем дружит «студент». Призраки с Лубянки заполняют сцену, вытесняют жителей коммунальной квартиры, маршируют под аккомпанемент оркестра. Легкий снежок, сопровождающий все действие, перерастает в жуткую метель. Гэбешники правят свой дьявольский бал. И вот последние кадры: на экране возникает мартиролог: поэты Серебряного века, замученные и убитые Советской властью, имя им легион...

«Дядя Ваня» написан Чеховым в 1897 году. Из этого следует, что 200 лет пьесе исполнится в 2097. И я сомневаюсь, что люди, которые будут жить в этом уже не столь отдаленном от нас будущем, поголовно будут счастливы. Между тем, один из героев пьесы, доктор Астров, в плане счастья уповает исключительно на будущее. Сегодня он жизнь проиграл, но когда-нибудь потом, «через двести лет», «может быть, придумают средство, как быть счастливыми». Эх, так и живем. Из века в век. Надеясь на то, что, если не мы, то наши дети или внуки... когда-нибудь... возможно... найдут это волшебное средство... как быть счастливыми...

Кириллу Лаврову в год записи спектакля 80 лет. Поразительная вещь: в телеспектакле мы увидели двух Клаузенов. Одного – вполне молодого, бодрого, любящего, настроенного на жизнь, и другого, в конце - дряхлого, еле передвигающегося, с потухшим блуждающим взором. Вот когда Маттиас стал стариком. Ум Клаузена «изнемог», по слову лермонтовского героя, не выдержав предательства детей. Этот второй Клаузен уже не для жизни – он принимает яд. Сцена потрясает. Лавров достигает в ней редкого трагизма и пронзительности...

О Моцарте. В пьесе Шеффера (и в видеоверсии спектакля, где его играет Сергей Безруков) он представлен фигурой полукомической, порой просто болезненно неадекватной. Таков Моцарт, по моим воспоминаниям, и в фильме «Амадей». Смотрю письма 1778 -1780 г.г., младшему Моцарту в это время 22-24 года. Это письма-отчеты. Где был, с кем повидался, как принимали. В них много о музыке, много характеристик встреченных людей. Молодой Моцарт далеко не Манилов, мало кто из встреченных им удостаивается похвалы, над многими в письмах он подшучивает...

Сегодня буду говорить об ученом, которого, слава Богу, из страны не выдворили. Может быть, потому, что занимался он древними текстами, на политические темы не высказывался. Он прожил довольно долгую жизнь, 82 года, но, при всей своей уникальной учености, большой, достойной его трудов славы в отечестве не снискал. Его имя знают только в кругах филологов и лингвистов. Между тем, известный философ Александр Пятигорский называл его «просто гений». Говорю об Андрее Анатольевиче Зализняке...

Реальная жизнь Чернова течет, а вернее, бежит своим порядком. Его-таки выпускают за границу – в Испанию. За кадром происходит что-то такое, что должно свидетельствовать «идеологам» о его лояльности. Один из «руководителей», набирающий людей для поездки в Барселону, просит Чернова для включения в вожделенный список «сделать жест». И тот, по-видимому, его делает - что-то говорит об уехавшем в Штаты сотруднике Гольдмане. Предательство? Я бы назвала это иначе – сделка с совестью. Такие сделки советский человек вынужден был совершать – чтобы выжить, чтобы как-то приноровиться к существующим обстоятельствам. «Мы поименно вспомним всех, кто поднял руку», - сказано у поэта...