Проза

Я жуть как не люблю стричься. В этом я похож на библейского Самсона. Но тому было что терять и кроме волос. А мне и стричь-то почти нечего. Однако и лысина обрастает вокруг космами. И жена начинает донимать меня со стрижкой. Способов воздействия у нее множество. Включая и тот, которым воспользовалась Далила, или как говорят здесь, Дэлайла, то есть выстригает мне клок, пока я сплю. Но на меня и это не оказывает желаемого действия...

Тени не вмещаются в экран смартфона. «Игрок Z» держит гаджет ровно, ни один мускул не дрогнет, пока огню есть что жрать. Если промотать видео чуть назад, то будет заметно, как из кафе выбегают люди, а вместе с ними вырываются черные клубы дыма. Видно, как дым вглядывается в окружающее пространство через большие окна кафе, видно, как он рвется наружу. «Игрок Z» ловко обращается с зумом камеры, на экране видно, как осколки стекла летят в разные стороны, мгла жрет припаркованные рядом машины, но в ее сердце огонь. Ярко-оранжевый столб пламени вырывается наружу.

Я аккуратно развязала старенькую тесемочку, и письма, вырвавшись из полувекового плена, рассыпались передо мной веером – ветхие, пожелтевшие, написанные то карандашом, то фиолетовыми чернилами. На каждом штамп «просмотрено военной цензурой», на каждом один и тот же обратный адрес – полевая почта...

Какая музыка! Какие голоса! Какой чудесный праздник - сидеть в театре и слушать оперу! Мы с женой сидели, как ласточки, под самым лепным карнизом, в углу верхнего, подпотолочного яруса филадельфийского оперного театра, то есть на самых дешевых местах. Но, уверяю вас, мы получали не меньше удовольствия, чем зрители партера. Еще бы! Пуччини! Опера «Богема»! Не беда, что видна нам лишь авансцена и часть правой стороны. В опере важнее слушать, а не смотреть.

В разное время жизни у меня были подруги и приятели, с которыми мы говорили обо всем на свете: о литературе и истории, о смысле жизни и религиях, о человеческих отношениях в самых разных аспектах [...] Я спрашивала каждого из них, есть ли у него ещё друзья, с которыми он может вести столь же насыщенные и доверительные беседы. И каждый отвечал, что – нет, больше не с кем. Таким образом, к ценности общения прибавлялась и уникальность. И тем не менее, малейшее колебание жизни выносило их всех из моего мира. Не катастрофы, не ссоры, не антагонизмы, а просто движение потока времени уносило их от меня.

Лозунг Великой Французской поначалу содержал только два первых члена, "свобода и равенство". Братство появляется в документах позднее. Эти понятия пришли в политику из масонских учений, а в масонство – из католического богословия. Свобода – атрибут св. Духа, равенство – одно из отношений Отца и Сына. Братство же есть отношение между "детьми Божиими", объединенными в Церковь. Так что кое-что ценное в нынешней политической и общественной жизни восходит к Церкви и религии...

Что мы знаем о себе? И как что-то узнаём? Только глядя в зеркало, можно познакомиться с собственной внешностью. Так и поглядываем всю жизнь – то с радостью, то с грустью, а то и равнодушно, отмечая изменения и без того зыбкого облика.