Искусство

Волей случая я оказалась хранителем картин архитектора, художника Бориса Иосифовича Талесника. Он ушел из жизни 15 лет назад, через год будет 90 лет со дня его рождения. При его жизни не было выставки его картин. В доме архитекторов в этом году приняли 4 картины на весеннюю выставку, но эта выставка длилась всего 5 дней со вторника до субботы. Разве кто-то их увидел? Фотографии этих картин я Вам посылаю...

Чем руководствовался Иван Ожогин, работая над образом своего персонажа, сказать трудно. Возможно, в основе лежал высокий гонорар вкупе с желанием угодить режиссеру. Если в прежнем мюзикле «Онегин» актер добавил своему герою романтизма, что как нельзя лучше сочеталось с «бархатным» тембром его голоса, то в контемпорари романтизма у Онегина заметно поубавилось. Перед зрителями предстал некий гибрид Пьера Безухова и Анатоля Курагина из «Войны и мира» Льва Толстого. Внешний облик героя – облик Пьера, плотские наклонности – Анатоля...

Владимир Шаталов родился в городе Белгороде на юге России. Предок его, боярин Шаталов, прогневал чем-то царя Алексея Михаиловича и был сослан в глубинку России. Там род Шаталовых и пустил корни, вдали не только от Москвы, но и от Санкт-Петербурга, где Петр Великий прорубил "окно в Европу". Окна этого художник не видел, а когда, будучи выброшен войной за пределы России, оказался на Западе, то многое ему было чуждо и неприемлемо. Володя был славянином со всем максимализмом так называемой непредсказуемой русской души...

 В коммуналке было 13 комнат, и на входной двери висели 13 кнопочных звонков. На двери была также прорезь для почты. Сразу напротив входа жили актеры еврейского театра Соня Биник и Арон Коган, которого свои звали Арончиком. Сначала Соня жила с актером Самуилом Латнером. После закрытия театра он стал столяром-краснодеревщиком. Соня с ним разошлась и вышла за добродушного, улыбчивого Арончика, у которого была дочь от первого брака...

 Всего час выпадает зрителю, чтобы увидеть, услышать и осознать жизнь человека в ритме его судьбы и времени. Фильм, посвященный маме, наполняется оттенками, ароматами, символами ушедшей эпохи. Это не случайно: автор трепетно переплетает в своей работе фотографии из семейного альбома и кадры семейной хроники, фрагменты тихих маминых рассказов-воспоминаний и кадры из фильмов довоенного времени. Умань, Черновцы, Львов… Бостон, Рим, Вена. Причудлив рисунок судьбы, хитро сплетает она то, что нам кажется несовместимым. Но ей, судьбе, виднее...

Я помню из рассказов мамы, что в январе, сразу после смерти и похорон Михоэлса, мои родители не могли справлять мой день рождения: мне исполнилось три года. Но Вениамин Львович Зускин сказал, что отмечать надо, и даже сам пришел на мой день рождения вместе с женой, актрисой Эдой Берковской. Он тоже, как ранее Михоэлс, предчувствовал, что дни его сочтены. Зайдя ко всем еврейским актёрам, жившим в этой коммуналке, он попрощался с ними. А потом попросил моего отца проводить его: боялся нападения