Искусство

Фидельман оставался Мишиным учителем на протяжении следующих пяти лет. Согласно Мише Эльману, “у него был исключительный талант. С точки зрения педагогики, он не был хорошим учителем. Технически, он мне не дал правильной основы. Он дал мне нечто большее.” Фидельман дал Мише серию целей. Когда Миша брал новое произведение, Фидельман играл его; отшлифованное исполнение его не только передавало контуры произведения для ребенка, но и подавало ему идеи, что можно было сделать с пьесой, когда ноты уже были выучены.

Я благодарен судьбе, времени, что не ушел из актеров. Хотел уйти в литературу. Я был литератором еще до того, как стал актером. Для меня важны театр на Таганке и театр Фоменко. Фоменко для меня – самый важный человек. Петр Наумович Фоменко - я никогда с ним не расставался, даже когда он ушел с Таганки. Это невероятный урок. Урок Пушкина в самом космическом смысле этого слова. Его театр, по-моему, - лучший театр в России до сегодняшнего дня. И кстати, в Нью-Йорке я был свидетелем необыкновенного успеха его команды. Его мастерской....

И сейчас, в старости, когда каждый день кажется подарком Судьбы, выражением ее благодушия и актом милосердия, природа приобретает особую высшую ценность. Мы уже научились ее ценить, острее любить. Научились беречь ее в своем остывающем сердце. Заметьте, деревья и облака никогда не бывают пошлыми, лицемерными, заурядными или глупыми. В самых скромных деревьях есть свой благородный стиль выражения. Нужно только научиться его чувствовать и понимать. Конечно, порой поведение природы вызывало тяжелую обиду, но такова, очевидно, ее сущность. Вспоминаю время после бомбардировки 1941 года. Город в огне, дыму. На улицах убитые, слышен крик обезумевших людей. Страдания, стон, а она себе сияет вовсю. Чудесное сентябрьское утро. Небо лучезарно, а деревья в сказочном, торжествующем золоте. Хотя бы единственным жестом посочувствовала. Ни звука, ни одного движения...