Блоги

На фоне национального Праздника, чтимого народонаселением, вспомнилось и наступающее скромное событие - ДЕНЬ ШВЕЙНОЙ МАШИНКИ... Промелькнули в голове разные соответствующие стихи: любимого Ходасевича о швее, ну, там, Вс. Рождественского... Конечно, и бессмертные Некрасова - "Не очень много шили там,/ И не в шитье была там сила" (впрочем, это Н.А. еще до перевернувшего мир изобретения).

КЕРЕНСКИЙ Александр Федорович (1881 - 1970). Пятидесятый день памяти. Как был молод тогда! В семнадцатом. Возраст Перикла, акмэ - 36 лет. Но не Перикл. Халиф на час. И что осталось в литературе: при увядающем сочувствии Мережковских и Мандельштама оскорбительные телеграммы Хлебникова в Зимний дворец - "Главнонасекомствущей", горестно-враждебная строчка Георгия Иванова ("керенская свобода"), иронические выпады Булгакова, равно убийственные рассказ Бабеля и биографическая повесть Зощенко. Ну, и, конечно, Алданов. И так далее...

10-го июня - всемирный день мороженого. В россиянах тут особое чувство. Сказал во время войны сэр У. Черчилль: "Нельзя победить нацию, которая ест мороженое при температуре минус 20". Всё же это ведь не совсем то, что обледенелый шербет при плюс 30-ти.

«Дядя Ваня» написан Чеховым в 1897 году. Из этого следует, что 200 лет пьесе исполнится в 2097. И я сомневаюсь, что люди, которые будут жить в этом уже не столь отдаленном от нас будущем, поголовно будут счастливы. Между тем, один из героев пьесы, доктор Астров, в плане счастья уповает исключительно на будущее. Сегодня он жизнь проиграл, но когда-нибудь потом, «через двести лет», «может быть, придумают средство, как быть счастливыми». Эх, так и живем. Из века в век. Надеясь на то, что, если не мы, то наши дети или внуки... когда-нибудь... возможно... найдут это волшебное средство... как быть счастливыми...

Национальный день Португалии и он же День Камоэнса. Он - их "всё", как у нас Пушкин. Даже, может быть, еще в большей мере - решительно всё! В произведениях этого Луиса де Камоэнса (Луйш Камойнш;1524 - 1580) с большой силой выразился героических дух нации мореплавателей, положившей начало эпохе великих географических открытий... Фантастическая жизнь поэта-авантюриста запечатлена в исторических исследованиях, в драмах, в португальской и мировой поэзии.

Один из самых великих живописцев. Это уж само собой. Но и какой поразительный! С этой магией зеркал... И -"Слишком правдиво!", как воскликнул, глянув на свой портрет, папа Иннокентий Х. О Веласкесе, воспетом далеко не только испанскими поэтами, существует ряд русских стихотворений.Навскидку: Бальмонт, Антокольский, Межиров. Рискну предъявить своё.

«Брилльянтики» - как говорил Катенин
О пушкинских стихах, почти надменен.
О, ненасытный этот сальеризм!
Но вот миры, неведомые ране,
Всё новые приобретают грани...

Предки величайшего новеллиста некогда переселились в Срединное государство с Запада, они были, вероятно, среднеазиатскими арабами, но, возможно, что и таджиками. Нередко потомки таких переселенцев, поначалу чужестранцев, в своем творчестве в полной мере, в высшей степени, выражают самый дух приютившей их прадедов разноплеменной страны, имперской цивилизации.

Кириллу Лаврову в год записи спектакля 80 лет. Поразительная вещь: в телеспектакле мы увидели двух Клаузенов. Одного – вполне молодого, бодрого, любящего, настроенного на жизнь, и другого, в конце - дряхлого, еле передвигающегося, с потухшим блуждающим взором. Вот когда Маттиас стал стариком. Ум Клаузена «изнемог», по слову лермонтовского героя, не выдержав предательства детей. Этот второй Клаузен уже не для жизни – он принимает яд. Сцена потрясает. Лавров достигает в ней редкого трагизма и пронзительности...

О, окаянный карантин! ("Я предаю тебя проклятью, Я предаю тебя треклятью, Четвероклятью предаю!" К. Бальмонт). Сейчас бы... А ведь совсем, кажется, недавно ездил на трёхколесном велосипеде по комнате вокруг стола, уставленного приготовленными матерью лакомствами и время от времени, продолжая движение, что-нибудь да ухватывал из судков и тарелочек... Однако, обращаюсь в литературе.

Что он ровестник сотворения мира, то мы, не легковерные герцоги и маркизы, а скучные современные скептики, пожалуй, усомнимся. Но всё-таки очевидно и то, что не поддающиеся истлению черты этого облика в разных странах повторяются. Особенно в предреволюционные коррупционно-катастрофические эпохи,плодящие целые сонмы ясновидящих прорицателей. И воскликнула Анна Ахматова, имея в виду одного блистательно-демоничного и, увы неприязненного к ней современника: "Это старый чудит Калиостро — Сам изящнейший сатана".

Вьетнамский поэт Май Ван Фан с просьбой отозваться прислал свою книгу , изданную в Воронеже в переводе на русский язык. Это поэма в прозе "Время утиля". Перевод воронежской поэтессы Анны Поповой вполне ясен, точен, вразумителен. Притом, что само призведение наполнено багрово-кровавыми кошмарами, навязчивым бредом, в котором, однако, возникают сильные поэтические образы и своеобразные суждения о человечестве и мироздании.

Прошло 60 лет! СтОит в день, обещающий стать солнечным, придти утром к могиле на переделкинском кладбище. В это время возникает некий оптический эффект, о котором знают немногие: сквозь ветви сосен, высящихся слева, свет устремляется на надгробие и целиком заливает выемку с лицом поэта. Некоторое время в жарком огне видится живой Борис Пастернак...

О Батюшкове я уже писал. Но добавлю следующее: Его книга называлась "Опыты в стихах и в прозе", и вот опыты прозаические доселе недооценены. Особенно замечателен рассказ "Вечер у Кантемира". Вот каков сюжет из воображаемой жизни российского посланника в Париже Антиоха Кантемира...

Ну, вот и Освальду ШПЕНГЛЕРУ уже 140 лет. Завтра. Этот великий мыслитель потряс не только разгромленную в первой мировой войне Германию, да и победоносную (казалось), но духовно опустошенную Европу с ее "потерянным поколением". Его гениальный "Закат вечерних стран" был и в советской России, проникая урывками, популярен в двадцатые годы, в кругу уцелевшей интеллигенции. Заметим, что некоторые его идеи были предвосхищены Константином Леонтьевым. Что, конечно, не отменяет силы собственных безжалостных прозрений. Которые сейчас актуальны, как никогда.