Поэзия

Нежно-суровый и затаенный этот облик мерещится в рембрандтовской полутьме Амстердама и порою возникает в европейской, в том числе, и в русской поэзии. Эти уроки пантеизма (как на склоне лет к пантеизму ни относись) ведь и молодым Тютчевым были восприняты. Любопытен список русский мыслителей, писавший о философии Спинозы (имена следуют без комментариев) - Н. Н. Страхов, В. С. Соловьёв, А. И. Введенский, Л. М. Лопатин, Н. Я. Грот, Б. Н. Чичерин, В. С. Шилкарский, В. Н. Половцова, С. Л. Франк, Е. Н. Трубецкой, Л. М. Робинсон, С. Н. Булгаков, Л. Шестов, Луначарский А. В.... Что касается западных деятелей, то устанешь перечислять. Существенно, что спинозистский взгляд на мироздание был всецело усвоен Эйнштейном. А Гете называл Спинозу, наряду с Шекспиром и Карлом Линнеем, авторами, наиболее повлиявшим на его становление. Ну, да, когда в Германии началась ариизация науки и культуры, Ромен Роллан, взывая к немцам, воскликнул:"Что был бы ваш Гете без их Спинозы!"

Зная немало о "Смутном времени", мы все же до конца не уверены в главном, ибо история ведь в значительной мере переписана по воле династии, сменившей на троне Рюриковичей. Неясно всё же, кем собственно был первый "Димитрий". Сомнения в его подлинности, в его чудесном спасении, возникали и у мудрых представителей польской аристократии (все же некоторые, более дальновидные, предвидя, что русская смута однажды аукнется и в Речи Посполитой, хотели бы на всякий случай знать, что имеют дело с подлинным отпрыском московского грозного царя). Одним образованным магнатом было высказано мнение, что история "царевича" напоминает выдумки древнеримского драматурга Плавта. Но царевич каким-то образом предьявил подлинные вещи угличского мальчика...

День памяти Екатерины ВЕЛИКОЙ. Царствование которой, конечно, было вершиной Российской империи. В отечественной литературе (в том числе, в произведениях наших классиков) справедливо указывалось на разные ее прегрешения. Многое действительно заслуживает сурового суда потомства, предреченного Пушкиным.

110 лет назад из своего дома в неизвестность ушёл Лев ТОЛСТОЙ. Возможно, его уход и смерть изменили ход истории. Когда через четыре года началась мировая бойня, Томас Манн сказал: "Если бы старик был жив, они бы не посмели". Мне кажется, он прав. Это была совесть мира... И всё же какой поступок!

Конечно, его по большей части хаотичное наследие огромно и должно быть принято в целом, но вдруг вспоминаются те или иные отдельные строчки... Заболоцкий совместно с моих отцом не раз читал стихи и поэмы Хлебникова. И порою восхищенно выхватывал нечто отдельное, содержащее великолепный зримый, пространственный образ.