Судьба послала мне знакомство с ним. Это случилось года через три после нашего приезда в Бостон. Прочитав "Книгу прощаний" Станислава Рассадина (2004), я откликнулась на нее развернутой рецензией. Коржавин - один из главных героев книги, Станислав Борисович вспоминает о нем о нем в самом начале.
И вот, узнав телефон Наума Моисеевича, я ему позвонила и попросила передать рецензию Рассадину. Коржавин пригласил нас к себе. Маленькая квартирка в субсидальном доме - вся заваленная книгами, журналами и газетами.
Впоследствии друзья помогли Любови Семеновне и Науму Моисеевичу "убрать лишнее" и навести порядок - субсидальные власти грозили семье потерей жилплощади. Но мы застали "первоначальный хаос". Правда, в комнатке самого Наума Моисеевича, где стоял его компьютер с огромными русскими буквами на киборде, был относительный порядок.
После нашего знакомства и долгого разговора я завела толстую тетрадь, написав на ней КОРЖАВИН, предполагая записывать все что слышу от НМ. И записывала. Но тетрадь в наших скитаниях где-то затерялась, найдется ли при нашей жизни?
Удивительно НМ умел зарядить и собеседника, и аудиторию. И это при том, что был физически немощен, почти слеп, нуждался в поводыре. Но жалоб от него не слышала. Пройдя через несколько тяжелейших операций, стойко сносил посылаемые испытания. На вопрос о том, как живет, ответ был у него один: "Терплю". Любовь Семеновна незыблемо верила в силу "саплиментов", покупала их в больших количествах - не для себя, для Наума.
Он не хотел, но приходилось глотать все эти таблетки - Любаня плакала, если он отказывался. Глотал, терпел. Весной мы возили Коржавиных, по Любочкиной просьбе, в чудесный городской парк (Boston Common) - ей, делившей с НМ затворничество, так хотелось на природу. Коржавину тяжело давалась прогулка, но ради любимой Любани, - терпел. Была Любочка намного моложе, красивая, глазастая, умная. Но тяжело болела, много раз оказывалась в госпитале. Худо было НМ в ее отсутствие, даже при том, что дочь Лена нанимала для него сиделку. Он, как маленький ребенок, ждал ее возвращения, звонил в больницу, очень тосковал. Любочке не суждено было пережить НМ. И это горе он перенес мужественно.
В одной из статей я сравнила Коржавина с Сократом в описании Платона. Тот внешне был безобразен, внутри же хранил великое богатство души и ума... Любочке очень понравилось это сравнение, она призналась, что сама думала о том же.
Был Наум Моисеевич неказист, мал ростом, почти слеп - но внутренним напором, интеллектуальной силой, а еще какой-то необыкновенной добротой и нежностью, увлекал за собой и молодежь, и таких красавиц, как Любочка, оставившая ради него мужа и ребенка. Ушла за бедняком Коржавиным от обеспеченной жизни - к кочевой и безбытной.
Рассказывала, что полюбила его - за стихи. На концертах мужа могла подсказать ему любую забытую строчку, правда, и у самого НМ память на свои и чужие стихи была поразительная. А еще поражал его голос при чтении стихов - юный, звонкий, искренний, летящий прямо в зал.
И в Бостоне, и в России он собирал огромные аудитории, был страшно популярен у молодежи. Народ "ломился" на Коржавина.
Очень любил друзей, скучал по ним. Два ближайших друга - Стасик Рассадин и Бенедикт Сарнов. Переживал, что в конце жизни они поссорились, сам продолжал общение с обоими.
Любовь Семеновна вслух читала ему книгу Сарнова о Сталине и советских писателях. Со Стасиком разговаривал по телефону. Помню, что сказал, что они с Рассадиным говорили обо мне, дескать одна, сама по себе, нет вокруг - как было у них - целого "пишущего поколения". Решили, что это примета другого времени.
Читала Коржавиным свои рассказы и повести. Не помню его особого одобрения. Помню, что их одобрил Станислав Рассадин и его друг, актер Михаил Козаков. Особенно ему понравился рассказ "Старый муж" - о Наталье Пушкиной, он даже сказал, что уверен, что все так и было. А Любочке нравился рассказ "In chiesa" (В церкви). Она часто его перечитывала.
Коржавин в позднем возрасте стал православным, а Любочка приняла католичество (ей нравился католический обряд). Наверное, потому и полюбился ей этот рассказ о католических священниках. Наум Моисеевич очень любил дочь Лену и внучку Наташу. Их фотографии были всегда рядом с ним.
О таком человеке, как НМК, можно вспоминать бесконечно. Но остановлюсь. Наум Моисеевич умер в Северной Каролине на 93-м году жизни. Сердцем Наум Моисеевич всегда был в России. Правильно, что урна с его прахом в 2018 году была захоронена на Ваганьковском кладбище. Жаль только, что Любочка осталась лежать в другом месте - в американской земле.
В 2015 году, по просьбе НЖ, я написала биографический очерк о Науме Коржавине в связи с его 90-летием. Очерк был авторизован обоими - Наумом Моисеевичем и Любовью Семеновной.
***
Наум Коржавин
Осень в Караганде
(Написано в ссылке, которую поэт отбывал с 1947 по 1955 гг.)
В холоде ветра
зимы напев.
Туч небеса полны.
И листья сохнут,
не пожелтев,
Вянут,-
а зелены.
Листьям свое не пришлось дожить.
Смял их
морозный день.
Сжатые сроки...
Идут дожди...
Осень в Караганде.
Новые зданья
сквозь дождь
глядят,
В каплях -
еще нежней
Бледный
зеленый
сухой наряд
Высаженных
аллей,
И каждый
свое не доживший лист
Для сердца -
родная весть.
Деревья,
как люди,-
не здесь родились,
А жить приходится -
здесь.
И люди в зданьях
полны забот,
Спешат,
и у всех дела...
И людям тоже недостает
Еще немного
тепла,
Но сроки сжаты,
и властен труд,
И надо всегда спешить...
И многие
так
на ходу
умрут,
Не зная,
что значит
жить...
Мы знаем...
Но мы разошлись с тобой.
Не мы,
а жизнь развела...
И я сохраняю
бережно
боль,
Как луч
твоего тепла.
Но я далеко,
и тебя здесь нет,
И все это -
тяжело.
Как этим листьям -
зеленый цвет,
Мне нынче -
твое тепло.
Но сроки сжаты,
и властен труд,
И глупо
бродить, скорбя...
Ведь люди
без многого
так живут,
Как я живу
без тебя.
1954
Добавить комментарий