Редкий дар жизни – три четверти века прочной дружбы. Эта дружба началась в 1946 году в полуразрушенном Мюнхене, в стенах русской гимназии Дома «Милосердный Самарянин», куда я поступила во второй половине учебного года. Осматриваюсь, завожу первые знакомства в своем классе и двух других, которые тоже занимаются во второй смене. Понимаю, что тон в гимназии задает маленькая группа старшеклассников, так называемые «Чичи», по прозвищу главного «Чича», чье настоящее имя Виктор Челищев. После занятий школа превращалась в наш клуб. Никто домой не торопился, иногда, после каких-нибудь лекций, представлений или танцев мы даже оставались там ночевать, расставив койки в классных комнатах. Вскоре сколотилась наша тесная компания с десяток человек, предводительствовали те же «Чичи».
Что помню я о Чиче той поры? Был он всегда веселым и предприимчивым, одним из скаутских руководителей ОРЮР и, несмотря на ранний возраст, членом НТС. Кажется именно он был инициатором нашей групповой многодневной экскурсии на велосипедах по Альпам. Чич был спортивным: хорошо играл в волейбол, пристрастился к горнолыжному спорту. Однажды я встретила Чича на улице с крошечной девочкой, которую он вел за ручку: «Моя сестра Маша, мы гуляем». На меня это произвело должное впечатление; какой подросток будет так трогательно возиться с маленьким ребенком! (Потом он оказался прекрасным семьянином.)
Запомнилась встреча Нового, 1947, года. Готовились к этому событию заблаговременно и обстоятельно. Родители мои позволили устроить встречу у меня, благо была у нас своя отдельная квартира на окраине города, по тем временам большая роскошь. Чич где-то раздобыл машинку для пробивания дырочек в бумаге и, сидя на уроках, исподтишка занимался изготовлением конфетти, которых тогда, конечно, в продаже не было. Собралась вся наша честная компания, каждый принес что мог; Чич — мешочек конфетти. Танцевали под патефон, дурачились и веселились до первого трамвая. Когда расходились, решено было продлить веселье и вновь собраться в гимназии, где был рояль. Со мной осталась подруга Катя. Только мы, отдохнув, собрались присоединиться к друзьям, как мама обнаружила, что ее вощеный к праздникам пол был, как оспой, покрыт конфетти, которые мы, танцуя, в него втоптали. Было строго заявлено, что никуда мы не отправимся, покуда не будет удалена последняя из конфетти. Чувствуя себя глубоко обиженными судьбой, мы с Катей долго на коленях выковыривали чичево производство, представляя себе, как без нас продолжается новогоднее празднество.
Была еще одна новогодняя встреча, но уже без конфетти и без Чича. Чич и его команда окончили гимназию с первым ее выпуском. Выпускные экзамены прошли для Чича легко, благодаря хорошей базе знаний полученной в русской гимназии в Праге, городе, где он родился. Вскоре Челищевы уехали в США, куда их выписал живший в Калифорнии брат отца, известный в Америке винодел Андрей Челищев. Диплом русской гимназии в Мюнхене, аккредитованной германским министерством образования, дал возможность Чичу поступить на инженерный факультет Калифорнийского университета в Беркли, минуя подготовительные курсы.
Затем и мы, остальные, стали разъезжаться кто куда. Два ядра бывших гимназистов образовались в Сан-Франциско и Нью-Йорке. Сюда, в середине 1950-х годов, приехал Чич отбивать у соперника прелестную Марину Черемшанскую. В возмужавшем молодом человеке с усиками я с трудом узнала вихрастого подростка Чича. Миссия его увенчалась успехом; Виктор и Марина повенчались. Брак оказался долгим и счастливым.
Молодые поселились в Сан-Франциско, где родилась их дочь Кира; впоследствии появились на свет двое сыновей - Андрей и Марк. Первая работа Чича после окончания университета совпала со страстью его к лыжному спорту. Это было сооружение подъемников, промышленных и лыжных. Так он попал консультантом по подъемникам в Комитет Олимпийских Игр 1960 года, а во время самих игр возглавлял отдел переводчиков. Вскоре жизнь молодых Челищевых кардинально изменилась: он получил работу в промышленной корпорации Кайзер и был направлен с семьей на должность старшего инженера в Пакистан. «Там, – рассказывал он, - мы попали на строительство системы каналов и плотин. Это был огромнейший проект Всемирного банка, в несколько миллиардов долларов, осуществленный для того, чтобы доставлять воду в восточные притоки реки Инд, которую индусы загородили и отвели воду к себе в Индию. На нашу долю пришлось сооружение пары плотин и каналов общей протяженнностью в семьдесят километров, шириной более ста метров. Там мы построили для рабочих и служащих собственный город, привезли из Канады алюминиевы дома. Рабочих было более четырех с половиной тысяч, плюс пятьдесят инженеров и администраторов. Мы в этой пустыне прожили три года.»
Это был первый этап работы у Кайзера. После Пакистана – назначение в Израиль, где Челищев руководил проектом по сооружению плотин и постройки завода для извлечения из Мертвого моря удобрений и полезных ископаемых. Из Израиля семья вернулась в Калифорнию, но Чич, выучив японский язык, стал представителем совместного предприятия по очищению индустриальных отходов сталелитейных и алюминиевых заводов и часто летал на несколько месяцев в Японию.
Следующим этапом была Индонезия, а затем – Тайланд, где он был генеральным директором совместного предприятия с королевской семьей. «У нас там было два цементных завода и завод для перегонки шпата, который мы продавали в Советский Союз и другие страны. В середине семидесятых годов как раз была нехватка цемента, главным образом, на Ближнем востоке, где шли большие постройки, и мы продавали цемент во все страны Персидского залива. Кроме того, мы поставляли специальный цемент, которым пользовались нефтедобывающие предприятия на Ближнем Востоке и в Южной Азии».
После Тайланда – Китай. Там Челищев руководил постройкой крупного цементного завода. Кроме того, у Кайзера был контракт с Министерством строительства Китая по инспекции всех цементных заводов, некоторые из которых были построены еще в 1914 году. Там, как и в Израиле, Челищеву пригодился русский язык: «Так как зведующие и министры того времени были люди моего поколения, все учились в Советском Союзе и свободно говорили по-русски.»
Последним заокеанским назначением была Микронезия, где находились распределительные пункты для поставки цемента по всем микронезийским островам. Кончилось тем, что предприятие это было продано англичанам и тогда Челищев вышел в отставку, поселившись в Флориде в городке Нью-Смирна-Бич, на Атлантическом побережье, где заранее построил дом на берегу лагуны. С этого момента началось наше частое общение, которое ранее носило эпизодический характер во время приездов семьи Челищевых на побывку домой в США.
При всей его занятости на ответственных строительных работах, Чич не был что называется «технарем». Они с Мариной повсюду вникали в условия местной жизни, историю и культуру тех стран, куда из забрасывала судьба, особенно интересуясь изобразительным искусством, театром и балетом. А всюду, где был выход к морю, он занимался парусным спортом. Обзавелся он яхтой и во Флориде, которая стояла пришвартованной к причалу прямо перед домом. Казалось, теперь можно насладиться жизнью. Но отдых продолжался недолго: вступив добровольцем в Международный корпус экспертов, они с Мариной отправились сперва в Эстонию, потом в Россию.
Вот что Челищев рассказал об этом в интервью для сборника «Судьбы поколения 1920-1930-х годов в эмиграции» (Москва, Русский путь, 2006):
«Многие в Америке – в том числе это было со мной – выходят на пенсию довольно рано, когда у людей еще много сил. После того как перестал существовать Советский Союз, было интересно, что творится в России, чем можно помочь русским предпринимателям в переходе с планового хозяйства на рыночное. У меня были связи с Международным корпусом экспертов еще раньше, когда я получал от них добровольных экспертов в Азии, а когда я вышел на пенсию, они мне позвонили и говорят: пора тебе тоже начать отдавать свои силы. Моя первая командировка была в Силомею, около самой Нарвы. В советское время это был закрытый город под руководством Строймаша – управления всеми ядерными установками СССР. Там выгоняли уран из сланца. Помимо перегоночного завода там были свои жилые дома, школы, магазины и свое строительное отделение. Вот это строительное отделение, после того как закрылся урановый завод, осталось на мели. Им нужны были эксперты и советы, как построить собственное независимое предприятие, как выйти на открытый рынок.»
Поработав в качестве советника в независимой Эстонии, Челищевы уехали в Нижний Новгород, где он возглавил региональное представительство Корпуса, в которое входило, помимо Нижнего Новгорода фактически пол-Сибири. Тогда губернатором Нижнего Новгорода был Борис Немцов, который, по словам Челищева, очень поощрял работу Корпуса. Вскоре Челищев был переведен в Москву, где возглавил работу Корпуса экспертов на всю Россию; в его распоряжении было около сотни консультантов. Оценивая их деятельность того времени, Челищев сказал:
«В общем, так: на больших, чисто советских предприятиях, где сидели партийные аппаратчики, они были совершенно потеряны, они никак не хотели признать, что плановое хозяйство кончилось, что надо переходить на частную деятельность, и всё считали, что государство должно за ними смотреть и их поддерживать. А некоторые предприятия, которые уже не получали пособий от государства, в особенности те, которые работали на военную промышленность, стали раскалываться. И вот те, что начали раскалываться, - если их в свои руки брали молодые руководители, дела шли гораздо лучше.»
Лично мне известно об одном предприятии, которое Челищев помог поставить на ноги в Нижнем Новгороде; оно успешно действует еще и сегодня, но Международный корпус экспертов, встретившись с огромным количеством бюрократических трудностей, прекратил в России свою деятельность.
Во время их пребывания в России Челищевы наладили связи с ранее утерянными родственниками. Родственные связи их уходят корнями в российскую историю. Род Челищевых ведет свое начало от курфюрста Вильгельма Люнебургского, приехавшего из Германии в 1237 году к Александру Невскому, окрестившего его Леонидом и бывшему с ним на Ледовом побоище. Один из трех сыновей Люнебургского стал родоначальником рода Челищевых. Марина Челищева не менее родовита: бабушка ее, Ольга Дмитриевна, урожденная Гончарова приходилась внучатой племянницей Наталье Николаевне, жене Пушкина. Мать Марины также принадлежала к старому роду Новосильцевых, прибывших в Россию из Швеции в XII или XIV веке.
Приобрели Челищевы в России и новых друзей; среди них Майя Плисецкая и ее муж, композитор Родион Щедрин. Сдружившись и называя его на «ты» и Чичем, Плисецкая и Щедрин подолгу гостили у Челищевых во Флориде.
Мой старинный приятель Чич представлял собой интересное сочетание практичности и идеализма: идеализм побудил его в ранней молодости войти в ряды НТС, идеализм руководил им когда, оставив комфортную жизнь у себя во Флориде, он отправился из чувства долга перед Россией делиться своим организационным опытом с людьми, вступившими в новую фазу экономической жизни страны. Из тех же идеалистических побуждений он возглавил в Америке гуманитарный фонд имени Майи Плисецкой и Родиона Щедрина. Фонд, просуществовавший много лет, выдавал премии и стипендии учащимся в России талантливым музыкантам, композиторам, танцовщикам и хореографам. Одна из премий была, например, выдана хореографу Алексею Ратманскому.
Одновременно Челищев принял участие как продюсер — и оказал финансовую поддержку — при создании документального фильма о своем дядюшке-виноделе Андрее Челищеве, поставленном сыном Марком, - «Андрей. Голос вина» (André-The Voice of Wine). Рабочая версия фильма была продемонстрирована в Доме Русского Зарубежья им. Александра Солженицына в Москве. Показ в присутствии обоих Челищевых, Марка и его отца, сопровождался приемом и дегустацией калифорнийских вин. Окончательный вариант фильма демонстрировался на международном кинофестивале в Берлине в 2017 году, и в том же году был показан на кинофестивале Русского Пути в Москве в Доме русского зарубежья.
Поселившись окончательно во Флориде, я могла за десять минут добираться на машине до Челищевых. Радушные хозяева, они приглашали меня на свои семейные сборища, когда по тому или иному поводу за столом оказывалось человек двадцать – близких и отдаленных родственников. Но и в остальное время мы встречались, по меньшей мере, два раза в неделю, ужиная то у меня, то у них, где обычно готовил сам хозяйственный Чич.
Нашим регулярным встречам не помешала и пандемия. Чич живо интересовался всем происходящим в мире; всё это нам нужно было обсудить, поделиться друг с другом прочитанным. Я ценила его трезвый взгляд на дела в США и России, и прогнозы его обычно оправдывались. Но вот совсем недавно я стала с ужасом замечать, что силы его убывают, что сдает его организм, хотя интерес к жизни не убывал. За неделю до смерти он еще собирался приехать на ужин, но позвонив, сказал: «Знаешь, я паршиво себя чувствую, мне жаль, но не приеду», однако обрадовался предложению послать ему ужин на дом; Чич знал толк в еде.
На заре 31 июля этого года, на девяносто втором году жизни, Чич, Виктор Викторович Челищев, перешел в иной мир, тихо уснув у себя в постели.
Я глубоко соболезную жене его Марине, сестре Маше, детям Кире, Андрею и Марку с их семьями и всем любившим его родным.
Комментарии
Яркая, многогранная личность.
Яркая, многогранная личность. Яркая, достойная жизнь. Светлая память! И благодарность автору этого очерка. Спасибо, Люся!
Добавить комментарий