Давид Гай. "Десятый круг. Жизнь, борьба и гибель Минского гетто". Второе, дополненное издание. M•Graphics Publishing| Boston, MA
Наши отношения с душевной болью сложны. Мы ищем адреналинового всплеска и в то же время избегаем дурных новостей, устав от травмирующего контента, льющегося в последние годы из множащихся новостных каналов. У нас тяжелое десятилетие, зачем нам история? Мы хотим забыть, отвернуться, прогулять надоевший урок, поговорить о прекрасном. Мы не можем больше.
Да, мне тоже кажется, что не могу больше. Но вот известный писатель и журналист Давид Гай извлек на свет Божий написанную в конце восьмидесятых книгу, уже однажды сработавшую как детонатор и проложившую путь другим книгам-свидетельствам Холокоста, практически не существовавшего в советском "великоотечественном" нарративе, — и я читаю, сглатывая каждую страницу как горькую, но необходимую микстуру.
Книга была первоначально опубликована в 1988 году в сокращенном варианте в журнале "Знамя", а в январе 1991‐го — вышла в доживавшем последние часы "Советском писателе", и тираж в 100,000 экземпляров разошелся полностью. Тогда читали жадно, ища утаиваемую правду, надеясь на ответы. Шла перестройка, прорывались к читателю и другие книги, рассказывавшие правду о войне и, в частности, о роли, уготованной евреям. Но пришло время, когда переиздание "Десятого круга" снова стало необходимым. Думаю, что Д. Гай дополнил и выпустил сразу в двух издательствах (в американском книга только что увидела свет, в российском, “Пальмира”, появится в ближайшее время) этот плод его расследования потому, что на очередном витке истории все снова стало казаться "не таким однозначным" —потому что геноцид 7 октября 2023 г. продемонстрировал опасность забвения прошлых уроков — потому что в еврейские дома вернулся страх.
Документальное свидетельство, платформа для будущих исследований — но что нам остается исследовать? Природу ненависти? Нетерпимость? Смогла бы я читать эту книгу, если бы не бесконечный спор с поднимающими голову антисемитами — снова, как когда-то после Холокоста, активизировавшимися за последние полтора года? В недавнем разговоре знакомый (теперь уже бывший) доказывал с пеной у рта, что все работавшие на немцев были коллаборационистами. Меня до того ужаснула эта инсинуация, что некоторое время я не могла собраться с мыслями, потом поняла: непосредственная угроза жизни — та черта, за которой невозможен свободный выбор. Люди в лагерях не выбирали, как и люди в гетто. Право выбора у них отобрали силой — но поди ж ты, кто-то до сих пор подвергает сомнению этот страшный факт.
Итак, почему евреи подчинялись приказам идти в гетто? Гай стремится найти ответ и на этот вопрос, коронный вопрос "отрицателей", утверждающих, что евреи не сопротивлялись, потому и погибали... Ответов оказывается множество, от "альтернативой была голодная смерть" до "отнюдь не все подчинялись". Вслушаться в каждый голос и попытаться понять — это задача автора, и раскрытое холодит кровь.
Минское гетто было одним из крупнейших в Европе, и вторым по величине на территории бывшего СССР (после львовского). Минск был оккупирован в первые дни войны, освобожден 4 июля 1944-го; "большое" гетто, через которое прошло 120, 000 человек, просуществовало до октября 1943-го…
Авторское предисловие к “Десятому кругу”, написанное в конце 80-х, сразу обозначает действующих лиц: “Книга вобрала в себя голоса тех, кому выпала доля в минувшую войну пережить гетто. Пережить в прямом и переносном смысле. С большинством этих людей весьма преклонного возраста автору удалось встретиться и записать их рассказы. Некоторые ушли из жизни раньше, но, как правило, оставили свои воспоминания родственникам, детям с надеждой, что когда-нибудь кому-то понадобятся. И вот — понадобились. И ныне здравствующие, и уже умершие — для меня живые свидетели”.
Я никогда не была в Минске, но видела, например, фотографии Варшавы и ее гетто, невыносимую (для меня невыносимую) близость изможденных людей в гетто и варшавян-неевреев, прогуливающихся под построенным для обитателей гетто мостом через Хлодну. У меня нет ни свидетельств, ни четкого понимания того, насколько близко наблюдали минчане геноцид тридцати процентов населения — своих соседей! Но есть очень сильное подозрение, усиливающееся с каждой страницей книги, что — достаточно близко. И кто-то спасал, а кто-то закрывал двери, а то и доносил.
Книга предоставляет множество документальных свидетельств, она целиком построена на рассказах очевидцев и участников, и становится таким образом книгой памяти, чтобы сохранились имена праведников и имена изуверов, в том числе и тех, кого наказание не настигло. И что особенно важно — автор смог показать и доказать, как боролось гетто. Хотя оно не восстало, как Варшавское гетто, но сопротивление оказывало практически с самого начала. Саботаж, порча немецкого оружия во время ремонта в мастерских, куда узников гоняли на работы, уничтожение предателей из числа т.н. “еврейской милиции”… Cуществовало и сопротивлялось подполье, и многие сотни узников уходили в леса к партизанам. Существовало несколько чисто еврейских партизанских отрядов, созданных исключительно из беглецов из гетто. Гетто не сдавалось.
Точность — гарантия достоверности, доказуемости, по нынешним временам дело важное, с учетом всего вышесказанного. Кто-то из выживших в киббуце Кфар Аза, кажется, мать троих детей Амит Эйдес, употребила выражение "запах войны". Мне кажется, в книге присутствует этот самый запах. Она доскональна и систематична: даты и подробности "акций", имена, клички, адреса... По книге Гая можно, наверное, изучать топографию тогдашнего Минска. И читатель идет вместе с ним и его героями (да, героями, потому что даже самые пассивные оказались героями на фоне вечности) по улице и базару, выходя за город, в леса... идет, как по страшному лабиринту.
Вообще-то любая книга — это лабиринт с центром, вот только Минотавры у каждого свои. Как и положено лабиринту, книга прячет свой главный секрет в самом центре, в середине. И секрет этот — по какому движению души она написана, — это семейная история самого автора.
Она не связана с Минским гетто, но весьма характерна. Бабушка автора погибла в Рыбницком гетто. Тетя – в Бабьем Яре. Но есть и иные пересечения. Не стану раскрывать все карты, пусть все-таки читатель поищет сам (рекомендую сагу Давида Гая “Средь круговращенья земного…”, увидевшую свет в Москве в 2009-м), только скажу, что нашла разительное сходство с историей моей семьи. Мой прадедушка тоже, как и отец автора, был арестован и посажен раньше основной волны репрессий, и тоже, как отец Давида, освободился в 39-ом, и успел еще порадоваться своей первой внучке, моей маме.
Когда кажется, что тема исчерпана, находится еще что-то, пригибающее к земле, заставляющее тебя содрогнуться. Еще один фрагмент книги:
“Есть боль недуга. Есть боль грусти, тоски. Есть боль любви, сладчайшая и горчайшая. Есть боль горя, отчаяния, утраты, разлуки. Есть боль неминучая и проходящая. А есть боль запредельная.
Я не могу писать о том, как в «малине» задушили начавшего пищать девятимесячного ребенка — плач мог навести немцев. У ребенка не было имени — при рождении его никак не нарекли.
Я не могу писать о том, как шестилетний Яша вылез из-под груды облитых бензином горящих трупов (среди них и его родители) и, закоченев, обогревался у этого огня.
Я не могу писать о том, как сидели в крохотном скрыте двадцать человек, спасаясь от четырехдневного июльского погрома сорок второго, слыша за спиной крики и выстрелы, сидели в духоте и спертости, без еды и без воды, и как изнемогшие дети пили мочу. В эти четыре дня у четырехлетнего Феликса Липского появились седые волосы”.
Это все как прямые попадания, как незаживающая рана на памяти. Есть и ещё ближе, совсем свежие раны: это срезанные с ещё живых детей и взрослых лица во время резни в киббуцах и на фестивале NOVA. Сделать нас неузнаваемыми и забытыми, стереть еврейскую идентичность — это и есть цель. Трагическое осознание…
А потом мы выбираемся из центра лабиринта, рефлексируя и пытаясь сделать выводы для себя, найти место нашему общему прошлому в сегодняшнем дискурсе.
Эпиграфом к одной из глав служат пронзительные строчки Геннадия Русакова:
“Мы последние дети последней войны.
Нас уже не слыхать, мы уже откричали.
Не жалейте, вы нам ничего не должны.
Да останутся с нами все наши печали! ”
Но, увы, страшные уроки Второй Мировой забыты: та война отнюдь не стала “последней”. И снова, увы, "зона интересов" многих россиян сегодня включает повседневную работу в оккупированных украинских городах. И понятия не имеющие о геноциде и "окончательном решении еврейского вопроса" московские девятиклассники, которых опросил в конце восьмидесятых автор, выросли и теперь на практике знают, что такое гетто, поскольку ими и их детьми гетто созданы для украинцев, точнее, в гетто превращены десятки захваченных ими городов и городков.
Недавно мне попалось исследование, озаглавленное "О еврейских вещах", и я подумала: наконец-то! Кто-то озаботился этими исчезнувшими свидетелями нашей истории. Но нет, это оказалось исследование судьбы религиозных атрибутов. А мне хотелось бы — о повседневных вещах исчезнувших, перемолотых погромами и "акциями", депортациями и фильтрациями (и, как итог, эмиграцией или изгнанничеством), евреев Европы. Еврейские вещи не пережили двадцатый век, хотя и всплывают до сих пор на европейских "блошках". Я просто хочу понять, что останется от веков еврейского присутствия в Европе. Надо сохранить хоть что-нибудь. Для того, чтобы Фриде приносили платок, надо сохранить платок.
"Десятый круг" очень предметен и переполнен подробностями, и я нашла в книге этот самый предмет: пинеточки, оставшиеся от убитых в гетто детей семьи Лупьян, найденные в разрушенном доме и сохраненные никогда не узнавшими их сводными братьями.
Эта книга —невыносимая, как платок Фриды. Необходимое свидетельство. Только запоминая голоса и озвучивая прошлое, мы охраняем будущее.
*Приобрести книгу в бумажном и электронном вариантах можно через сайт издательства: https://mgraphics-books.com/product/the-tenth-circle-minsk-ghetto
Комментарии
Рецензия на книгу Д. Гая «Десятый круг».
Внимательно перечитал очень хорошую рецензию Г. Ицикович на замечательную книгу Давида Гая «Десятый круг». Книга действительно замечательная и добавить мне к ней нечего. Только личные воспоминания, ибо прочитал я ее при знакомстве с Давидом, который дал мне ее прочитать. Это было много лет назад. Сегодняшнюю рецензию я читал так, как будто не было у меня того давнего знакомства с этой замечательной книгой. Мне захотелось ее перечитать заново, ибо тогда я читал ее, не больше, чем отдавая дань нашим дружеским отношениям. Теперь я захотел прочитать ее как документ, отражающий ту эпоху, когда евреи были гонимы в «старой, доброй Европе» практически во всех ее уголках. Не было им спасения от Пиренеев до Волги, короче говоря, всюду, куда ступал сапог немецкого солдата. Даже финны, где не было немцев, поддались давлению гитлеровцев и выдали семь евреев им на расправу. Впоследствии они поставили памятник этим семи гражданам своей страны. Он не так известен, как скульптурная группа работы Родена, но памятник хорош уже тем, что показал раскаяние финнов. А памятника жертвам минского гетто нет. А ведь там погибли тысячи, десятки тысяч… Когда я в годы Совка проезжал на машине по Минску, то не увидел ни одного указателя, который указал бы, где совершались массовые убийства людей. Недавно довелось мне поездить по Польше и там я видел указатели, на которых четко было написано сколько километров до Треблинки, Освенцима и так далее… Книга Давида Гая о том, что такое забывать мы просто не имеем права. Не только потому, что о злодействе надо помнить, чтобы оно не повторилось, но и потому, что такое допускать нельзя в принципе. Стоит хоть немного забыть, чуть-чуть расслабиться, и в Израиле уже навсегда остается в памяти 7 октября 2023 года.
Книгу писателя Давида Гая надо читать всем, кому не безразлична судьба нашего народа не только для того, чтобы «знать», но понимать, что малейшие послабления в борьбе с антисемитизмом приводят к катастрофе, навсегда оставляющие черные язвы на лике человечества.
Роман Солодов
Добавить комментарий