Рассказывая в предыдущих мемуарных главах о том, как члены моей семьи и я сама внедрялись в американскую действительность, пытаясь вновь обрести себя на новом поприще, я остановилась на своей работе в компьютерной лаборатории Института Биологических Имиджей UCLA.
Дела семейные
Благодаря тому, что я снова работала, имея не Бог весть какую, но стабильную зарплату, наш младший сын Карен получил возможность заняться своим образованием. Не оставляя ювелирный бизнес, он поступил в частный архитектурный университет (Woodbury University), на дневной факультет.
Ему крупно повезло. Во-первых, по предоставленным им документам ему засчитали как сданные все предметы, что он проходил в Москве за годы обучения в МИСИ (как ни смешно это звучит – даже политэкономию), благодаря чему на учебу у него ушло не пять положенных лет, а четыре года. Во-вторых, университетский кампус примыкает к нашей домовой ассоциации Cabrini Villas, то есть от дома до университета он доходил пешком за пять минут. Учитывая здешние расстояния и пробки на дорогах, это был большой плюс и экономия драгоценного времени.
В те же годы Карен женился. И теперь мы жили вчетвером. Успешно закончив университет, он устроился на работу – уже по своей новой специальности – к американскому архитектору, державшему офис на берегу океана, в престижном приморском районе Marina del Rey. Он получал неплохую (для начала) зарплату, которую «босс» ему ежеквартально прибавлял. А год спустя отпустил в оплачиваемый отпуск, что здесь мало какой работодатель делает. В Америке обычно надо проработать несколько лет, чтобы заработать несчастную неделю отдыха. (В этом отношении в UCLA как в государственном учреждении была лафа – с первого года мне полагался очень даже приличный отпуск.)
Мы уже вздохнули было с облегчением, да не тут-то было. Надвигалась жестокая рецессия. Люди перестали покупать и заказывать дома. Архитектурно-строительный бизнес пошел на спад, а потом и вовсе остановился. Карен снова не получал месяцами зарплату. В конце концов ему пришлось от Пола (так звали его босса) уйти. Причем тот остался ему должен как минимум полугодовую зарплату. Карен нашел другую работу, в Северном Голливуде – у богатого персидского еврея, который не нуждался в заказах, строя дома впрок за свой счет. Он взял сына на твердую зарплату и очень аккуратно и своевременно ее выплачивал. Но человек он был неуравновешенный, подверженный истерикам и срывам, кроме того, держал своих архитекторов в ежовых рукавицах, что сыну естественно не нравилось... Рецессия коснулась и UCLA. В числе других сотрудников я попала под сокращение.
Наши внуки (дети старшего сына) выросли. Христ через год кончает университет, Соня – колледж. Христ оказался на редкость целеустремленным юношей, склонным к строгой самодисциплине. Вымахав под два метра ростом и не имея ни грамма лишнего веса, он постоянно держит себя в форме. И целиком отдается учебе, избрав своей будущей профессией юриспруденцию. Он умен, обаятелен, умеет разговаривать с людьми, обладая даром убеждения. А главное – очень хороший, порядочный человек. Думаю, из него получится хороший юрист. Параллельно учебе он работает в адвокатской конторе, где его ценят и любят, и грозятся не отпустить. Так что он уже – наша гордость.
О журналистике
Оставшись снова без стабильной работы, я вернулась к журналистике и развила на этой стезе кипучую деятельность. Для кого я только не писала! Вспомнив, что, работая в «Панораме», была внештатным корреспондентом «Нового Русского Слова», возобновила старые контакты, которые продлились года два. Газета доживала последние дни, и мое сотрудничество с ней кончилось тем, что мне не выплатили гонорары за полдюжины статей. Потом были «Аргументы и Факты», «Русский Базар», «Московский Комсомолец в Америке», журналы «Чайка» и «Кругозор» и т.д.
За свои статьи в «Комсомолке» порой бывало стыдно. Редактора газеты, Бориса Юсупова, интересовали в моем исполнении только калифорнийские новости, причем узко определенной направленности – криминально-бытовые. А это не мое амплуа, хоть я ему их с избытком и поставляла. Именно такие статьи почему-то вызывали у читателя гиперактивность. В электронной версии газеты, как известно, под каждой статьей есть раздел комментариев. Обсудить новый материал в «Комсомолке» считала своим долгом (вернее – своим развлечением) каждая домохозяйка, каждый оставшийся не у дел дедуля. Начинали-то они с обсуждения, а потом, отвечая на выпады друг другу, порой скатывались на пререкания и оскорбления, низводя «дискуссию» до самого низкого кухонного уровня.
Зато «Русский Базар» (кстати сказать, по названию больше подходивший к вышесказанному) с лихвой компенсировал эти издержки. Его издатель и редактор Наташа Шапиро – дама интеллигентная, знающая, удерживая свою газету на хорошем профессиональном уровне, одинаково ценила любую добротно изложенную и поданную тему. Я писала для нее об эзотерике, об экологии, искусстве, политике, о науке и социальных проблемах. Газета процветала. У нее был большой коллектив сотрудников, больше, чем в «Панораме». Шапиро принимала от авторов (по крайней мере, от меня уж точно) статьи в любых количествах и платила за них лучше, чем другие русскоязычные газеты Америки. Я умудрялась давать ей по две-три, а то и больше статьи в каждый номер.
Потом она предложила мне взять рубрику «Незнакомая Америка», благодаря чему я сама изучила и узнала всю Америку – штат за штатом, все ее достопримечательности и особенности и, соответственно, познакомила с ними читателя. А читатель здесь уже был совсем другой, что наглядно отражалось в оставляемых отзывах. За несколько лет я успела осветить почти каждый из полусотни американских штатов, но с явным акцентом на Калифорнию. Весь этот огромный материал лег в основу двухтомника «Америка глазами эмигранта», изданного в электронном варианте. Практически исчерпав данную тему, я взялась за другую рубрику – кинообозрение, и долгое время вела ее.
Несколько лет я была, своего рода, внештатным корреспондентом из США для крупной русско-армянской газеты-альманаха «Ноев Ковчег», находящейся в Москве. Редактор ждал от меня подробных материалов о жизни армян (знаменитых и не очень) в Америке, и я их ему предоставляла. Благо с Америкой связаны такие личности, как писатель Вильям Сароян, крупнейший меценат и миллионер Кирк Керкорян, яркая самобытная певица Шер, ну и т.д.
По-моему, я одна из первых вынесла на страницы прессы весь жизненный путь Дживана Гаспаряна и его вклад в американский кинематограф. Дживан, конечно же, житель Армении, сын Армении, ее гордость и ее душа. В поразительном звучании его дудука заключена вся боль, вся история армянского народа. Но эмоциональная составляющая искусства Дживана настолько велика, что оно перестает быть узко национальным, обретая общечеловеческие масштабы. Звуки, извлекаемые им из скромной деревянной дудочки, как некий магический ключ, отпирают сердца и души людей, воздействуя на них на каком-то глубинном, молекулярном уровне.
Услышав однажды игру Дживана, американский композитор Ханс Циммер записал ее для фильма «Гладиатор», вплетя в канву своей мелодии мотивы старинной армянской баллады. Саундтрек «Гладиатора» получил «Золотой глобус». За «Гладиатором» последовали саундтреки к 24 голливудским фильмам. Среди них «Последнее искушение Христа» Мартина Скорсезе, «Страсти Христовы» Мэла Гибсона, «Код Да Винчи» Рона Хаварда, а также «Russia House», «Осада», «Календарь», «Ворон», «Онегин», «Буря и печаль», «Доктор Живаго» и др. Так скромный деревенский дудукист стал прославленной звездой Голливуда.
Еще живя в Ереване, мы с мужем хорошо знали Дживана. Муж часто ездил с друзьями к нему в гости, в его деревенский дом, послушать его дудук и его пение. Кстати, он пел так же задушевно, как и играл. По собственной инициативе, своей надрывной игрой Дживан проводил в последний путь мать моего мужа. Так что к этому уникальному самородку у меня всегда было самое сердечное и теплое отношение, что я и попыталась вложить в рассказ о нем.
Особой вехой для меня стал контакт с интеллектуальным журналом «Чайка» – с его издателем и редактором Геннадием Крочиком. Будучи по образованию и по прежнему роду деятельности физиком-теоретиком, он в Америке сменил свое амплуа на журналистику. Жил один, без семьи, в Балтиморе и один тащил на себе журнал, отдаваясь ему всецело.
Работая с каждой присланной статьей, как со своей собственной, Геннадий не ленился выискивать источники, проверять и уточнять все спорные моменты, дискутировать с авторами. Его интеллект, кругозор, культура общения, беспредельная деликатность и доброжелательность делали эти общения очень приятными.
Кроме того, Геннадий очень серьезно увлекался эзотерикой, глубоко в нее погружаясь. Так что нам с ним было о чем поговорить по телефону. А уж если я избирала для статьи близкую нам обоим тему, он ее хватал на лету, и мы ее потом долго обсуждали, обмениваясь дополнительной информацией – книгами, видеофильмами и пр. «Чайка» выходила в свет дважды в месяц, и дважды в месяц, начиная с 2007 года, в ней появлялись и мои статьи.
В дополнение к журналу Геннадий открыл небольшое издательство и сам готовил к публикации книги. В 2014 году с его помощью я издала свою первую в Америке книгу – научно-фантастический роман «Анатомия зла».
Увы, увы! В том же 2014-м Геннадия нежданно-негаданно не стало. Мы как всегда общались с ним по телефону. Один момент я почувствовала, что с ним что-то не так. Пропала четкость суждений. Изменилось настроение, тон и тембр голоса. Он заверил меня, что все в порядке, просто «устал немного» (хотя сам уже знал, что дни его сочтены). Потом не ответил на звонок, что с ним никогда не бывало. Я послала пару тревожных запросов по E-mail и получила ответ от его брата – что Геннадий Крочик скоропостижно скончался от рака в возрасте 65 лет.
Я никогда не видела этого человека вживую. Наше общение на протяжении семи лет было исключительно виртуальным. Но известие о его смерти было шоком, ударом, от которого долго не удавалось прийти в себя. Он и его журнал был частью моей духовной жизни.
Нет, «Чайка», как все мы знаем, не умерла вместе с ее создателем. Эстафету подхватила Ирина Чайковская, одна из ее постоянных авторов. Многие из нас, храня верность Крочику и его журналу, по-прежнему для «Чайки» пишут. Правда, она теперь, как «Чайка по имени Джонатан Ливингстон» Ричарда Баха, существует только в виртуальном мире (не считая альманахов).
С 2012 года я регулярно печатаюсь в элитном глянцевом журнале New Style, выходящем в Лондоне на русском и английском языках. Его издателем и редактором была Елена Рогожина, руководитель Российского Медиа Дома, директор благотворительного фонда для ущербных детей «Шанс на жизнь». Будучи женой московского банкира (Российский банк SDM), она возглавляла лондонское отделение банка. Так что финансовые трудности Елену не страшили, и журнал процветал, демонстрируя великолепное качество и пропагандируя сладкую жизнь сливок общества.
Став постоянным автором журнала, я писала для него на разные темы, но в основном – в раздел «Путешествий по Америке». Статьи неплохо оплачивались в фунтах стерлингов. С Еленой мы общались по электронной почте и только по делу. Но как-то раз я написала, что обижена на нее за то, что какой-то мой вопрос остался без ответа. И она, человек сухой и сдержанный, вдруг разразилась эмоциональной тирадой, от которой у меня мороз побежал по коже и болезненно сжалось сердце. Написала она примерно следующее:
«О какой обиде Вы говорите, Элеонора! Для меня не существует более обид. С некоторых пор я смотрю на мир другими глазами и по другому все воспринимаю. Когда раз в неделю ложишься под химию, когда у тебя рак и ты понимаешь, что твои дни сочтены, мелочи жизни и многое-многое другое перестают существовать.»
В марте того же злосчастного 2014 года Елена Рогожина умерла. Ей было всего 59. А ее журнал, как и «Чайка», осиротел, на какое-то время, повиснув в воздухе. Но ему тоже не дали уйти вслед за его хозяйкой в небытие. Сотрудники журнала продолжают его издавать, причем в бумажном варианте. Правда, качество печати уже не то. И авторам больше не платят. Я и сегодня регулярно в нем печатаюсь, все в той же рубрике «Путешествий». Его новая редактор Юлия Белокурова, заказывая мне статью, каждый раз смущенно благодарит «за понимание и сотрудничество».
Есть в моем перечне и еще один журнал – «Кругозор», публицистический и литературно-художественный. Его издает Александр Болясный, эмигрант из Украины, обосновавшийся в Бостоне. Он как издатель один из первых перешел на электронное существование. И тоже «на добровольных началах». Но на количестве авторов это никак не отражается – у «Кругозора» оно огромно. Александр, насколько мне известно, человек далеко нездоровый, прикованный к дому. Он готовит свой журнал к изданию как редактор и отправляет верстку в Киев – на оформление.
С развитием интернета, как известно, постепенно начали отмирать «бумажные» пути литературы и журналистики. Люди (особенно молодые) все больше отдают предпочтение информации в электронном виде. Выпускать газету или журнал становится нерентабельно. Давно уже свернул свои щедроты «Русский Базар», резко сократив число принимаемых статей и гонорары за них – настолько резко, что сотрудничество с ним потеряло смысл.
Да, собственно, смысла и раньше особого не было, потому как мизерная плата за статьи в нашей прессе («Русский Базар» был исключением) в бюджете авторов явно погоды не делала – на нее ни семью не прокормишь, ни по счетам не заплатишь. Но «писательский синдром» (слово «графомания» употреблять не хотелось бы, оно слишком оскорбительно) видно, такая же непреодолимая зависимость, как нарко-, игро- или любая другая –мания. Вот и продолжаем выражать себя через печатное слово, не задумываясь о том, а нужно ли это кому-нибудь еще, кроме нас самих.
Мы продолжали жить вчетвером. А когда у Карена и его жены Тамары родился сынуля, то уже впятером, с умилением наблюдая, как растет и меняется день ото дня наш малыш. Но года два назад Карен сменил работу, что вызвало серьезные перемены в жизни нашей семьи.
Кризисный застой в строительстве домов, наконец, миновал, и наметилось явное оживление на рынке недвижимости. К примеру, Глендейл (с его Горсоветом сын связан по работе теснейшим образом) – город-спутник Лос-Анджелеса, треть населения которого армяне, после кризиса буквально взорвался строительным бумом. На центральных улицах посносили десятками одно- и двухэтажные дома, и на их месте с небывалой быстротой поднялись жилые многоэтажки. Но цены на квартиры в них настолько высоки, что половина зданий пустует... Аналогичная ситуация наблюдается повсюду.
Карен открыл свой бизнес там, где начинал с американцем Полом – в Марина-дель-Рей. Очень красиво, со вкусом оформил офис. И теперь уже он сам себе хозяин, имеет свой небольшой штат сотрудников-архитекторов, сам достает заказы, сам ездит на встречи с заказчиками и в Городские советы на утверждение проектов. Много мотается, много нервничает, потому что совсем не отдыхает годами. Увы, такова американская действительность. Здесь все работают на износ. Здесь у среднего американца даже медовый месяц в лучшем случае длится неделю.
Marina del Rey
В Калифорнии с дорогами с каждым годом все хуже. Если раньше пробки на фривеях возникали лишь в часы пик, то теперь они чуть ли не круглосуточные. От нас до Марина-дель-Рей минут 40 по фривею, если без заторов. Но меньше чем за два часа в один конец доехать не получается. Не желая выкидывать из жизни ежедневно по 4 часа на дорогу, Карен снял небольшую квартиру поблизости от его нового бизнеса, и они семьей перебрались туда.
Думаю, о Marina del Rey, курортно-приморском районе, расположенном поблизости от Лос-Анджелеса, стоит рассказать поподробнее. Основная его особенность в том, что это искусственно созданная «фигурная» гавань для прогулочных и маломерных судов и самый большой рукотворный порт в мире. С птичьего полета вся портовая система напоминает дерево с разветвленной кроной, где основной ствол врастает в океан, а восемь рукавов – его ветви. Возник он во второй половине прошлого века на солончаковых пресноводных полуболотах. Сегодня память о тех полуболотах хранят только дикие утки, по традиции обитающие в изобилии в здешних местах. Поначалу гавань-порт подвергалась разрушениям из-за штормов. Но после того, как перед устьем портовой системы возвели мощный, длинный волнорез, буйство океана не проникает в «ствол» и «ветви» уникального древа.
По площади Марина-дель-Рей невелика – всего 1,5 квадратных мили, из которых почти половина приходится на водные разветвления. Пространство между ними застроено 5-6-этажными многоквартирными зданиями, гостиницами, магазинами и ресторанами – по одной улице на каждую полоску суши. Дома там очень красивые и дорогие, как минимум на порядок выше уровнем, чем, скажем, у нас в Бербанке, или Глендейле – сплошные домовые ассоциации.
Там, где живет Карен – на Bora Bora Way (bora – холодный северо-восточный ветер), всего восемь таких домов. Между ними не дворы даже, а целые парки или сады, красиво оформленные, все в цветах, кустах и деревьях, с ручейками и фонтанами. Теннисные корты, зона отдыха со столами и креслами под тентами и целой системой барбикью, бассейн с подогревом, джакузи, шезлонги. Вся эта частная парковая зона огорожена. У жильцов свои кодовые ключи. Так что посторонний туда не проникнет.
Дом, в котором поселился Карен, находится на стыке первой ветви-причала со «стволом» гавани – соответственно, вода с двух сторон. С балкона открывается вид на гавань. Когда яхтсмены устраивают красочные праздники на воде с фейерверками и шоу, их можно наблюдать прямо с балкона. Прилив в данный момент или отлив в океане, можно узнавать по мостикам, наклонно ведущим к индивидуальным пристанькам. Во время прилива они встают горизонтально. Вся эта разветвленная гавань облюбована морскими львами. Они часами валяются на пристанях, забираются на корму ботов. А с наступлением сумерек устраивают концерты на все голоса. Бывает – мешают спать.
Если у нашего старшего сына с детства и по сей день страсть к мотоциклам, то у младшего – ко всему, что связано с водой: к яхтам, ботам, кораблям. Он всегда знает, какая новая яхта пришвартовалась. Видимо, на их углу вода самая глубокая, потому что только там встают на якорь многомиллионные яхты-гиганты, в том числе российских миллиардеров, в несколько палуб, с высоченной мачтой, с подводными лодками и вертолетами на борту. Карен тут же находит их в интернете, узнает, откуда данный гость прибыл и куда держит путь, и, соответственно все данные о нем – какое водоизмещение, сколько там помещений, какими материалами оформлен дизайн, сколько на борту слуг и т.д.
Еще до женитьбы он держал в Марине-дель-Рей купленный на паях (с двумя товарищами) небольшой бот. Научился лихо управлять им. Катал и нас. Пару раз я тоже садилась за штурвал. Действительно большое удовольствие... Во времена кризиса они его продали. И вот теперь опять купили бот. Большой и по идее дорогой, но старый. Им он обошелся в треть цены. Только вот радость от удачной покупки была преждевременной. Внешне судно выглядит очень эффектно. Увы, только внешне. Уже год они мучаются, меняя в нем то одно, то другое, тратя много денег и сил, и ни разу еще не рискнули выйти в открытое море.
Один из двух выходных малыш проводит у нас. А посреди недели мы с мужем приезжаем в Марина-дель-Рей, гуляем с ним, а когда Карен возвращается с работы, все вместе едем куда-нибудь ужинать – по суше или по воде. В летнее время по гавани курсирует открытый водный трамвайчик, обеспечивающий внутреннюю связь с берегами «Марины» за символическую плату – доллар с человека. Скажем, прямо напротив, на другом берегу от дома Карена, хорошо просматривается «Шанхай» (сейчас он называется как-то иначе). Очень приятный ресторан, с китайской символикой – перед входом бамбуковая рощица с водоемами и ручейками, полными разноцветных откормленных карпов, с романтическими мостиками через них и с каминами внутри. Если ехать к нему по улицам, огибая ветви-причалы, это займет минут 30. А на трамвайчике – 5 минут, и мы там.
Playa Vista
Последнее время мы пристрастились гулять в соседнем с «Мариной» районе – в Playa del Rey, где с небывалой скоростью вырос вдруг новый городок – Playa Vista. Дома в нем, как сообщается в рекламных проспектах, «самые безопасные, самые комфортные, самые экологичные, энергоэффективные и технически оснащенные». Они стоят готовые, но их еще только начинают заселять. Зато уже работают в полную силу все рестораны, кафе, бары, кинотеатры и магазины. И в посетителях недостатка нет, поскольку в здешних местах полно студентов из расположенных поблизости Университета Южной Калифорнии (USC), Института информатики, Marina Aquatic Center UCLA и др. научно-учебных заведений.
Улицы Playa Vista больше похожи на парковые аллеи – с пластичными извивами широченных тротуаров и замысловатой формы газонами, с дизайновыми скамейками вокруг газовых костров-очагов, с деревьями, высаженными сразу взрослыми, а не саженцами. Этакий город будущего. Суперсовременно и уютно одновременно. Там можно не только вкусно покушать, но и приятно провести время.
Рядом с вновь народившимся городом находится знаменитый ангар, в котором во времена Второй Мировой Войны легендарный авиатор Говард Хьюз (и созданная им компания Hughes Aircraft) построил свою знаменитую летающую лодку (H-4 Hercules Hughes) – самый большой летательный аппарат из всех существовавших в те времена. А размах его крыльев и по сей день остается рекордным (98 метров). История эта нашла отражение в фильме «Авиатор» Мартина Скорсезе (с Леонардо ди Каприо в роли Говарда Хьюза), получившем 5 Оскаров при 11 номинациях.
Изобретатель-миллионер Хьюз до самой смерти (в 1976 году) тратил миллион долларов в год на поддержание своего «Геркулеса» в рабочем состоянии. И лишь после его смерти самолет перевезли в музей. В освободившемся колоссальном ангаре разместили съемочные павильоны для кино и телевидения.
А недавно ангаром завладел технологический гигант – корпорация Google, намеренная превратить его в этакую «виртуальную фабрику» или интернет-студию (в перекличку с киностудией). Потратив еще $120 миллионов, Google прикупил к ангару 12 акров земли – под жилье для 6 000 своих сотрудников высокой квалификации, которых собирается сюда перебросить (или переманить). И это совсем неслучайно. Дело в том, что весь город Playa Vista задуман как коммерческий и жилой центр для специалистов передовых высоких технологий, средств массовой информации и индустрии новых форм цифровых развлечений.
В Playa Del Rey и в прилегающих к нему Marina del Rey, Westchester, Santa Monica, Venice уже открыли свои представительства более полутысячи высокотехнологичных фирм, в числе которых Google, Yahoo, YouTube, Facebook, Microsoft и Ogilvy – одна из крупнейших компаний маркетинговых коммуникаций в мире, за что весь этот бурно развивающийся район уже окрестили «Силиконовым пляжем» (Silicon Beach), по аналогии с Силиконовой долиной.
Проект до конца еще не вступил в силу, город еще не зажил полной жизнью, а весь регион уже объявлен вторым по величине и концентрации технологическим центром в мире. О Playa Vista говорят как об одном из самых продвинутых сообществ из всех, когда-либо существовавших, объединенных наисовременнейшей телекоммуникационной и широкополосной связью.
Здесь и сейчас, на наших глазах, происходит гигантская консолидация индустрии высоких технологий и создателей контента, констатируют специалисты, попутно пророча Лос-Анджелесу небывалый экономический и технический взлет, который должен начаться с Playa Vista, маленького города, но с небывалым внутренним потенциалом.
Добавить комментарий