Приложение. Дневник Нины Нелиной
Последняя часть дневника мамы, которую Трифонов отдал Нюренбергам после ее смерти, разительно отличается от ранних фрагментов из начала моей статьи. Те излучают энергию, любознательность, увлеченность работой; в них даже есть стилистическое изящество. Приводимый же ниже фрагмент, написанный всего через 11 лет после концертов в Арктике, свидетельствует, как к 40 годам «выгорела» моя мама, полностью израсходовав свой жизненный ресурс. Ни слова о бывшей профессии, только личные переживания, семейные ссоры, выяснения отношений и проблемы со здоровьем. Неудивительно, что Нюренберги прочитали ее дневник как предсмертную записку. Они начали настоящую войну против моего отца, но он выстоял. Однако, это уже совсем другая история.
***
Дополнение. Из архива А.М.Нюренберга
ДНЕВНИК Н. НЕЛИНОЙ
20 февраля. Весна 1966г.
Мы на даче. С утра у меня болит голова, очень сильно. Левая сторона, левый глаз красный и рожа опухшая, отекаю. Дачу я люблю. Я всю люблю свое, и мне редко нравится чужое, за исключением чужих мужей, вернее, как они относятся к своим женам. Пришел Гена, вешает лампы и бра. Я много кружусь, сходила в магазин, купила к чаю продукты и развешиваю картины, помыла всю керамику. К вечеру боль становится невыносимой, тошнит.
В понедельник, в 10 часов утра мне надо дозвониться невропатологу Гаубинской, которая обещает меня спасти и вылечить. Юра тоже рвется в Москву на какое-то ничтожное, ненужное заседание (он в два часа в бюро), и вообще у него какие-то дела. Если бы не он, то можно было позвонить Гаубинской и посидеть на даче. Но ему надо. Вечером с какой-то бабой гуляет, с двумя ничтожными аэропортовскими литературными деятелями, которые всем недовольны, все поносят, имеют роскошные виллы, а сами неправдоподобно бездарны. Обещал Табачников машину, но потом не смог. Решили ночевать на даче и рано утром ехать. Я проснулась в 6 часов утра. Юра тоже. Голова еще болела. Я полежала до семи часов и начала собираться. Торопила Юру. Он не любит торопиться и напрягаться. Наконец, поползли к остановке. Юра нес две сумки. Я чувствовала, как в нем закипало раздражение. Ведь раньше я все таскала на себе. Баба-лошадь. Пришли на остановку. Шли не рядом, а как всегда — он на два шага впереди. На остановке много было людей, девушек, женщин, мужчин. Юра основательно всех разглядел, повернувшись ко мне задом. Подошел автобус. Я хотела сесть с Юрой, но он сел с какой-то девушкой, а я со старичком. Сидели они за мной. По дороге место рядом со мной дважды освобождалось. Люди выходили, а Юра сидел. Даже не пересел. Наконец, мне стало стыдно перед девушкой, которая с нами сидела, и я говорю: «Ты что же не можешь догадаться пересесть к жене?» После 40 минут езды он медленно и нехотя пересел. Я не стала углублять все это.
С Белорусского позвонила Гаубинской — профессор-консультант, которому она хотела меня показать, принять меня пока не мог.
Приехали домой, мои «старички — палочки-выручалочки» были у меня, оба замученные, бледные. Они мне не помощники. Очень переживают, что я так болею. Так хочу с ними съехаться, но Юра не хочет, говорит не будет чувствовать себя хозяином. Как мы приехали, они сразу ушли к себе на свои кровати.
Юра очень скоро расфрантился (белая рубашка и т.д.) и ушел на бюро. Потом достал билеты на 9 часов вечера. Он совсем у меня не пользуется доверием. Мне кажется, он специально не взял на 6 часов, а на 9 часов, у него были еще дела.
Я погуляла с доченькой, которая меня очень тронула своей оперативностью. В воскресенье она простояла 5 часов за билетами, приехала домой, покушала, потом на такси с Иркой поехала в клуб и посмотрела «Казанова 70». У Оли уже очень хороший вкус. Она прекрасно разбирается в игре актеров. Очень чувствует фильм. «Пошлость» Казанова 70 — чудесный, сатирический фильм.
Мы с ней погуляли, поговорили, и я поехала в клуб.
Он сидел с Медниковым — унылым товарищем, у которого на лице написано, что он отдает старичком, зовется революционером, которые окружают Юру. По-моему, он глуп, как курица. У моего супруга была очень довольная самоуверенная рожа. Рассказывали очень глупые анекдоты. Потом подошел Юрин брат с новой женой. Юра его посадил с нами. Жена его — безликое существо, все хихикала, на все анекдоты, вот им и нужны такие жены.
Вошел Березко со своей женой, содержанкой. Мой Юра стал пунцовым. Не знаю, может она ему нравится. На гардеробе мне сказали — ваше пальто висит на пальто мужа Березко. Вероятно, меня спутали с ней. Но, по-моему, у меня красивее и умнее лицо, но она моложе.
Я не пойму, или он бабник, смотрит на всех баб, и мне изменяет, или он, зная, что я ревнива и мне это неприятно, просто меня этим дразнит. Чтобы сделать больно. И то, и то неприятно и жестоко. Сейчас он педагогично очень любит говорить о том, что вот такой-то муж бросил жену, и у него новая молодая жена и т.д.
Потом смотрели «Казанова 70». В фойе я поехидничала насчет любви к бюро и насчет того, что Юра совсем не работает с Рыбаковой, Кабалевой.
Потом Юра стал на меня шипеть, чтоб я «успокоилась». Это его термин. — «Посмотрела бы на себя в зеркало!» (Я, наверное, была красная.) Еще бы — у меня повышенное давление! И, наконец, сказал, что со мной никуда не пойдет. Я чуть не заплакала. Отдала ему билет и пошла в уборную успокоиться. Потом встретила Риваных. Подошел Юра. Он тоже испугался, что я поеду домой.
Шли мы после кино пешком с Слуцкими. Он, кажется, неплохо живет с Таней. По крайней мере, внимание ей таки оказывает. Сам тоже много мотается. С Таней говорили о поездках за границу. О том же Самойлове. О его новой жене — лахудре, которая вкусно готовит. И о старой, которая только что перенесла операцию и плохо выглядит. Безжалостные мужчины! Сволочи! Ночью Юра пытался лечь со мной, но я ему сказала, что устала.
Во вторник позвонил Ангел Тодоров и сказал, что хочет нас видеть. Юра обрадовался. Есть дело. Можно не работать. Поехать в ресторан пообедать.
Я была у Таубинас. Она настаивает на анализе глазного дна, рентгене черепа. Юра заехал в поликлинику, дал деньги на лекарства и куда-то унесся. В кино мы не пошли, так как назначили свидание Тодорову. Поразительная нелюбознательность к этим великолепным фильмам.
Поехала с соседкой. Фильмы: «Мерцающие звезды», «Большая медведица», потрясающие! Это — психологическая драма любви сестры к брату. В Италии — культ женщины. Как за ней ухаживают! Как к ней, когда ее любят, относятся! Как к королеве.
Потом я пошла в ресторан. Тодоров был с другом. Любят они пожрать за чужой счет. много наговорили комплиментов Ольге. Зачем это?
Потом пришел мой Юра, плюхнулся на стул, стал обозревать зал. Потом мы поехали в поликлинику. Я поехала делать укол.
Поехали домой. Оленька выпытала, что за фильм я смотрела. Ее волновали нюансы, которых она не понимала, те смысловые и сюжетные ситуации, которые понимают только взрослые. Пришлось рассказать ей о настоящем содержании «Казанова 70», то есть о бабнике 70 годов — об импотенции, мучается от своего недуга и бросается от одной бабы к другой.
В среду я взяла билет на 9 утра на фильм Феллини «Джульетта и духи». Какая великолепная Мазина! Какое скорбное, умное и лучистое лицо. Сюжет понятен и близок каждой женщине. Джульетта делается старше, она меняет парик за париком, платье за платьем. Ей ничего не идет, она стареет. Очень грустно, но это так. Тем более она льнет к любви. Но, к сожалению, он лжет, обманывает ее. У него любовница. И вот случайно Джульетта узнает о его связи, и мир вокруг нее рушится. Ее преследуют духи, злые духи, видения, кошмары. Она чувствует, что сходит с ума, ей страшно, она зовет маму, сестру, но человек одинок, всегда одинок и надо суметь, надо побороть свою болезнь и надо жить. И вот после всех галлюцинаций и кошмаров она выходит на луг, зеленый прекрасный луг и идет со своей чудесной жалкой улыбкой. Идет вперед, зритель верит: она будет жить, муж ее покинул, но она справится.
Много в фильме символики, бутафории, фрейдовских мотивов, но в основе лежит реалистическая женская судьба, и она трогает и заставляет плакать.
Вечером я почувствовала, что у меня начинается грипп. Очень грустно мне было и от фильма, и от своего гнусного здоровья. Организм так ослаб, что все клеится. Легла в постель. Муж, как всегда, смылся в Союз.
На другой день он долго склочничал, пытался убедить меня, что я провокатор, шизофреничка, и что я много раз давала слово не обращать внимания на мелочи, не обижаться. Но я не могу. О, господи, сколько я лежу в постели в этом году больная! Сколько я плачу, а он каждый день куда-нибудь смывается, отвлекается деньгами. Я себе ничего не позволяю, не покупаю. И если мы где-то вместе, то он никогда не бывает внимателен ко мне, особенно сейчас, когда я болею, мне нечем его вспомнить. Ни ласковое слово, ни внимание ему не присущи. Он все спорит, доказывает, что он хороший, что со мной никто не сможет жить, доводит меня до угнетенного ужасного состояния и уходит. Я не понимаю — он глуп или делает нарочно, чтобы превратить меня в инвалида беспомощного и жалкого.
В этом году я целовала ему руки и говорила: «Юра, спаси меня, я так болею, так мучаюсь.» Реакция одна — он безжалостно со мной ссорится, а мне нельзя нервничать.
Болезнь у меня нервная. Оленька принесла мне первые фиалки — прелесть! Села около меня печатать и переводить роман Кристи.
Это выглядит очень солидно. Я пишу дневник. Дочь переводит английский роман.
Маруся сидела и читала. Пришел Юра. Он решил обидеться. Когда он чувствует, что у меня в душе водворяются холод и пустота в отношении него — он дает «оборонку». Ему делается неуютно. Надо писать, работать…, а кто кроме меня поможет? И т.д. Оля к нему тоже холодна. Маруся тоже. Он дома ощущает лютый мороз. А хочет любви и тепла.
Сегодня он ездил в поликлинику, устроить мне для укола медсестру. Проторчал там полтора часа. Мне пришлось ехать с гриппом, так как внутренние вливания дома не делают. Сегодня он бесится. Хорошо, чтобы Нина любила, грела, жила с ним…, а у меня чувство, что это злой и чужой человек.
Пришла мамуля. Ее покрасила моя парикмахерша. Я сделала маникюр. Бабуленька наша — прелесть! Но она немного побледнела и жалуется на боль в боку. В понедельник я хочу свезти ее на рентген. Она — моя подружка, я ей все рассказываю. Но она стала слабенькой и старенькой.
Оленька была на танцах и потом гуляла с новой подружкой. Коллекция иностранных артистов у нее бешено растет. Она не ленится в понедельник в 7 часов утра ходить к «Соколу» к киоску за польскими журналами. Кроме того, она у всех просит фотографии кинозвезд. Увлечение это стихийное. Она помнит и знает фамилии артистов и режиссеров, кто что поставил. Мы ей сильно уступаем в эрудиции. Сейчас она смотрит телевизор.
Да, у меня красивая и самостоятельная дочь! Плохо только, что она иногда грубо разговаривает и не умеет планировать свой день. Много читает, а на уроки остается самое непродуктивное время — поздний вечер.
Воскресенье 27-е
Встала поздно. Первый день как будто чувствую себя лучше. Интересно — вылечусь или нет. Сделала китайскую гимнастику. Оля тоже. Позавтракали. Оля ушла гулять. Начались звонки. Из звонков я выяснила, что мой чудный муж провел в поликлинике полтора часа не только для меня (а явился он этаким мучеником). Он побеседовал с Арбузовым, который только что бросил старую жену, он нашел новую, это его личное дело. Но как-то Анна, его старая жена сумела меня впутать в какую-то грязь, и мне они оба противны. Но стоит мне сказать, что мне кто-то противен, как Юра проникается к этому человеку.
Итак, с Арбузовым, а потом он занялся заказом себе очков. Кстати, вчера в субботу вечером он ушел к своим, хотя я много раз говорила : «Юра, не уходи в субботу и в воскресенье, все-таки Оля дома, у нас семья, надо побыть всем вместе.» Но у него логика железная — мною не завоеваны, дуются. Ну, что же, мной недовольны, господи, как мне все надоело.
Если б выздороветь и кого-нибудь встретить, чтобы была любовь нежная, пусть старше, на кой черт писатель — кто угодно, но друг и чтоб не мучал и не делал назло.
Сегодня я хозяйничала без Маруси. Убирала, мыла, опять кормила и к вечеру, сделав опять зарядку, очевидно, лишнее, опять устала, под глазами синяки. Лицо осунувшееся. Ах, где мне победить и бороться, так и хочется крикнуть — жалейте меня, поухаживайте за мной, скажите теплое слово.
С Олей тоже трудно, я ей дала 5 рублей, сказала, чтобы не тратила все, а то Юра ругается. Он очень психует, когда мы тратим деньги. Я на себя, клянусь Богом, ничего не трачу. Трачу на хозяйство, на дачу, а Оля иногда транжирит. И сегодня тоже накупит ненужных вещей. Но главное, кто тратит деньги, это сам Юра. Он всюду ездит на такси, пешком вообще не ходит, любит в ресторане угощать кого-нибудь, а с нами дико скуп, и вообще нет дня, чтобы у него не уходило 5–6, а иногда 10 рублей. А меня сегодня попрекнул врачами. Я все ждала, скажет он это или нет, сказал. Я действительно много трачу на профессоров, и они никак не могут меня вылечить.
Господи, помоги — Хочу быть здоровой, энергичной, и если надо будет, расстаться с Юрой. А не быть несчастной, зависимой.
Понедельник 28-го
Чувствую себя понемногу лучше. Уже нет такой угнетенности, а есть чувство, что жизнь еще может быть хороша, прекрасна. Думала о любви мужчины к женщине. Желание обладать и жить физически. Забота о женщине, желание окружить ее вниманием, теплом, щедрость к ней, ничего не жалко для любимой. Жалость к ней и боль, если ее обидят, гордость за нее. Можно найти, чем гордиться во всякой женщине, и желание быть ее защитником, опорой, если даже на нее никто не нападает, а она сама может напасть. Но вот этот инстинкт — защита самок. У меня все инстинкты, кроме первого, начисто отсутствуют.
У Юры этого нет. Только глухое раздражение, злоба, желание сделать больно, говорить и делать то, что мне неприятно, по возможности неприятное, по возможности назло.
Утром я ездила к знакомой Кларе Георгиевне и Наташе. Наташу не застала, она стала работать. Часа три трепалась с Кларой Георгиевной, она умная, талантливая актриса, у нее ужасный хам-зять, который служит в МИДеке. Георгиевна рассказывала о нем смачно и зло, мы с ней сошлись на том, что у мужчин тоже бывает климакс, и ее зять и Юра находятся в этом состоянии. Она квалифицирует его поступки, хамство и наглое поведение в отношении Наташи и нее на полное уничтожение чувства собственного женского достоинства. Она спрашивала — идет впереди тебя и бодро? Да! Пальто не подает? Да! В метро и троллейбус входит первый? Молчит в обществе? Не оказывает тебе никакого внимания? Да! Смотрит на всех баб? Да. А ведь знает, как себя вести. Да, знает, если нужно — все покажет и даже умеет ножом и вилкой кушать. Вот гад! Просто с женой нечего стараться, и так сойдет. Не чувствую себя женщиной с ним, да еще красивой…
Всегда ощущение бедной родственницы, да такой, которой стесняются. Ужасно! Недавно читала у Беля. «И не сказал ни единого слова». Это жена его героя. Любила больше всего с ним где-нибудь бывать в общественном месте. Это она его любила. Так вот я ненавижу бывать с Юрой где-нибудь! У меня всегда чувство, что он выдает меня за другую. Это не я, а какая-то несчастная дурочка. Как это он ухитряется? Я не ощущаю не только локтя его товарищества, а даже элементарного интереса к своей соседке. Оля, которая очень редко, но все-же где-то с ним была, тоже очень жаловалась на его полную индифферентность к ней.
Вечером я пошла в поликлинику на укол. Поглядели глазное дно. Все нормально. Промывали горло. Две врачихи и сестра громко причитали надо мной, когда я сказала, что мне сорок лет. Они воскликнули: «Не может быть! Вам 30 нельзя дать… 25…»
В поликлинике мне предложили 2 билета на итальянский фильм «Крик». Я позвонила домой. Юра за мной заехал. Поехали в дом литераторов. На сей раз я не стала его ждать. Он исчезает, ни с кем не познакомив. Я ушла вперед. Встретила знакомых, поговорила. И вдруг ощутила себя независимой, красивой и очень, очень моложавой. Яшин, Разумовский, еще кто-то сказали, что я красивая. Держалась я спокойно и непринужденно. Это бывает у меня, когда я ставлю крест на Юре, и он для меня делается чужой. Так мы сидели и смотрели очень полезный для него фильм. Как один итальянец от любви к своей бывшей жене, которая ушла от него, и от несчастий, которые посыпались на его голову, сбросился с башни.
Юра стал чувствовать последнее время беспокойство. Я не плачу, не унижаюсь, не вымаливаю сочувствия и, кажется, выкарабкиваюсь из болезни и держусь индифферентно в отношении его. Это что-то новое.
В ресторане мы посидели немного. На сей раз я всех озирала. Да, неприятно. Ю.В. как-то было неуютно. Приехали домой в 10 часов 30 минут. Оле привезли вкусные вещи. Она их быстро взглотнула и сообщила, что была учительница, но урока с ней не было. Это безобразие! Бедная девушка-учительница приехала и зря! У Оли есть вот эта гадость. Во-первых — лень, а во-вторых, неуважение к другим людям. Обидно и грустно.
Вторник 1-го марта
Сегодня с утра позванивают. Юра с утра встречается у Сафронова с гадиной, ездившей в ФРГ. Юра корчит из себя благородного и справедливого человека. Он все рвался истратить итальянские деньги. Тут он не жалеет купить мне и Оле что-нибудь.
Он весь трясется от скупости. Он не дает купить что-нибудь хозяйственное для дачи (а я люблю хозяйство). Выслушивает наши отчеты. Что и куда потрачено. Я вынуждена всегда торговаться с людьми. А он после возьмет и вдруг даст много «на чай». Любит платить в ресторане за других, набавлять рабочим, и все это из одного тщеславия. Чтобы о нем хорошо говорили. Он — хорош, а я плохая. Показуха.
Я в дырявой шубе. Правда, на голове парик, на ногах — хорошие сапоги.
У меня есть секрет: эффектно выглядеть. И только я знаю, что белья, халата, даже чулок у меня нет. А он разыгрывает большого барина, этот...!
Не было случая, чтобы я что-нибудь купила, а он похвалил. Никогда. Тот же голос «против», который всегда слышен: «Она потратила много денег» и т.д.
Позвонили Ваншенкины. Звали в гости. Но ничего не выйдет.
Звонила Бруни. Она хотела взять меня в кино в МИД, но у нее был только один билет. Пришлось сидеть дома. Я взяла 13 рублей и сказала Юрию, что куплю себе подарок к 8 марта. Купила покрывало на дачную кровать. Я понеслась к маме. Захватила старичкам продукты, а то они болеют. Посидела у них, поболтала. Бабуля накатала Оле письмо о жизни. Да, я еще съездила на рынок. Купила для дачи хозяйственные вещи.
Были вдвоем у Сафроновой Панни. Новая жена Сафронова — моя старая знакомая. Было шикарно. Жрали весь вечер, все вкусное. Юра вел себя как всегда. Не подавал мне стула, чокаться — лез раньше меня, прерывая меня… потом уставился тупо на Панну. Вел себя как всегда. Я сидела спокойно — и подумала — Господи, мне это не интересно. Я же лучше, ну и смотри. Потом он даже ей ручку поцеловал. Это было совсем смешно.
В коридоре, уходя от нее, я подумала: когда я дозванивалась профессору, к врачу, ему это казалось неинтересным. Потом он оправдывался тем, что был пьян.
Говори сама, договаривайся тоже сама и т.д. Странный человек! Не интересуется ничем в отношении меня и думает, что все должны им интересоваться. Его делами.
2 марта
Погода почти весенняя. Настроение лучше, несмотря на то, что шила. Самочувствие лучше. Позвонили с дачи. Взломали дверь. Вероятно, обокрали. Хотели ехать вместе, но склоку начали (завел Юра) и подумали, что ехать вместе не стоит. Он поедет один. Я пошла к Иде, узнать насчет обмена. Вечером я решила позвонить профессору.
Странное дело — в Пахре стиль. Интеллектуальный снобизм. Никто работникам не говорит, что их работа плоха. Стараются быть любезными и снисходительными. Принимают любую дрянь. Полная бесхозяйственность. Я все могу достать. Я не боюсь никакой работы. Могу любить, жертвовать… Но почему, когда я слышу «истеричка», я делаюсь злой? Да. Я тогда злая баба. Но почему все плохое из меня лезет, когда я ним общаюсь?
Он сейчас начал писать повесть о детстве. Я потихоньку читаю. Слюнявая, тщеславная и сентиментальная. После романа он разучился писать. Пишет неглубоко и как-то лицемерно. Нельзя все из одного пальца сосать. Я раз десять предлагала ему уехать в командировку. Глотнуть свежего воздуха и побыть среди рабочих. Нет, цепляется за своих дураков, за болтовню, за сладкую жизнь! За свою бутылку, за Хемингуэя!
Сбить надменность, самовлюбленность и тогда, может, он станет человеком!
Вечером я дозвонилась доктору наук Вейну и отправилась к нему. Конечно, Юра даже не позвонил, не узнал, иду я или нет. Он, оказывается, сидел в ресторане, выпивал с Винокуровым и Огородниковой, которая работает в иностранной комиссии. Из карьерных побуждений надо с ней поддерживать хорошие отношения. Когда я приехала от Вейна, он увлеченно смотрел телевизор. Футбол или хоккей. Не знаю.
Вейн оказался молодым ученым. Его мнение таково — от отложения солей у меня смещены позвонки. Они давят на кровеносные сосуды и нервы. Отсюда гипертонические кризы — это мои приступы, и отсюда вегетативная тистония и виб… недомогание. Режим жесткий. Постель, сосудорасширяющие лекарства и гимнастика.
Четверг 3
Сегодня с утра очень хорошее состояние. Занялась обменом квартиры. Это очень трудное дело. У меня все готово, но, по-моему, та, с которой я меняюсь, крутит. Завтра утром она со своими приедет.
У Юры представители радио. Два месяца он им не отказывает и не соглашается. Все тянет. Не дай бог с ними испортить отношения. Но они сейчас не нужны, и все же не применул, конечно, выступить по радио. Потом с утра из кожи лез, чтобы пристроить немца из ФРГ к какому-нибудь художнику. Наконец, повез немца к Крас… Хотя отец мой хороший и интересный художник, но он же свой, а своих он не ценит… Все картины, которые у нас висят, начиная с подписного автоофорта Шагала и кончая карикатурами Малютина, — подарки отца. За 15 лет от его матери я не получила ни одного подарка. За все эти годы я тоже привозила вместе с Юрой или из-за границы гостинцы. Сегодня папа подарил Юре хорошую фотографию Бабеля. Но Юра не ценит ни меня, ни папу, ни свою дочь-красавицу, «ничего» — как говорит немец из ФРГ.
Кстати, я ему очень понравилась. У Сафроновых он меня все называл «Ниночка». Итак, Юру особенно стимулировало то, что Италианзар работает в Министерстве культуры ФРГ, Юра из кожи лез, повез его к Крас… Потом пошел с ним куда-то, все дороги ведут в ресторан. А я вечером ходила делать рентген моих позвонков, но мне не сделали. Врач считает, что я делаю частые облучения. Юра даже не спросил, была ли я на рентгене или нет. Полное отсутствие интереса к моей особе.
Ну и дела! Счастье мое в том, что я уже не плачу. И у меня появилось чувство юмора, которое меня спасало раньше.
Оленька (тьфу, тьфу) чудесно выглядит. Красотка с белоснежной кожей. Сегодня мерила все мои платья. Они на ней сидят гораздо лучше, чем на мне. Фигурка у нее точенная. Она выше меня на голову, но велики ноги. Она тоже чудит, а смотреть — сил нету.
Чувствую, как ползет давление. Завтра у нее черчение и геометрия. Она чего-то не поймет, чего-то не сделает. Такой вывод. Купит себе билет в кино, а назавтра заявит, что в школу не пойдет. Конечно, все это неправильно, но зато облегчается жизнь. Уходит от трудностей, но они остаются и, к сожалению, растут. От школы не уйдешь. Я ей все сказала. Много. О трудолюбии и об ответственности за свои поступки.
Сегодня два раза была у стариков. Такие они старенькие, несчастненькие, бледненькие! Живут в коммунальной квартире. Ужасные соседи! Что делать! Как хочется им помочь, съехаться, но Юра против. Они будут ему мешать создавать «шедевры».
Волнуюсь за Олю. Кино сегодня кончается поздно. Надо бы ее встретить. Ведь, глядя на нее, никто не поверит, что ей всего четырнадцать лет.
Пришла Оля. Я разогрела ужин и легла.
Ю.В. подошел ко мне и сказал: «Погрей меня. я мерзну.» Я чуть было не сказала: “Конечно, я люблю греть Олю. Юре люблю доставлять удовольствие. У меня даже есть в этом потребность». Но вспомнила, что в этом году, когда у меня часто холодели ноги, и я их подбрасывала к Юре, он всегда брезгливо отодвигался и говаривал: «Я не люблю холодных ног. Мне неприятно».
Да, зимой снега у него не выпросишь. И я тут же сказала ему — «Ты же меня тоже никогда не греешь». И уснула.
Пятница 4-го
По-моему, у меня поднялось давление. Ждала женщину, но она позвонила и сказала, что не придет. Неужели обмен сорвется? Это ужасно! Мы живем в жутком доме. Сама квартира у нас милая, но обстановка и сервис очень плохие. Лифт часто не работает, на лестнице грязь. На парадных площадках отбитая штукатурка. Повсюду похабные надписи. Как-будто в доме живут бандиты. Так хочется жить в приличном доме.
Потом Юра сказал, что у него грипп. Но, по-моему, этот мандраж был у него еще раньше, перед письмом, которое он с Рыбаковым должны были подписать. Интересно наблюдать его трусость. Это комическая трусость. Когда человек хочет быть героем, спекулируя на благородном деле. Может быть, на этом можно сыграть!… Все так видно… Дурак, дурак…
Поменьше бы торчал в клубе и ни во что бы не лез. Он не борец. Всегда был нейтралом и славился как способный писатель и порядочный. Порядочным среди писателей быть очень легко. Сейчас надо что-то «решать»! Звонил Рыбаков.
Я говорю Юре: «Ну, что влез в авантюру?». Он мне шепотом ответил: «Пока нет». По-моему, ему здорово не хочется.
Ольга, как всегда, когда не ходит в школу, невыносима груба. Без дела оставлять ее нельзя. Ездила с мамулей к зубному врачу, а сама посоветовалась с Гаубинской. Она дала мне на месяц режим, уколы кончать, принимать люминал и какой-то рецепт для головы. Надо на месяц ехать на дачу. Был Ст.Ив. Я прочистила ему мозги. Плохо сделал полы. Пусть переделывают. Посмотрим.
Юра чувствует небольшое одиночество. Как аукнется, так и откликнется. Он не представляет, в какой пустыне он будет дальше жить. У Оли педагог. Мы с мамой завтра хотим отдать пальто переделать.
5 марта 1966 г.
Спала хорошо. Сделала гимнастику. Протерла окна. Чувствую, во мне появляется хозяйственный зуд — значит мне легче. Ведь раньше я масс у дел проворачивала, а в последний год, что ни сделаю — все переутомляюсь. Сейчас стала приходить в себя. Ждала желающих со мной обменяться. Не пришли. Пошла с мамой в мастерскую пальто переделывать. Не взяли. Пришлось отдать маме. Она переделает пальто, которое мне привез Ю.В. Тоже не блеск. Это ширпотреб. Конечно, если бы он любил меня и думал обо мне — он бы помнил, что я широкоплечая, с полными руками и хорошей талией. Но он привозит мне все узкое. Нет того, что есть у других. Подумать, что мне идет, как лучше. Зато о себе мечтает вожделенно. Мечтал о курточке — и не купил.
Ю.В. влип в дело Аксенова. Васька поднес им с Рыбаковым письмо на подпись об освобождении Синявского и Даниеля. И вот мой тоже влип. Хочется из тщеславия и благородства подписаться, с другой стороны — мысль: что будет?
По-моему, ничего не будет, так как это уже приняло массовый характер — «поход благородных»! «За Синявского и Даниеля»! Кто пока подписал, преследует свою цель. Евтух (о нем давно говорили) — прогресс, гуманизм, Куба, свобода и т.д.
Аксенов не может забыть унижения, принесенного Хрущевым, который топал ногами и кричал, а он униженно молчал. Надо взять реванш! Гладилин и другая сотня. Все они участвуют в большом деле. И они благородны! Рыбаков и мой Юрка — люди осторожные, но тщеславные и карьерные. Они решили подписать письмо и, может быть, послать. Они якобы хорошие, но где-то их гложет страх… Дурак, я ему говорила — работай, поезжай в командировку, не мельтеши… Нет — хочется делать дела! Крутить кольцо. Интересно, как выкрутятся они.
Вечером смотрели хоккей. Показывали Гибо. Играли американцы и канадцы. Интересно было, но меня клонило ко сну, и я уснула. Проснулась оттого, что из кино пришла Оля. Я разогрела ужин и опять легла.
Нет. Аэропорт в курточках. Это форма масонов. И мой купил себе 10, самую лучшую, замшевую. А какой костюм привез! С ума сойдешь! Да. Любит себя, любимого! Все гости Сафронова это говорили. В тот день, когда он продаст курточку, сможет купить что-нибудь в дом или мне.
Можно поверить, что он «изменился»…!
Я продала серое платье и пальто и купила две новые тахты и кое-какую мебель для дачи. А этот… все себе…
Мать мне устроила баню за то, что я потратила 300 рублей, отложенных на шубу. Но я взяла их с книжки на жизнь! Ведь мы все тянем с книжки, а он ни фига не зарабатывает. Только носится и ссорит деньгами. А я продаю вещи и покупаю что-нибудь для дачи. Но, конечно, скоро с ней будет все кончено.
Я уже не плачу неделю. Как бы не сглазить.
У меня сейчас самые нервные дела. Перед больными женскими днями. Итак, на чем я остановилась? Мне, Оле и своим муж из заграницы привозит ширпотреб, а себе дорогие свитеры и т.д. Да, мне и Оле вещи не наших размеров.
Ну, черт с ним! О чем бы еще поговорить? При его «дикой справедливости и благородстве» всегда это ощущаю. Я этого не ощущаю, когда я не с ним. Так как 80% времени бываю одна или на людях, то всегда себя чувствую лет на 30–35.
Часто в день слышу 5-6 комплиментов. Хотя иногда в этот же день чувствую себя плохо. Вот поправлюсь и тогда развернусь! Жизнь одна, и я так мало была счастлива…, а так хочется счастья… Посмотрим!
6 марта. Утро
Встала, сделала гимнастику. Потом пошла покупать подарки. Зашла в «Универмаг», много военных с детьми. Ищут подарки для мам. Я купила бабушке, т.е. маме перчатки. Оле — хорошенькое колечко и безделушку на пальто. Марусе — флакон одеколона. И все. Мне, кроме одеколона, ничего.
Когда я спросила Юру, будут ли для Оли и меня подарки, он сказал: «Без претензий». Это его выражение.
Как хорошо и легко он живет. Все самые элементарные, ну как бы сказать, требования, о которых даже не говорят настоящие жены, не требуют, им называются «претензиями». Этим он закрывает рот.
Я, честно говоря, думала, что он что-нибудь все-таки купит, но он покупает, не думая, не любя, без внимания. Я подсказала, что в прошлом году оставила в такси зонтик. Прошел дождливый год, и все время дожди. И мне неплохо бы зонтик к зеленому пальто.…Оказывается, что это — претензия!
У меня есть три даты, когда, по-моему (может быть, я дура?), мне полагается нужный подарок — я не люблю пустых подарков. Мое рождение — 4 августа, годовщина свадьбы — 2-е мая — действительно, я маюсь — и 8е марта — ибо я женщина. На рождение несколько лет я получала духи за 5 рублей. В последние именины и этого не было. Что-то я пропустила. Что-то ушло и трудно вернуть! Ведь у него были небольшие проблески и вот теперь полное пренебрежение, набор слов, который ему полагается: «Без претензий» и другие. Знаю, я хуже всех, все мужья лучше и т.д. Железная логика. Все мои действительные претензии разбиваются о стену. Я ничего не докажу. Я женщина. Я хочу внимания, заботы — все.
В тот день, когда он перестанет быть аэропортовским пижоном — мелким, себялюбивым, чванливым, ничтожным, недалеким, жалким и жестоким дельцом, а будет человеком с любовью к людям, с добротой и философией, пережившей века, он станет другим. Итак, «претензии» мои не увенчались успехом.
Вечером он был у Поликарпова, историка, который помогает ему исправить очерк. Мне кажется, что многие незначительные участники революции слишком носятся со своим прошлым и не в меру им гордятся. Они все живут своим прошлым, когда были у власти. Пример — семья Трифоновых. Семья, которая имела 5-комнатную квартиру — 100 метров в Доме правительства, дачу в Серебряном бору. Это было тогда, когда моя семья жила на Сретенке в деревянном доме. Мой отец — талантливый художник. Он работал с Маяковским, Луначарским. Знал Бабеля, Багрицкого, Олешу. Живописи учился в Париже. Он вполне интеллигентный человек.
И вот этот бонза Юра пострадал (не дай бог!). Это был ужас. И Юра до сих пор пускает слюни. Плачет о Доме правительстве и о даче в Серебряном бору. Да, это было величие и потом его не стало. А достоин ли был его отец занимать место в правительстве? Юра сам пишет, что отец имел четырехклассное образование. Сейчас, в связи с темой культа личности — все старые большевики и их родственники хотят оживить историю и показать себя, какими они были героями, и как много они сделали для народа. Да. Все это для себя. Все это — хвастовство. И очерк Юра пишет для себя, чтобы рассказать, что его отец был в правительстве. И этим возвыситься. Вот видите, какой я! Все это тщеславие!
Очерк скучный, хотя проза кое-где хороша. Отец выглядит каким-то вождем, почти всенародным, а Юра — сыном этого вождя.
В Серебряном бору, в котором я жила несколько лет, мне пришлось испытать много унижений и оскорблений. Вспоминаю я об этом боре, как об Освенциме!
7 марта.
Были у меня обменщицы. Смотрели, ходили. Маруся сегодня выходная. Я убираю, готовлю. Стала справляться. На дачу не ездим.
Юре надо еще посидеть над очерком. Мамуля мне сказала, что отец за 50 лет совместной с ней жизни (у них была уже золотая свадьба) никогда у нее не брал отчета денежного. А я только и слышу: «Куда ушли деньги? Я дал столько-то». Я даю отчет, подсчитываю. Маруся дает отчет. И все мы «много тратим». Если бы научиться не есть, не пить, не тратить — все осталось бы у него. Вернее все деньги у него. А он пусть пьет, ест, угощает друзей, бывает в ресторане, ездит на такси, покупает книги и помогает своей семье. К сожалению, маме не помогаю. Я иногда отжучиваю, а сейчас трудно, все на учете. Сегодня чуть не всплакнула на улице. Все бегут за подарком, а я в сторонке. Ну, даю ему срок — год с начала этого дневника. Если он не поймет, что надо меняться (дело к старости и нужны другие отношения), я его оставлю.
Оленька тоже не блещет благодарностью. Часто грубит. Я ведь люблю ее больше всех на свете и, видно, очень балую. Не дай бог, если она станет похожей на Юру, а его я, видно, избаловала. Я все делала. Работала, зарабатывала. Имела имя, была красива, не лишена ума, хозяйственности. Не было случая, чтобы у меня не было вовремя завтрака, обеда, ужина. Все вымывала, чистила. И всегда была и есть очень скромная женщина. У меня рваная шуба, пальтишко, которое мне сшили родители. Да, да. Материал и половина воротника — мамины. Остальное взял на себя Юра. Несколько платьев — и все. Белья почти нет и т.д. В парикмахерскую редко хожу. Такси не пользуюсь. Сижу дома.
Все это избаловало глупого человека. (Не) джентльмен с отсутствием благородства, а тут еще болезнь. Какая-то нервная. Непонятная. И Юра решил, что владыкой мира будет он. Ну, что же, пусть, пусть упивается.
Добавить комментарий