Вышли мы на ледоколе «Арктика» в длительный рейс. Экипаж обещали сменить в Арктике без захода в Мурманск. Продуктов взяли «под завязку». Через дней десять говорит мне Дима Стародуб, московский пробивной мужик и «тёртый калач», член судового комитета: - А не снять ли нам прямо сейчас натурные остатки продуктов, пока не успели растащить по углам и списать на экипаж?
Взяли мы у завпрода (заведующего продовольствием) Шейнгезихта накладные на полученные продукты и пошли по кладовым. А там чего только нет! В накладных есть, а в кладовых – нет. Нет ни чёрной, ни красной икры, нет балыков и языков, нет трёхсот килограммов сахара. Чего только не было! И экипажу на стол ничего этого не давали. Вероятно потому и не давали, что на борту этого не было.
Мы к завпроду со своими дурацкими вопросами про икру и балыки, а он молчит как «рыба об лёд». А капитаном в том рейсе был Юрий Сергеевич Кучиев. Прихожу я к капитану и «докладаю». - Что?! - возмутился капитан Кучиев, - на МОЁМ пароходе воруют? Этого не может быть! Я стою как гонец, принёсший дурные вести, - и накладные показываю и свежеиспечённый акт. А Кучиев тогда ещё не был Героем соцтруда, а был в томительном ожидании. И ему такой «подарок» ни к чему. Ушёл я в каюту и затаился в ожидании беды. На следующий день вызывают меня в каюту старпома Анатолия Ламехова, в обязанности которого входит контроль за поварами и завпродом. Тут же суетится помполит Вячеслав Лазарев и хмуро на меня поглядывает.
И говорит мне помполит: - Тут на вас поступило заявление от коммунистов - работников камбуза, о том, что вы вчера, при проверке наличия продуктов, называли коммунистов ворами, подлецами и всячески оскорбляли их, честных коммунистов. Мы этого не позволим и нам, вероятно, придётся с вами распрощаться. – Но, - говорю я, - в кладовых нет продуктов, которые числятся по накладным. – При чём тут продукты? - возмущается помполит, - вы оскорбили и оклеветали коммунистов! Вот их подписи под коллективным заявлением, и они требуют оградить их, коммунистов, от ваших клеветнических оскорблений.
Вы никогда не были ни в комсомоле, ни в партии - и вам не понять, что такое честь коммуниста. И старпом Ламехов смотрит на меня с укоризной. Он тогда тоже ещё не был Героем соцтруда.
С Ламеховым я поссорился ещё на строительстве этого ледокола «Арктика». Я этот случай уже описывал. Здесь повторю. В тот момент каюты уже были распределены и в них устанавливали мебель. Койки были стандартными и я, при своём росте под 190 см. не умещался в такой койке. Я договорился с заводским плотником, что он сделает заднюю спинку койки откидной на рояльной петле. Это часто практиковалось. Осталось только договориться со старпомом Ламеховым. Он был категорически против: «Всех устраивают судовые койки, одного вас не устраивает». «Но у меня рост…» «При чём тут рост? Не надо изображать из себя …». Шестнадцать лет работы на «Арктике» я спал согнувшись, свернувшись, но не прогнувшись.
И вспомнил я, что вчера, при проверке в кладовых, был молодой повар, впервые пришедший в наш экипаж. Я попросил старпома пригласить этого повара, а помполиту сказал, чтобы он молчал и наводящих вопросов не задавал. Появился повар. Старпом спрашивает: - Оскорблял ли предсулкома вчера завпрода и поваров при проверке продуктов? - Да, - отвечает повар.
- Какими словами он оскорблял? - Он говорил «гражданин Шейнгезихт». - Другими словами оскорблял? - Нет, - оскорблял только «гражданином»». Старпом взглянул на помполита:
- Вообще-то «гражданин» вроде бы не является оскорблением?
Я к помполиту: - Что будем делать с коммунистами – клеветниками?
- Да при чём тут это, - заволновался помполит, - продуктов в кладовых не хватает. Вот проблема!
Готовилось судовое собрание. Народ гудел и «жаждал крови». Я должен был выступить с сообщением. Перед началом собрания меня вызвал капитан: - Понимаешь, Юрий, мы вообще-то здесь, чтобы льды колоть, а не с этими делягами разбираться. – Прикажете не сообщать, выступать не буду. – Не могу я тебе приказать. И народ взбудоражен. Они же Шейнгезихта за борт выбросят. - И правильно сделают. С давних пор так расправлялись на флоте с негодяями.
- А вы остальные продукты проверили? - спрашивает капитан. - Мы проверили все основные продукты. И от проверки картошки и капусты ни икра, ни балыки не появятся.
– Пока не проверите все продукты, экипажу ничего не сообщать. Так и скажи на собрании. Я выступил и сказал и про икру и балыки, и про капусту и картошку. Пожелали послушать Шейнгезихта. Оказалось, что с ним раньше никто вместе не работал и никто ничего сказать о нём не может. Сам Шейнгезихт стал петь «соловьём залётным», какой он удивительный повар и что изобрёл он котлету под оригинальным названием «Арктика». Ему вопрос: «Это, что ли, без мяса?» Тут очнулся радист, который когда-то работал вместе с Шейнгезихтом. Он кратко охарактеризовал отношения экипажа с поваром: - Раз в неделю мы его били.
Капитан решил отправить Шейнгезихта и старшего повара Морозова в пароходство. Капитан написал какие-то бумаги, которые мне не показал, добавил наши акты проверки и упаковал их в два больших конверта. Но конверты по почте не отправил, а отдал их … Шейнгезихту и Морозову, которые вылетели в тот же день в Мурманск из Певека (Чукотка). Через неделю на ледокол пришла РДО: «Почему не отправляете в Мурманск завпрода и старшего повара?» Но они уже давно были в Мурманске и «утрясали» свои дела с теми, кому они оставили для реализации деликатесные продукты, предназначавшиеся экипажу. Через несколько месяцев мы пришли в Мурманск. Гражданин Шейнгезихт к тому времени был назначен главным поваром в санатории пароходства в Анапе (в Крыму), а Морозов – председателем группы народного контроля пароходства.
Добавить комментарий